Ландо на все времена

Эту невеселую историю лучше бы рассказать с самого начала. Как-то отлучился я по делам – в магазин ходил, да там и заболтался с мужиками. Вернулся домой, а меня пацан соседский встречает. Говорит: «Дядя Евдоким, тут к тебе внук твой приходил, подождал тебя немного и ушел. Велел тебе пакет с продуктами передать и листочки какие-то, пусть, говорит, дед почитает». Продукты я в холодильник засунул, а листки, нацепив очки, стал читать. Речь там шла о каком-то совещании по дальнейшему развитию агломерации и улучшению нашего процветания. И тут взгляд мой зацепился за фразу, сказанную нашим народным губернатором товарищем Радаевым: «Это не те деньги, 40 миллионов, чтобы мы в обморок падали». Я даже не понял, куда эти деньги товарищ Радаев решил запулить – для пользы общего дела, естественно. Но вдруг решил посчитать, сколько же это будет моих пенсий. В миллионе – мне внук говорил – восемьдесят три мои пенсии. Я начал умножать в уме, но ничего не получалось. Вдруг закружилась голова, я поспешил на улицу. Здесь у меня потемнело в глазах, ноги подогнулись, и я осел в сугроб. Последнее, о чем я подумал: «Нет, всё-таки от сорока миллионов можно и в обморок упасть».

Везде одно место!

Очнулся я на диване в своей комнатенке. Огляделся. У дверей маячил сосед Петрович, а сноха его мерила мне давление. Она, хотя женщина резкая, работает медсестрой.

– Смотри, шевелится, глаза открыл, – обрадовался Петрович, – а то мы уж думали – всё, помер Евдоким. Ну ничего, сейчас вылечим, – продолжал он, – надо ему телевизор включить и соточку налить. Враз оклемается.

Сноха глянула на Петровича так, что он аж в стену вжался.

– Вы бы, папа, помолчали. Телевизор ни в коем случае не включать – от него с ума сходят. И про всякие соточки забыть – только здоровый образ жизни. А вам, папа, надо смотреть и выводы делать, до чего можно себя довести. Сейчас давление смеряю, а через полчаса еще раз, – это она уже ко мне обратилась. – Укол сделала, а теперь вот таблетку под язык. И лежать спокойно!

Как мог я лежать спокойно, без дела?! Как обойдется без меня страна родная и любимая наша область, которая семимильными шагами спешит в будущее? Эдак, пока я буду лежать, она без меня туда уйдет. Решил, что буду хотя бы анализировать текущую обстановку.

– Дайте мне хотя бы мою заветную тетрадь.

– Обойдетесь, больной, – отрезала Петровичева сноха, – лежите спокойно.

Но Петрович – друг закадычный – выручил, протянул мне листочки, что давеча внук передал.

– На, возьми, они рядом с тобой в снегу лежали. Что-то такое ты там вычитал, что чуть тебя кондратий не посетил.

Сноха недовольно поджала губы, но спорить не стала. Я стал вчитываться в листочки, и тут же меня кинуло в жар. Ибо прочитал я такое: «Вас куда ни целуй, везде одно место!». И сказал эти слова городской депутат Дмитрий Геннадиевич Кудинов коммунисту Анидалову, который по недосмотру властей тоже депутат, да еще и областной. Но не в этом дело. Я просто не мог представить себе, как это депутат Кудинов мог целовать Анидалова? Они же из разных партий, как мог член от главной партии целовать какого-то коммуниста, ведь не однопартиец же? И ведь с таким знанием дела товарищ Кудинов говорит, будто целовал этого алимовца неоднократно. И потом, что это за «одно место»? Попа, если уклончиво выражаться? А если попа, то это вообще гейством попахивает, тем гейством, в котором погрязла проклятая Европа перед своим закатом.

– Смотри-смотри, – громко зашептал Петрович, – что-то у старика лицо покраснело.

Сноха его быстро затянула манжет тонометра.

– Опять подскочило давление-то, от волнения, что ли?

Она подняла листок, выпавший из рук моих, взглянула и сплюнула:

– Хотя чего волноваться? От того, что один мужик к другому целоваться лезет? Эка сейчас невидаль.

Я прикрыл глаза и задремал. И тут же приснился мне чудесный сон. Будто стою я в самом центре нашей великой агломерации (во сне это слово я выговаривал с первого раза). Всюду, куда только достанет взгляд – возвышались тысячи стоэтажных домов. И при каждом была своя школа, детсад и поликлиника. За домами – это было ясно – начиналось огромное теплое море. На улицах росли пальмы и другие невиданные растения – агломерация чудесным образом поменяла наш климат. Дороги были все ровные, без ям и ухабов. Но по ним никто не ездил – все машины летали по воздуху. Даже те, которые мусор вывозили. «Автомобили будущего», – сообразил я.

Потом в своем сне я оказался на нашем вокзале. По ста путям прибывали и прибывали поезда. В обычной-то жизни я никаких языков, понятно, не знаю, а во сне знал. И потому понимал, что радостные люди, выходившие на перроны, приехали к нам из Лондона, Парижа, Пекина, Нью-Йорка, чтобы вместе с нами строить нашу всемирную агломерацию. Еще я заметил, что к каждому поезду было прицеплено по несколько вагонов с надписью «Деньги». На огромной площади перед вокзалом рядом с Дзержинским стоял еще один памятник. На постаменте – фигура невысокого мужчины в очках и с бородкой и надпись: «Выше, чем он, специалиста по этой сфере нет в Саратовской области. В. Радаев». Это же Яков Саввич Стрельцин, – догадался я, – главный агломератор. И тут заметил, как Дзержинский на постаменте открыл глаза и внимательно, запоминающе посмотрел на Якова Саввича. Меня вдруг бросило в озноб, и я проснулся.

Подъелдыкнутое НАТО

Тут дверь заскрипела, и вошел племянник Петровича. Хороший паренек такой, образованный, он меня с новостями знакомит – из телефона их читает. И деликатный, сразу спросил:

– Старик-то живой? Чего все всполошились-то?

– Живой я, живой, только меня тут как под конвоем держат, – ответил я и попросил: – Ты мне новости почитай, а то без новостей мне плохо, а они не дают телевизор включить.

Паренек вопросительно посмотрел на сноху, чувствовал, что она здесь за главного: мол, можно?

– Читай, если старик не может без этого, только хорошие новости читай, смешные. Смех лечит. Особенно когда лекарств нет.

Егор, так племянника зовут, заглянул в свой телефон и начал читать:

– Вице-премьер Рогозин...

– Дмитрий Олегович, – уточнил я.

– Ну да, Дмитрий Олегович написал в твиттере про НАТО «НАТО на русский язык переводится как поддакивать, подсюсюкивать, угодничать, подпевать, попугайничать, потакать, петь в унисон, вторить, подъелдыкивать».

Я так громко засмеялся, что все с тревогой посмотрели на меня, но смех не отпускал меня – это же надо так их пропесочить:

– Подъелдыкивать, подъелдыкивать! Ха-ха-ха. Вот уел так уел. Большого ума мужчина и очень остроумный.

– Это какой Рогозин, – хмуро спросила моя медсестра, – упитанный такой? У которого спутники через один падают? Так может, лучше он и будет только НАТО подъелдыкивать, а ракетами умные люди займутся.

Я только махнул рукой: баба и есть баба, чего с нее взять.

– Еще какие хорошие новости есть?

Паренек замялся:

– Ну вот выборы будут в общественную палату завтра.

(От редакции. Выборы в областную ОП были назначены на 19 февраля. Соответственно, можно сделать выводы, что описываемые события происходили в воскресенье.)

Я не мог не поделиться с собравшимися соседями своим мнением:

– Я свою точку зрения относительно голосования уже сформировал – нынешний председатель ОПы меня устраивает по организаторским и человеческим качествам. Примеров, по которым я смог составить впечатление о порядочности, честности и отзывчивости Александра Соломоновича, накопилось множество. Только я лично знаю с десяток людей, чьи жизнь и здоровье спасены благодаря Ландо А.С. Причем и для меня, и для него это незнакомые ранее люди. И это лишь один из сотни аспект его работы.

Петь дифирамб больше не буду – это не в моем стиле. Возможно, и недостатки у председателя ОПы тоже есть, все мы небезгрешны. Лично я поддерживаю и уважаю Александра Соломоновича Ландо!

(От редакции. По какому-то необъяснимому совпадению Евдоким слово в слово, даже с теми же ошибками управления, повторяет блог члена ОП Николая Скворцова).

Все замолчали, пораженные моим красноречием. И тут опять сноха испортила торжественную обстановку:

– Это какой Ландо? Который по рынкам лазает? Так ведь пожилой человек уже, пора бы на покой. Только всё мало им, не насытятся никак.

И малец зачем-то влез:

– Панков вообще назвал ОПу продовольственной палатой, мол, они все с этого кормятся.

– Ну хватит! – прикрикнула на него сноха. – Видишь, старик снова воздух ртом хватает, я же сказала: только хорошие новости.

Я не мог смолчать:

– Что вы все понимаете? Товарищ Ландо Александр Соломонович великий человек. Он столько всего сделал, всё успевает, мне даже порой кажется, что он не один, а десять Ландо у нас в области работают во имя нашего блага!

– Это ты, дед, переборщил, десять Ландо никакая область не выдержит. С одним и то хлопот хватает, – услышал я знакомый голос – внук дорогой пришел.

Поэтапная реализация политического завещания

– Как ты, дед, всё в порядке?

И уже обращаясь к снохе Петровича:

– Света, если какие лекарства нужны, ты скажи. Мигом слетаю.

– Ему покой нужен, чтобы не волновался.

– Покой так покой. Спасибо вам, соседи дорогие, я теперь сам с дедом посижу, если что, позвоню.

– Нет, постойте, – возразил я, – уж коли вы здесь, я хочу огласить свое завещание.

– Чего завещать будешь? – удивился Петрович. – Халупу свою на дрова?

– Тебе не понять, я политическое завещание хочу огласить.

Внук остановил уже собиравшихся уходить соседей:

– Давайте послушаем, а то старый не успокоится. Начинай, дедушка.

– Я хочу, чтобы товарища Ландо выбрали председателем, и не один раз. (Этот пункт политического завещания Е. Верных-Взглядов выполнен 19 февраля 2018 года. – Ред.). Хочу, чтобы товарищ Радаев оставался народным губернатором многие десятки лет. Чтобы нашего Владимира Владимировича избирали всю его долгую жизнь. И чтобы все были счастливы.

– Выполнение последнего пункта невозможно при условии выполнения первых трех, – тут же прокомментировал внук, но так мудрено, что я и не понял. Соседи тем временем ушли.

Я лежал, закрыв глаза, оглашение политического завещания утомило меня.

Внук присел на краешек дивана.

– Мы тебя, дед, обязательно вылечим. И государство поможет. Вон, твоя любимая Матвиенко предложила создать министерство одиноких. Денег, правда, не обещала, им самим нужнее, только внимание.

– Ну какой же я одинокий, – тихо сказал я, – у меня ты есть.

Внук быстро-быстро заморгал, отвернулся, и мне показалось, что по щеке его прокатилась слезинка. Он вытер глаза, тихонько похлопал меня по плечу:

– Всё, дед, будет хорошо.