Где хороший урожай, там для пчел и место

– В Саратовской области мёда много, хоть залейся, – говорит пчеловод из Лысогорского района Андрей Кирилов, оценивая не сам продукт, а медоносы. Учит, как понять, в каких регионах пчеловодство развивать выгодно: на площади, занятые гречихой, подсолнечником, многолетними травами, лесами, надо смотреть. Но на самом деле в редакцию газеты «Крестьянский двор» пасечники, ученый и чиновник пришли не про медовые прелести поговорить. Им нужно привлечь внимание власти к катастрофе во взаимоотношениях пчеловодов и растениеводов. Если в них ничего не изменится, то урожайность культур может сойти на нет. И пчёлы вымрут.

Почему-то в Краснодаре есть стереотип мышления о применении пчел для улучшения урожайности, а у нас нет такого стереотипа

Напряжение между пчеловодами и растениеводами в Саратовской области возникло неспроста. Наш регион лидирует в РФ по площадям, занятым подсолнечником. Наращивание этой культуры в структуре площадей идёт вслед за ростом производственных мощностей по переработке семян подсолнечника в масло. Губернатор Радаев часто с удовольствием подчёркивает, что скоро по этому продукту Саратовская область окажется впереди России всей.

У праздничной медали есть вторая сторона. Из-за того, что у районированных для Саратовской области сортов подсолнечника урожайность не слишком высокая, многие сельхозпроизводители в нашем регионе «подсажены» на гибриды. Торговые компании, продающие их семена, убедили саратовских сельхозников, что гибриды самоопыляемые. И фермеры, и руководители крупных хозяйств перестали видеть смысл в сотрудничестве с пчеловодами.

Андрей Кирилов убеждён, что торговые компании оказались вольными или невольными, но настоящими вредителями. Но сначала он задумался, почему в Краснодарском крае урожайность гибридного подсолнечника составляет 30 центнеров с гектара, а в Саратовской области в среднем около 10 центнеров. Ответ помогли найти сами южане. Однажды они приехали посмотреть его хозяйство с двумя тысячами пчелиных семей и предложили переместить часть из них на краснодарскую сторону. Сулили всякие блага, вплоть до подвоза воды на пасеку. Андрей даже растерялся. Спросил: «А почему у нас тогда фермеры пасечников на поля не приглашают? Почему тем, кто работает у нас с гибридами подсолнечника, внушили, что им не нужно пчёл?».

– Ну потому у вас и 10 центнеров, а не 30, как у нас, урожайность, – разъяснили гости, подсказав, что и при выращивании гибридных сортов нужно привозить в период цветения от 2 до 6 семей пчел на гектар.

С тех пор пасечник Кирилов пытается эти свои случайно полученные знания пропагандировать. Но пока ему мало кого из растениеводов удаётся убедить. Он говорит, что пустыми некоторые головки у гибридного подсолнечника остаются именно из-за отсутствия опыления пчелами, а ему в ответ выдают, что – нет, это из-за засухи.

– Как засуха может влиять на подсолнечник? – удивляется Андрей. – Корневая система этой культуры уходит в землю на глубину до 4 метров.

Против гибридов не попрёшь

– Пчеловоды могут повысить урожайность подсолнечника «на просто так». Нам и денег не надо от растениеводов. – Андрей совсем не революционер, и у него нет планов запретить все гибриды в регионе, хотя ему ли не знать, что на гибриды «пчела неохотно летит». Каким-то своим чутьём маленький опылитель, наверное, понимает, что с гектара гибридов можно взять 1,5–3 кг меда, а сортовое растение одарит и 6 килограммами. Но если всё равно везде скоро будут одни гибриды, то значит, придётся принимать это как данность и стремиться поднять именно их урожайность.

Собравшиеся за круглым столом люди считают расходы растениевода, засеивающего 600 га гибридными семенами подсолнечника. Ему надо потратить 2,5 млн рублей на их покупку, а потом еще столько же – на пестициды, которые помогают растению не ослабеть от тли, но убивают пчёл. Вспоминают прошлогодний случай в Калининском районе, где пчеловоды вроде убедили фермера, что пасека на поле повысит урожайность гибрида подсолнечника минимум на 6 центнеров. Ничего с него не просили, за свой счет перевозку ульев на поля сделали. А фермер взял да и обработал поле в период цветения пестицидом. И мёртвые пчёлы около ульев полегли без вины виноватые.

Губернатор Аяцков к пчёлам относился хорошо

– Когда губернатором был Аяцков, у нас действовал областной закон о пчеловодстве. И он запрещал обработку полей пестицидами в период цветения. Не он это придумал. И в СанПиНах всё это было прописано с советских времён, что нужно заблаговременно предупреждать пасеки о намеченной обработке. Но когда советские времена кончились, одна норма стала не вмещаться в другую. Потому что если пасечника предупреждают о ковровой обработке за два дня, он всё равно не успеет эвакуировать своих пчёл, потому что должен взять у ветеринаров разрешение на перемещение пасеки. А там бумаги будут делать 3–4 дня. – Это говорит уже Дмитрий Маслов, селекционер, выводящий пчёл, лучше всего приспособленных для работы в Саратовской области.

Он рассказывает, как усовершенствуются пчелиные семьи. Для этого изучается потомство пчелиных маток, которых покупают в Германии и Польше. Дальше, по словам Дмитрия, «всё намного проще, чем думаете». Нужно всего лишь хозяйственно-полезные признаки отследить. Найти семью, где пчелы трудолюбивые и не стремятся роиться, потому что, собираясь в рой, они уже работают не на сбор мёда, а стремятся улететь. Зимостойкость пчелиной семьи важна. И чистоплотность – ценятся те пчёлы, которые после зимовки «сами чистят улики». Потом учёный следит, как передаются в новых и новых поколениях эти признаки у отобранных семей. Дальше начинается скрещивание. И здесь уже в ход идёт микроскоп. Для распознавания породной принадлежности рассматриваются крылышки, где, как на человеческих пальцах – свои индивидуальные узоры. Бумажной работы тоже много, потому что каждой семье даётся генетический паспорт, указываются результаты ДНК-анализа.

Радаев хороший исполнитель, но инициатор никакой

Когда пчёлы гибнут, хоронится и вся эта сложная селекционная работа. Безвозмездно. Вопрос возмещения ущерба пчеловодам в сегодняшних российских законах не прописан. У нас вообще нет российского закона, регулирующего отношения пчеловодов, растениеводов и государства.

– Было две попытки их создать. Два законопроекта предлагалось к обсуждению к Госдуме, – рассказывает пчеловод-любитель из Энгельса Евгений Голыдьбин. – Вроде все понимают, что закон о пчеловодстве нужен. Но один закон написала группа, где соавтором был Геннадий Зюганов, а другой проект подготовил Владимир Жириновский.

Евгений Александрович с уважением относится к ним как к людям и как к государственным деятелям, но считает, что в проблемах пчеловодства они не разбираются. И это все увидели. И законами их наработки так и не стали. Беда в том, что в ожидании федерального закона о пчеловодстве быстренько начали отменять региональные. Духа оставить свой местный нормативный документ хватило только у Пензы и Татарстана. В Саратовской области тоже отказались от регзакона времён Аяцкова. И теперь вряд ли попробуют написать новый. «Радаев хороший исполнитель, – замечает Евгений Голыдьбин. – Но он никакой инициатор». Поэтому в Стратегии развития Саратовской области о пчеловодстве нет ни одного слова».

Вся надежда на Вячеслава Викторовича нашего Володина

Энгельсский пчеловод не хочет с этим мириться. Написал даже письмо Вячеславу Володину. Попросил помочь сделать Саратовскую область пилотным регионом для отработки госпрограммы поддержки пасечного дела. Для этого нужно законодательно прописать установку ульев в полях, садах, лесах – везде. Восстановить систему подготовки кадров для пчеловодства на базе Саратовской области. У нас в зооветинституте их раньше готовили, а теперь в общем учебнике по зоотехнике пчёлам отвели всего семь страниц. Ещё хорошо бы разработать систему поощрений пчеловодов за сдачу в аренду пчелиных семей для опыления, как это делается в европейских государствах, и освободить пчеловодов от налогов и от платы за многочисленные документы.

Евгений Александрович, конечно, понимает, что государственный муж Вячеслав Володин вряд ли всерьёз воспримет рассуждения рядового пчеловода. Но у него есть предложение: позвать на организацию российского пчеловодства нашего земляка Сергея Сокольского. Он бывший директор пчеловодческой станции из-под Сочи, доктор сельскохозяйственных наук, лауреат государственной премии.

– Он один из лучших в мире пчеловодов среди сейчас живущих. И у него был селекционный центр мирового уровня, откуда экспортировали привитых пчелиных маток во Францию, в Польшу, Германию, Израиль, Корею, Японию, США. Красная Поляна, где он работал, теперь другим занята. В этом питомнике стояли сотни пасек. Сейчас 24. Теперь туда экскурсии водят на дегустацию мёда. Передача питомника из Академии сельхознаук в ФАНО фактически его уничтожила. Потому что ФАНО не видит стимулов для его финансирования. У них там после реорганизации прошло дробление направлений на нужные и ненужные. И пчеловодство отнесли к неликвидам. Мы неликвиды теперь при такой громаднейшей пользе, которую дает пчела.

Зато у нас есть музей мёда

Участники разговора признались, что не раз склонялись к теории большого заговора, не исключая, что это «помощники с Америки и с Европы» по договоренности с российскими чиновниками «помогли убрать наше пчеловодство». «Помощники» в их понимании – иностранные компании, торгующие семенами гибридов и пестицидами. По словам приглашённых на круглый стол, пестициды в некоторых странах уже начали запрещать, и все они хлынули на российский рынок.

– В американских университетах уже поняли, что нет опыления – нет крупных плодов, семян, урожая нет, – говорит один участник круглого стола.

– Симбиоз растения и пчелы создается годами, – вторит другой. – Производители бахчевых культур отказывались от пчеловодов и не получали урожай. Садоводы отказывались, говорили, что пчелы заразу приносят, а теперь разрушенное пчеловодство реанимировать очень сложно.

– У нас оно почти разрушено. Ну представьте: ехал пчеловод с пасекой, поломался в поле и уехал домой. Приезжает на следующий день, а рядом с ульями стоит охрана фермерская с претензиями: «Ты чего, козел, залез в наш огород». – Это уже третий с горечью напоминает, что при Советском Союзе агрономов учили, что опыление повышает урожайность, а сейчас об этом мало кто задумывается.

– В Пензенской области сейчас есть специальный чиновник в минсельхозе, который отвечает за пчеловодство. Там изучать начали, почему в последние годы численность сократилась в два раза. У нас те же тенденции, но катастрофой их никто не считает.

– Зато у нас в Хвалынском районе музей меда открыли, – подначивает загрустившего Андрея Кирилова редактор газеты «Крестьянский двор» Светлана Лука.

– Ну молодцы. Только на этом всё и закончилось.

Сначала пчёлы вымрут, потом нация скукожится

По последним данным Росстата, в России сейчас 3,7 млн пчелиных семей. В сто раз проклятом 1991 году было более 10 млн. При этом министр сельского хозяйства РФ уверен, что проблем нет.

– Как это нет? Нам, исходя из посевов подсолнечника, миллион семей нужно только в Саратовской области, а может, и два миллиона пчёл у нас прокормится! А у нас их от 30 до 40 тысяч семей.

– Да кто у нас пчел вообще считал? Цифры все взяты с потолка. Кто у нас министр сельского хозяйства? Хороший человек. Экономист. И в бухгалтерии соображает. Но в пчелах-то точно нет.

– Потому что нет государственной политики. Посмотрите, в Японии, Китае детей с малолетства кормят мёдом. Ребенок от него умнее становится. А у нас в России нет госзакупок этого продукта для детских учреждений. Наше министерство здравоохранения от мёда отмахивается. Нет у них программы такого оздоровления. Вредители сидят. Далеко и высоко.