Рамочки

Я и не заметил, как внук вошел во двор, ибо был очень занят. Одолжил у Петровича рулетку и всё мерил, мерил, мерил. От забора до сортира, от сортира до ящика, который, как вы знаете, заменял мне лавочку, от лавочки до сеней, а оттуда до пенька яблоневого. И все результаты записывал в заветную тетрадь. Тут три метра, там – два с половиной, и еще метр семьдесят. Устал, пот заливал глаза, ныла спина. И только когда я выпрямился, чтобы дать спине немного роздыха, то увидел, что у калитки стоит внук и смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами.

Регламентированное кадило

Честно говоря, обрадовался, что появилась возможность прекратить эту изнурительную работу. Только легче мне не стало, потому как внук тут же пристал с расспросами.

– Скажи-ка, дедуля, что ты тут измеряешь? Хотя можешь не отвечать, я и так знаю. Тебе от конструкторского бюро «Стрелка» прислали план урбанизации твоего двора. Клумбы из ДСП, новая разметка и чтобы вывески были все одинаковые.

Я опешил: какие у меня могут быть вывески? Но внук тут же подсказал:

– На сортир твой покосившийся – буквы «М» и «Ж», на сени надпись – «парадный подъезд», а на заборе... На заборе можно просто написать «забор».

Я понимал, что говорит он с издевкой, но в чем суть, уловить не мог. О «Стрелке» я слышал, много говорили весной, проводила эта «Стрелка» сплошную урбанизацию нашего города под руководством товарища Радаева. Но до наших выселок, а тем более до моего двора, урбанизация еще не добралась, у нас же, знаете, небось, с дорогами не очень. В смысле нет у нас никаких дорог.

– Нет, это другого порядка задача, – ответил я внуку, – я пытаюсь предупредить решение нашего Дмитрия Анатольевича, в смысле Медведева.

– Это ты правильно делаешь, – не задумываясь ни на секунду, сказал внук, – только их разве предупредишь.

– Я, может, выразился неправильно, – остановил я этого безответственного болтуна и либерала, – я наперёд стараюсь сделать, чтобы угадать, что товарищ Медведев предложит в следующий раз.

Внук покрутил головой:

– Ничего не понимаю, совсем вы с вашим товарищем Медведевым запутали меня.

Пришлось приступить к разъяснениям. Эти диссиденты, эти сектанты Навального, как правильно высказался один товарищ, так вот, эти сектанты ничего не знают, а лезут критиковать, даже не вникая в глубину правительственных решений.

– Ты слушай внимательно, может, пригодится в беспутной жизни твоей, – начал я строго и раскрыл заветную тетрадь: – «Премьер-министр России Дмитрий Медведев утвердил нормы профилактики пожаров на объектах религиозного назначения. В документе, в частности, говорится о правилах пользования кадилом: «Расстояние от места установки разожженного кадила до предметов отделки помещения и интерьера, одежды и других предметов, выполненных из горючих материалов, должно быть не менее 0,5 м». Теперь понял?

– Ни черта не въехал, – грубо ответил внук, – то в церкви, а у тебя тут не церковь, а скорее бардак, – он скептически осмотрелся по сторонам. – Свалка!

– Вижу, ничего ты не понял, – я перешел на шепот, – главного ты не уяснил. Правительство собирается измерить всё и везде определить расстояния, что от чего на какой дистанции должно находиться. Вот я и готовлюсь. Кадило – это только начало.

– Я одного определить не могу, кто из вас повредился умом, ты или правительство. Размахивание кадилом они регламентируют, совсем до мышей докопались.

Про мышей мне было не ясно, но на всякий случай я сказал:

– Надо будет, и до мышей доберемся, измерим их и регламентируем.

– Охотно верю, – сказал внук, – нет, все-таки пора отсюда собирать чемоданы.

Музей политической славы

Только сейчас я заметил, что внук притащил здоровенный пакет.

– Это рамочки, – объяснил он, увидев мой недоуменный взгляд.

– Какие рамочки? – пришла моя очередь удивляться.

– Ох, дед, совсем ты память потерял. Помнишь, в прошлый раз ты кручинился, что многих твоих любимых руководителей могут попереть с теплых мест. Сараев там, Ландо...

– Я не мог такого об Александре Соломоновиче говорить! – вскричал я. – Товарищ Ландо с нами на вечные времена!

– Сочувствую, – поддакнул мне внук и продолжил: – так вот, тогда ты говорил, что хочешь увековечить память любимых руководителей и повесить в рамках их портреты на видном месте. Вот я тебе рамочек и купил.

– Товарищ Сараев тоже найдет себе место в жизни, – невпопад ответил я, и внук тут же предположил:

– Наверное, где-нибудь в Майами.

– А про портреты я передумал. Пусть эти люди просто останутся у меня в сердце и душе, – так ответил я и смахнул набежавшую слезу.

– Ты береги себя, не переживай так, – посочувствовал мне внук, – но что же с рамочками делать? Йес! Придумал! Откроем у тебя музей политической славы. Будешь как Шинчук и даже круче! Губер уже назвал новых своих замов. Сделал всё, как велел ему Путин, на конкурсной основе подобрал молодых перспективных кадров – Пивоваров, Буренин, Разделкин. Как говорится, «подтверждая старый тезис, что сегодня тот же день, что был вчера».

– Стишок, что ли? – уточнил я.

– Песня, – ответил внук, но я засомневался: разве бывают такие песни? Белиберда какая-то. (От редакции. Это точно песня – «Иванов» называется, за авторством Гребенщикова, очень хорошая песня.)

– Давай начнем, – продолжал настаивать внук.– Начнем с замов. Закажем портреты, в рамки вставим и развесим по стенам. Вот тебе и музей.

– А придет кто смотреть? – засомневался я.

– Придут. Сам же знаешь, миллион туристов в год... Или в месяц? Чего-то запутался я. Их же надо чем-нибудь занять. Вот и будут к тебе водить.

– Билеты по сколько сделаем, – оживился я, – рублей по пять?

– Бери выше – по полтиннику! Пивоварова вот это фото повесим, – внук потыкал свой большой телефон и показал мне. Я невольно поёжился.

КоТу имени Радаева

Скажу честно, возиться с рамочками, примерять их на стены, на чем настаивал внук, мне не хотелось. Стоял один из последних, наверное, теплых деньков, солнце, хоть и не сильно, но грело. Даже мухи ожили и сонно, медленно ползали по дверям сеней. И потому я предложил внуку:

– Музей я сам доделаю, давай лучше поговорим о политике, а то ты уедешь куда, мне и словом перекинуться будем не с кем.

– Давай, – охотно согласился внук, – о чем будем говорить?

– О новых успехах товарища Радаева Валерия Васильевича!

– На каких направлениях достигнуты эти успехи? – деловито осведомился внук.

– А то не знаешь? – удивился я. – Новые достижения дважды народного нашего губернатора относятся к созданию новых эффективных структур власти. Будет создано министерство внутренней политики...

– А внешней будет? – перебил меня внук, но я не стал обращать внимания.

– Возглавит его, как говорят, женщина, Щербакова Елена Юрьевна, и это будет очень сильное министерство.

– Такое же сильное, как район, где она рулила? Тогда за внутреннюю политику я спокоен, её не будет, – подвел итог внук, но спорить мне не хотелось, и потому я зашел, что называется, с козыря.

– А еще у нас будет комитет по развитию туризма. Это будет самый сильный комитет в области, потому что он будет исполнять задачи, поставленные неоднократно лично Валерием Васильевичем.

Внук сразу же засомневался:

– Ты знаешь, у нас в стране уже был один очень сильный комитет, а сотрудников его звали комитетчиками. Не сказать, что это пошло на пользу стране.

О чем идет речь, я не понял и продолжал развивать свою мысль:

– Да, это должен быть самый сильный комитет, но вопрос, кто им сможет руководить. Это должен быть очень достойный человек. Думаю, – тут я понизил голос, – кроме самого Валерия Васильевича никто не сможет. По совместительству, понятно. Будет он губернатор – председатель комитета.

– Норм, – этим словом внук подтвердил свое согласие, – хорошо звучит: губернатор-председатель КоТу.

– Причем здесь кот? – возмутился я, но малец сразу же успокоил:

– КоТу – значит комитет туризма.

Тогда я высказал свою заветную мысль:

– Валерий Васильевич у нас главный продвижник туризма («Подвижник», – поправил меня внук, но я отмахнулся), потому я предлагаю присвоить комитету его имя!

– Ты гений, дед! – внук вскочил со своего ящика. – Это же просто прекрасно – КоТу имени Радаева под руководством самого Радаева. Ты точно гений, старый.

«Мы гимназиев не кончали»

Но такой уж мой внук человек, да и все либералы, уверен, такие же, что не смог он удержаться и в минуту нашего идеологического единения плеснул яда.

– Кстати, – сказал он вдруг, – а что там с другом твоим Мединским, скоро его теперь с должности попросят?

Я отвечал, как положено:

– Владимир Ростиславович эффективный менеджер культуры, пользующийся безоговорочной поддержкой товарищей Медведева и Путина.

– Ну, это их проблемы, – без всякого уважения бросил внук, – но ведь всё же скандал, степени докторской теперь его лишат.

– Это ни на что не повлияет, – отрезал я, – недаром сам товарищ Песков Дмитрий Сергеевич, глашатай Кремля, прямо сказал, – тут я заглянул в заветную тетрадку: – «Я не думаю, что где-то в каких-то нормах прописана какая-то увязка подобных материй, какая-то взаимная связь».

– А на русский перевести? – как-то подобрался внук. – Что сие словоблудие значит?

– Не словоблудие, – я тут же поставил наглеца на место, – а слова самого товарища Пескова, устами которого говорит сам товарищ Путин. Иногда, конечно, – уточнил я. – А значат его слова, если по-простому, что товарищам руководителям и на хрен не нужны ваши степени! Главное тут – любовь к вышестоящим руководителям и верность избранному курсу!

Но внук не сдавался, продолжал пытать меня:

– Скажи, а высшее образование нужно им, твоим товарищам начальникам?

– Тоже нет! – отрезал я. – Ни к чему эти дипломы-аттестаты. Я же сказал, что нужно: любовь и верность, всё остальное – ерунда.

– Понятно, «мы гимназиев не кончали», может, и начальное образование тоже им ни к чему?

– Совсем ни к чему! – я уже начал злиться от его тупости. – В голове у начальника всякие там арифметики-географии не должны место занимать, там место для важных руководящих мыслей должно быть и основных документов.

– Ты знаешь, дед, – сказал внук очень спокойно и даже печально, – был века полтора назад такой писатель – Салтыков-Щедрин, так он замечательно нашу жизнь описывал.

Конечно, я не понял, как можно было полтора века назад нашу жизнь описывать, но спрашивать не стал. Внук меж тем продолжал:

– Там много о начальниках одного города написано. Так у одного в голове был органчик с двумя фразами «Не потерплю!» и «Разгоню»! А у другого вообще была фаршированная голова, и её съели.

Откровенно говоря, я встревожился: внук явно сошел с ума, никак иначе его речи я объяснить не мог. Будучи человеком прямым, я так ему и сказал.

– Всё может быть, – печально согласился он со мной. – «Они идут, мне надо быть безумным». Это из «Гамлета», – он опять выражался непонятно. – Но очень может быть, – он вдруг разозлился, – это я нормальный, а вот вы все посходили с ума.

Но потом уже спокойно сказал:

– Ты рамочки всё же развесь по стенам. Может, и не сейчас, а потом, но мы всё-таки откроем здесь музей. «История одного города» – так его назовём.