Чай с сухим молоком

На Дне села в Толстовке (Краснопартизанский район) Валентина Спивакова исполнила песню «Пшеница золотая» – о тяжелом крестьянском труде, которую пела её бабушка. Последний раз тетя Валя выступала на сцене более 27 лет назад. Будучи матерью инвалида, она редко выходит в люди, не отмечает праздники и мечтает о покупке водонагревательного прибора. А крыльцо-пандус к её дому местные власти не решились установить из-за страха увольнения.

Обессилевший больной издает тяжелый стон, реагируя на скрип двери. Его приглушают полированные голоса бессмертных российских эстрадных исполнителей, доносящиеся из вечно работающего телевизора.

«Не бойся, не бойся, это не медсестра! Не будет она тебе делать укол», – успокаивает сына тетя Валя. Она поправляет простыни на слабом теле Анатолия – кажется, он вот-вот исчезнет в складках кровати, занимающей треть зала.

В прихожей размещается обеденный стол, скамейки и старый диван. Напротив стола – две крохотные комнаты: зона для приготовления пищи и подобие санузла с ванной и купальными принадлежностями. Между их дверными проемами – трюмо с гребнями и бусами, которые тетя Валя надевала на День села, и старый предвыборный календарик, с которого смотрит целеустремленный земляк.

Тетя Валя усаживает за стол, наливает чай с сухим молоком, которое не хочет растворяться, пододвигает конфеты и начинает длинную историю.

Вначале

«Я родилась в 1955 году, детство провела в Красноярском крае. Подростком приехала с мамой в Поволжье собирать яблоки, да так и осталась. Стали жить в селе Черноречье Самарской области. После восьми классов я пошла учиться на мастера-изолировщика; жила в общежитии, выступала в Доме культуры.

Приглянулась я Анатолию Шашлову, который только пришел из армии – мы поженились, и он увез меня в Толстовку. Я стала работать дояркой в колхозе, родила сына Николая. Однако в 21 год я стала вдовой с трехлетним сыном на руках.

Потом из села Камелик Пугачевского района к нам в Толстовку приехал Александр Спиваков и взял меня в жены. Через два года у нас родилась дочь Людмила. Муж работал управляющим отделения совхоза, ну а я при нем: нет повара, надо стричь овец, нужно выйти в поле – везде муж посылал меня. С вечера нужно было выгрести уголь, растопить печку, подоить пять коров дважды в день. Жизнь в селе не мед, но женщина должна всё выдержать.

Мне очень хотелось еще одного ребенка, и после неудачных попыток в 1990-м году родился Анатолий. Медицина в районе тогда была развита несильно. Плод был крупный, роды осложнились, акушеры встали перед выбором: спасать либо меня, либо ребенка – они выбрали меня. Потянули ребенка – так он получил родовую травму и остался инвалидом. Диагноз – детский церебральный паралич».

Лечение

«Меня возили с сыном в интернат [для детей-инвалидов] – сказали, что обеспечат ему должный уход. Наверно, надо было отдать сына – всё равно я ничего не добилась! Сделала ли я его жизнь лучше?! Но если бы отдала, то, может быть, всю жизнь каялась бы и проклинала себя.

Я была здорова, полна сил и, когда первый шок прошел, с надеждой взялась за уход за сыном. Спала по два часа в сутки, муж всё время был на работе. Старалась, чтобы старшие дети тоже ничем не были обделены – они ведь не виноваты, что их брат калека.

Я возила сына к китайцам – они сказали, что порван тот стержень, от которого люди двигаются.

К нам в гости одно время захаживал казах Иван. Ночью он смотрел телевизор, а днем спал, и знал много разных передач. Он мне сказал: «Езжай в Болгарию, к Ванге – она тебе поможет». А я так и не поехала. Теперь жалею – она ведь приняла меня бы...

До 18 лет Анатолий сидел, передвигался, как мог. Когда он сидел, было легче. После того как у него открылось желудочное кровотечение, он только лежит.

В больницах мы лежали с сыном много раз. На таких, как мы, внимания там не обращают. Я медиков понимаю, но смириться с этим никак не могу. Просьба ко всем врачам – чтобы относились к своим пациентам внимательнее.

Но спасибо нашему сельскому фельдшеру Людмиле Утибаевой: когда бы я ни позвонила, ни постучалась, на машине скорой помощи отвозит нас в больницу. Её муж Владимир берет на руки Толю и относит в машину – он не обязан это делать, но он делает!»

Досуг

«На Новый год мы елку не ставили и никак не отмечали. У меня не бывает выходных и праздников. Поначалу было тяжело, а теперь не знаю, что бы делала без Толи. Хотя когда я общаюсь с людьми, я начинаю понимать, что теряю. Не дай бог такого никому.

Осенью заведующая сельским клубом Галина Макарова пришла ко мне и попросила меня выступить на Дне села. Я не соглашалась – куда мне, думаю, жизнь моя уже спета. Но она настояла, я стала ходить на репетиции. И так у меня на душе стало легко от этого! Жаль только, уже два месяца я не могу посещать репетиции из-за того, что состояние Толи ухудшилось. Да, порой мы отбиваемся от стада...»

На концерте

Будни

«Каждый день я растираю сына кремами от пролежней, иначе у него появляются красные пятна с синюшностью.

За два последних месяца Толя высох. Вчера не притронулся к еде вообще. Позавчера съел котлетку. Даю ему фрукты, каши, мясные блюда, всё – через блендер. Мучное он не ест. Я попробовала обмануть его сегодня и перетерла блендером пельмени – но он не стал есть.

Сейчас хорошо – появилась стиральная машинка. Я на неё накопила и купила её за 15 тысяч рублей, когда Толе был 21 год, а до этого всегда стирала руками. Вот пойдут дети утром в школу – а я уже вещи развешиваю на веревке во дворе. Стирать нужно много, в месяц уходит 3 тысячи рублей только на стиральный порошок. Несколько лет назад купили керамическую ванну за 3 тысячи рублей. Еще бы водогрейку, чтобы каждый раз не кипятить воду, но на это надо накопить с пенсии.

У меня много болячек, муж после инсульта. На медикаменты на всю семью в среднем уходит 4 тысячи рублей в месяц. Хорошо, государство дает на сына памперсы – их много, хватает на целый год. Правда, качество их не очень – от них всё преет. Получаем мы памперсы все сразу раз в год, раньше нужно было ехать за ними в райцентр. В позапрошлом году в день выдачи я лежала в больнице, муж должен был поехать за памперсами сам. Их много, нужно было несколько раз подниматься на второй этаж, а муж, пожилой человек, переживал, что Толя остался дома один – со злости он стал сваливать из окна собеса эти упаковки. Упаковки лопнули, белые памперсы рассыпались на асфальте – прохожие смотрели, разинув рты. Вот позору-то было! После этого в прошлом году нам привезли памперсы прямо в село – спасибо им за это большое.

Государство также выдает инвалидную коляску, но мы ей давно не пользуемся. Вот если бы сделали её регулирующейся, чтобы человек мог находиться полулежа! Сидеть Толя не может совсем. Гулять на улицу мы уже много лет не выходим. Я единственный раз в жизни просила о помощи власти – сделать к нашему дому крыльцо-пандус, чтобы можно было Толю вытащить подышать во дворе свежим воздухом. На что глава нашего муниципального образования сказал мне: «Меня с работы за это выгонят» – а я так и не поняла, почему. Может быть, надо было судиться, но здоровья по судам ходить нет. А сейчас Толяша серьезно болеет – что ему прогулки, как мертвому припарки?!

Если я не смогу, за 2 тысячи никто за сыном ухаживать не будет. Когда самой нездоровится и Толе плохо, ты ползешь до его кровати и успокаиваешь: «Сыночек, подожди, сейчас лекарство подействует». Горе смотреть, как человек мучается, а ты ничем не можешь помочь».

Фото автора и из архива сельского клуба