С Лениным в башке и с маузером в руке
В краеведческом музее Саратовской области до 19 марта будет работать выставка, посвященная 100-летию спецслужб. Мы в редакции решили, что туда стоит сходить, после того как в конце февраля социологи зафиксировали у российских граждан рост позитивных ассоциаций, связанных с ВЧК и КГБ.
Опрошенные социологами люди стали забывать, что советские спецслужбы крепко связаны с «борьбой с противниками советской власти, контрреволюцией и саботажем», политическими репрессиями, большим террором и вытравливанием инакомыслия. Зато растёт число людей, думающих, что спецслужбы – это разведка и контрразведка, защита интересов государства и гостайн, борьба с коррупцией.
«Вряд ли у государства есть комплексная программа в отношении улучшения имиджа спецслужб», – говорили тогда социологи. «Правовая незащищенность, коррупция и социальные проблемы беспокоят граждан, и на фоне многолетней мифологизации истории укрепляются позитивные ассоциации с советским, в том числе и сталинским временем», – предполагают политологи. «Типичным синдромом оборонного сознания» назвал позитивное отношение граждан к спецслужбам ведущий научный сотрудник Института социологии РАН Леонтий Бызов. Ведь ощущение жизни в осаждённой крепости поднимает роль спецслужб, которые должны заниматься «борьбой с вредительством и разоблачать внутренних врагов».
«Хулиганы, тунеядцы, воры и им подобные паразиты общества»
«В результате следственного производства по постановлению чрезвычайной комиссии расстреляны...». Я читаю список убитых людей с указанием фамилий и возраста. 30 лет, 51 год, 45 лет... По профессии они цинкографы, печатники. В сентябре 1919 года председатель СаргубЧК Журов сообщает о борьбе Чрезвычайной комиссии с фальшивомонетчиками.
«Во время революции хулиганы, тунеядцы, воры и им подобные паразиты общества значительно расширили выпуск фальшивых денежных знаков. С этим явлением, как проявлением гнуснейшего зла, советская власть борется самым решительным образом. И в целях пресечения этого зла применяет высшую меру наказания ко всем замешанным в этой преступной работе».
Я думаю о том, что совсем незадолго до этого Российская империя жила в других координатах. С другими законами. С другим стилем государственных документов. Люди связывали надежды с победой Февральской революции, гадали, что как будет в новом мире без царя. А потом – бац! – контрреволюция. Большевистский переворот, поставивший всё с ног на голову. Но до 1918 года всё равно ещё надежды, что советская власть это ненадолго. Ну не может же в огромной стране вот так сразу всё перекувыркнуться, перечеркнуться, переодеться во всех этих солдат и матросов и людей в фуражках с красной звёздой на кокарде, которым вдруг отдана вся власть.
Отдана. Вон там подальше на стене постановление исполнительного комитета совета рабочих и крестьянских депутатов от февраля 1918 года. Подлинник, отпечатанный в типографии города Саратова. Это же музей. Здесь всё как было, без прикрас.
«Создать отдел по борьбе с контр-революцией. Красная Армия, милиция и специальные боевые дружины, находятся теперь в непосредственном и безусловном распоряжении отдела по борьбе с контр-революцией. Ввиду остроты переживаемого момента отделу предоставляются неограниченные полномочия по борьбе с врагами народа и революции».
Как это? Они же, эти государственные органы новой российской власти, сами контрреволюционеры, свергнувшие законное правительство. Кто им дал право дурачить народ, выступая от его имени? А вон он лежит неподалёку под стеклом – маузер. За любое сомнение – расстрел, без всяких адвокатов и тем более присяжных. Пришла другая власть. Ей ещё предстоит написать законы. А пока пусть всё будет, «исходя из революционной целесообразности». Поэтому за печатание керенок 20 и 40-рублёвого достоинства – расстрел. А сколько там было тех керенок, никто и разбираться не будет. Только одному человеку из арестованных расстрел заменили тюремным заключением. И уже сто лет лежит в музее страшное ему обвинение: «Виновен в бескорыстном содействии в подыскании цинкографа для изготовления клише». Человек не сообщил об этой просьбе властям, а наоборот – посоветовал, к кому обратиться.
«Все лица, распространяющие провокационные слухи, будут беспощадно уничтожаться»
Чёрная фуражка с красной звездой на кокарде и пистолет Маузер. Это атрибуты из самого начала деятельности Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Музейные служители говорят мне, что страшная фуражка – новодел, а маузер и деревянная кобура к нему – настоящие. Принадлежат первому комиссару ГубЧК Иосифу Борисовичу Генкину. Он был совсем молодым, когда стал чекистским комиссаром. Чуть за 20 ему было. Я не знаю его родословной. Но наверняка Иосиф был человеком образованным. В реконструкции его кабинета на выставке на столе, как положено много пишущему человеку – чернильница, песочница, папье-маше, карандашница. И портрет его – о том же. Умное лицо.
 |
| Форма Васькина |
На портрете Иосиф Генкин человек уже в возрасте. Значит, к тому времени уже парализован, прикован к постели. Рядом кресло-каталка – музейные работники везли от родственников первого комиссара ГубЧК из Москвы. Там он работал редактором в журналах «Иностранная литература», «Молодая гвардия», был редактором серии «ЖЗЛ».
И вот они, чудеса восприятия. Уютный старый плед. Книжка. Карандаш. Детали совершенно мирной жизни тяжелобольного человека. Может, ему просто не повезло – думаю. Молодой, горячий, готовый умереть за идеалы. Что там он успел наделать страшного до того, как 16 мая 1918 года при задержании «прибывших из Одессы и других южных городов террористов» в шесть часов утра в гостинице «Россия» получил ранение в голову «пулей навылет»? Поднимаю глаза и читаю Приказ «От губернской чрезвычайной комиссии».
«Всем контрреволюционерам, всем врагам и изменникам революции, ведущим клеветническую агитацию против власти рабочих и крестьян, всем к сведению. Всякая агитация против советской власти, в каком бы виде она не выражалась, будет караться по всей строгости революционного времени. Все лица, выступающие против советской власти и распространяющие провокационные слухи, объявляются вне закона, и будут беспощадно уничтожаться. Комиссар по борьбе с контрреволюцией Иосиф Генкин». Это август 1918 года.
«И никакая сволочь границу не пройдет»
Годы самых кровавых репрессий 30-х годов, когда советских людей пытали, расстреливали и гноили, с фанатичным упорством выискивая среди них снова «врагов народа», на юбилейной выставке целомудренно опущены. Каждый посетитель может эту стеснительность спецслужб, которые вместе с музейными работниками готовили экспозицию, оценить по-своему. Кто-то скажет, что сами стыдятся тех перегибов – и это обнадёживает. Кто-то начнёт подозревать, что скрывают, чтобы ввести в заблуждение.
Потому что смотрите, как хорошо всё в организации после войны. Генерал-майор Васькин, возглавляющий региональное управление КГБ по Саратовской области, рядом с космонавтом Гагариным на месте его приземления. И вот снова Васькин уже с космонавтом Титовым опять же сразу после возвращения на землю. Улыбается руководитель серьёзной структуры по охране госбезопасности. Значит, всё хорошо. Не допущены к героям космоса всякие диверсанты.
В 70-е годы прошлого века подрыватели строя, несущие угрозу государству, конечно, другие. Норовят вывезти иконы из Советского Союза, печатают на Западе запрещённый самиздат. Но КГБ не дремлет. И парадный костюм генерала Васькина, выставленный в витрине, с множеством орденских планок – тому подтверждение.
Советские люди не боялись тогда работников КГБ. А песенку про коричневую пуговку, которая валялась на дороге в коричневой пыли, и про Алёшку, который помог поймать очередных диверсантов, после того как их «четыре дня искали, четыре дня скакали бойцы по всем дорогам, забыв еду и сон», мы весело распевали в пионерских лагерях, радуясь тому, что «вот так она хранится, советская граница, и никакая сволочь границу не пройдет».
 |
| Костюм ФСБ «Гладиатор» |
И вдруг. Неожиданно. КГБ превращается в ФСБ. А парадный костюм генерала в музейной экспозиции сменяет бронежилет «Гладиатор». Человек в нём закуклен в функцию – убивать, а самому остаться живым.
Генеральный секретарь ЦК КПСС знал о КГБ только то, что ему говорили
Люди боялись системы, которой вождь большевиков Владимир Ленин придумал название ОГПУ (особое государственное политическое управление). С тех самых большевистских времён в России сложилась уникальная система двоевластия. На виду была власть ЦК КПСС, хотя на самом деле главным в стране был Комитет госбезопасности. Люди из этого ведомства входили в Политбюро. И ни разу ни одного предложения КГБ партийцы не посмели отклонить.
«Никто из ЦК партии не представлял партийную власть на коллегии КГБ, – объяснял журналистам государственные хитросплетения в 2003 году президент международного фонда «Демократия» Александр Яковлев. – Генеральный секретарь знал о закрытой структуре только то, что ему говорили». То есть Комитет государственной безопасности, пользуясь правом тотальной слежки, знал в советские времена о партийцах всё, оставаясь для них непрозрачным. А потом умная, десятилетия подстраховывающая видимую власть организация перевернула песочные часы. Вместе с президентом Владимиром Путиным к рулю в России встали люди из закрытого ведомства.
И как знать, не вернутся ли вместе с другими атрибутами советского прошлого, которые они пытаются оживить, и почётные грамоты с предельно чётким текстом: «За вашу непримиримую борьбу на фронте социалистического строительства, построения социализма и бесклассового общества. За беспощадную борьбу с контрреволюцией и врагами пролетарского Отечества».