Дожить до рака

В России и в нашем регионе рак занимает второе место в рейтинге смертности, уступая лишь сердечно-сосудистым заболеваниям. В прошлом году онкологическими заболеваниями в области заболели более 11 тысяч человек. О том, на какую помощь могут рассчитывать онкобольные, рассказала жительница Энгельса.

Плохой рак, хорошая печень

Ранним утром Людмила Петровна направляется привычным маршрутом в поликлинику. Идет к терапевту с кипой документов. Терапевт изучает их, затем медсестра выписывает рецепт. После нужно подняться на второй этаж к заместителю главного врача.

– У вас анализы печени хорошие, – строго и с претензией чеканит медицинская начальница.

Если бы она так не сказала, то пришлось бы снова идти к терапевту за печатью, потом спуститься в аптеку при поликлинике, чтобы получить прописанный препарат... Но заместитель главного врача не согласовала назначение препарата – в который раз. Людмила Петровна разворачивается и идет домой. Ладно, через неделю придет пенсия – можно будет пойти в аптеку. В последнем месяце на лекарства ушло примерно 7 тысяч рублей из её пенсии по инвалидности в 13 тысяч рублей.

Раз в 21–28 дней Людмила Петровна проходит курс химиотерапии. Для восстановления работы печени между процедурами химиотерапии требуются гепатопротекторные лекарственные средства: гептрал (стоит около 1300 рублей), гептор (около 1000 рублей) или более дешевый аналог фосфоглив (можно найти за 400 рублей). За четыре года, что Людмила Петровна борется с болезнью, она получала полагающиеся ей бесплатно препараты шесть раз.

– Я стараюсь нечасто беспокоить – так, один раз в несколько месяцев пытаюсь получить один из этих препаратов. Но лекарств то не бывает, то вот говорят, что моя печень здорова. Какие у врачей могут быть сомнения, что после двадцати девяти процедур химиотерапии моя печень не может быть не повреждена?! – мягким, но поставленным голосом говорит Людмила Петровна.

Инвалиду первой группы государство обещает социальную помощь в виде бесплатных медикаментов, путевки в санаторий и проезда до него. Если инвалид желает получить эту помощь в денежном эквиваленте, ему предусмотрена ежемесячная надбавка в размере 800 рублей – деньги небольшие, уж лучше согласиться на предложенные услуги. Людмила Петровна как-то решила воспользоваться предоставленной возможностью и похлопотать насчет путевки в санаторий для себя и супруга в качестве сопровождающего.

– Мы ни одному онкобольному не подписываем путевку! Это вам противопоказано, – выразила обеспокоенность заместитель главврача. При этом лечащий врач в санаторий отпустила, посоветовала лишь избегать массажа и физиопроцедур – но руководству поликлиники, видимо, виднее.

Людмила Петровна, раздосадованная невозможностью получить обещанную бесплатную путевку, обратилась в минсоц за денежной компенсацией. Оказалось, что за санаторий бережливое государство возмещает чуть больше сотни рублей – считается, что вся остальная сумма из 800 рублей приходится на лекарства.

Молитва за здоровье

– Я всегда думала, что буду самая здоровая! – отмечает Людмила Петровна. – Есть в кого: прабабушка прожила 105 лет, её сыновья доживали почти до девяноста. Единственный человек в семье по материнской и отцовской линиям, у которого выявилась онкология, это дед. Умер в 57 лет от рака желудка. Но это была не его вина: в 1937 году отца расстреляли как врага народа, а деда отправили в Коми. От такой жизни он и заработал болезнь. Хотя говорили про него, что все остальные органы были в порядке, сердце работало как мотор.

В 1999 году у Людмилы Петровны выявился рак правой молочной железы. Две «химии», двадцать пять курсов лучевой терапии... Лечение заняло девять месяцев.

По её воспоминаниям, тогда по всей стране было бессчетное множество последователей Ванги и Кашпировского, обещавших чудесное исцеление. Объявления об их услугах были развешаны по всему городу, целители снимали целые залы, а очередь к некоторым из них тянулась на улице. Людмила Петровна признается, что тоже была у них в гостях – своими терминами они объяснили, что с ней не так и какому святому нужно молиться за исцеление. Никакие операции, заявили они, не нужны.

– Хорошо, врачи образумили, что одними молитвами рак не излечишь. Но я всё же сходила к целителям снова, попросила повторить мне тот очень точный диагноз, который они дали – оказалось, что повторить его они не могут... Больной человек ведь хочет верить в чудо. Эх, вот если бы в каждой больнице с пациентом работал психолог, который мог успокоить, подготовить к испытаниям – тогда меньше людей обращались бы к нетрадиционной медицине!

Собеседница рассказывает, что долго готовила себя к операции по удалению опухоли молочной железы:

– Каждый день плакала, молила хирурга: «Можно мне грудь оставить?» Спрашивает: «Вы жить хотите?» – «Без груди – нет!» Помню, как очнулась после операции и первым делом схватилась за грудь – врачи руками разводят: «Да что ж вы, женщины, сразу за грудь хвататься?!» Оказалось, что удалили только часть груди и вырезали лимфоузел под мышкой – это меня успокоило. Тогда мне был 41 год, было другое отношение... Это сейчас я на своем опыте знаю, что чем больше удалишь, тем лучше.

В 2013 году Людмила Петровна почувствовала твердое образование в правой грудине – как будто выпирают ребра. Она, бережно относящаяся к своему здоровью, незамедлительно отправилась на диагностику. Но врачи ничего не находили и упорно направляли её на обследования к неврологу. Только спустя год обнаружили вернувшийся рак молочной железы с метастазами в костях, плевре и легких.

По завету президента

С 2014 года Людмила Петровна перестала работать в школе, где она преподавала детям английский язык 24 года, и стала ходить по медучреждениям как на работу. Начала носить парик – волосы выпали уже после первой «химии». Освободила в гостиной две стеллажа под лекарства.

– Я всё время задаюсь вопросом: а нужно ли продолжать страдания?! – тихо говорит Людмила Петровна.

Раз в месяц нужно делать за собственный счет компьютерную томографию, чтобы проверить состояние внутренних органов. Перед каждой процедурой химиотерапии сдать ЭКГ (записаться заранее за две-три недели вперед) и анализы крови (прийти ранним утром и занять место в очереди). Сама процедура химиотерапии занимает 6–7 часов; основная её задача – убить, уменьшить в размерах опухолевые клетки, а также приостановить их размножение. Неудивительно, что лекарства очень токсичны. После каждой «химии» примерно 10 дней Людмила Петровна практически не в состоянии ходить из-за недомогания. Нужно нормализовать давление, участившееся сердцебиение, лечить сопутствующие заболевания. На днях выявили бронхопневмонию – следующую «химию» нельзя начать, пока не вылечат её. Из-за токсикоза бывают «капризы»: Людмила Петровна просит супруга приготовить какие-то вкусные блюда – в основном хочется мяса и богатой белком пищи.

В остальном Людмила Петровна не делает себе поблажек. Гостей дома встречает пловом и шарлоткой.

За обедом она и её супруг Иван Иванович живо обсуждают предвыборные дебаты и послание президента Федеральному собранию. Иван Иванович, в прошлом инженер-гидротехник, отмечает:

– Вот объявил президент в своем послании, что будет уделено внимание здравоохранению. Хорошее дело, нужное. Но откуда эти деньги взять, если бюджет уже принят на три года, и он будет с сокращением расходов на социальную сферу? При этом ничего такого про пересмотр бюджета президент не говорил.

То, что его супруга не может получить нужных ей лекарств, Иван Иванович объясняет для себя так:

– Врачи не виноваты – это условия такие, что они зажаты в такие рамки и вынуждены себя так вести. У нас в районной больнице, например, не хватает даже терапевтов! Одна женщина бегает по трем участкам – пешком, на ногах, а потом принимает пациентов. Вот какое будет у нее настроение при таких нагрузках? Кардиолог работает на две ставки. Невролог – один на весь район и часть города, на прием нужно записываться за три недели.

Иван Иванович добавляет в конце, как будто последнее по значимости, что когда у него случился инсульт, госпитализации в неврологическое отделение он ожидал три дня. Во второй горбольнице Энгельса неврологическое отделение рассчитано лишь на 40 коек и обслуживает жителей всего города и шести районов области. Прибывших пациентов просто отправляют домой из-за отсутствия свободных мест. У соседки, которую ударил инсульт, ситуация тоже была непростая: приехала скорая помощь, в которой фельдшер и водитель – женщины, и сыну пострадавшей пришлось разбудить среди ночи соседей, чтобы попросить помочь в транспортировке.

– И вывод из этого один: не болеть. А вот куда больным деваться – неясно, – подводит итог собеседник.

«Люди стали жить дольше и доживают до своего рака»

В Саратовской области количество онкологических заболеваний за десять лет увеличилось на 35 процентов, что идет в тренде с общемировыми показателями, – заявлял в феврале этого года главврач областного онкодиспансера Владимир Семенченя. По его словам, это связано с общим увеличением продолжительности жизни: «Люди стали жить дольше и доживают до своего рака». Врач обнадежил, что до 80 процентов больных при своевременном обнаружении опухолей преодолевают возрастной рубеж в 50 лет.

Говоря о закономерностях распространения раковых заболеваний, врач отметил, что мужчины в регионе чаще болеют раком легких, женщины – раком молочной железы. По его словам, женщины, которые в молодом возрасте рожают несколько детей, реже сталкиваются с раком шейки матки, чем те, кто решается на беременность в более позднем возрасте. Примечательно, что в Правобережье уровень онкозаболеваемости на порядок выше.

Владимир Семенченя похвастался, что в 2014 году область попала в число участников федеральной программы «Онкология», в рамках которой было закуплено новое оборудование – аппарат для лучевой терапии, два томографа и три УЗИ-аппарата. Из областного бюджета на подготовку помещений для установки этого оборудования было направлено 456 миллионов рублей. «Когда мы вошли в проект, была задача – найти слабое место в оказании помощи онкобольным. Мы выяснили, что таким слабым местом является лучевая терапия, препараты там импортные, дорогие», – передает слова главного онколога области СарБК.

А в июле прошлого года в СМИ появилась информация, что в 2016 году в Саратовской области было на 35 процентов сокращено финансирование закупки препаратов для людей, страдающих онкологическими заболеваниями. В результате на лекарства для одного онкобольного в год тратится 10,8 тысячи рублей (900 рублей в месяц). Это самая маленькая сумма по всей стране.

Главный внештатный специалист-онколог министерства здравоохранения РФ Михаил Давыдов заявил, что пока не будут прописаны единые правила финансирования, люди с онкологическими заболеваниями не смогут получать всю необходимую помощь. «Дело в том, что если вы зарегистрированы у себя в регионе, то получить помощь сможете только из регионального бюджета. А там уже местные власти решают, кому сколько положено выделить. Общих правил нет», – цитируют его «Известия».