Полиэтиленовые реки, пластиковые берега
По данным Сарстата, в Саратовской области только по официальным сведениям насчитывается 62,4 тысячи безработных. Невзирая на численность этой армии, мы убеждены, что на самом деле существует масса достойных мест, куда можно устроиться даже без наличия специальных навыков. Хотя и сами порой в этом сомневаемся... В этой серии статей наш корреспондент примеряет на себе разные профессиональные роли.
Работа по взысканию долгов как-то не задалась. После успешной сдачи экзамена по коллекторской теории я благополучно завалила экзамен по практике – первый же должник на мои убеждения отреагировал: «Ой, как страшно. Боюсь-боюсь». Стеклянные двери банка передо мной захлопнулись.
После этого я осознала, насколько аморально дело, в которое я чуть было не ввязалась. Захотелось, как говорится, подчистить карму, заняться простым честным трудом, помочь планете... А тут центр занятости на ярмарке вакансий для безработных предложил поработать на сортировке мусора. «Это именно то, что мне нужно!» – подумала я.
Карибский контрабандист
Цех по сортировке вторсырья находится на окраине города. Во дворе выстроены разноцветные блиндажи из спрессованных канистр и разного пластика, стоят полиэтиленовые стены, навалены груды из белых мешков.
– Так, что вы можете? – обводит меня взглядом, прикидывая количество лошадиных сил, полный мужчина, начальник предприятия. На нем аляповатая пляжная рубашка и темные очки крутой формы – напоминает контрабандиста с берегов Карибского моря.
– Ничего, но научиться, думаю, будет несложно, – отвечаю ему.
Контрабандист ведет меня в цех, где среди гор полиэтиленовых пакетов видны головы нескольких человек.
– Вы знаете, на полиэтилен сегодня уже достаточно людей. Но у нас не вышел один работник – скажите, вы могли бы вместо него загружать мешки? Тут, я думаю, несложно. Просто насыпать пластиковую крошку (указывает на черные хлопья с разноцветными крапинками – перемолотые ящики из-под овощей) вот этим ведром в мешки, ставить на весы, чтобы было по 25 килограмм, потом ставить их в ряд и завязывать. Сколько весите, 50 килограмм? Я думаю, у вас получится! Вы тогда сразу ставьте мешки на весы и насыпайте, а потом волочите мешки, если тяжело. 50 мешков за сёдня наберете – уже пятихатка. Один мешок стоит 10 рублей, – сказал начальник и быстро удалился.
Я на несколько минут зависаю, перерабатывая информацию, потом присматриваюсь к рабочему месту. Грязновато. Иду выяснять, есть ли перчатки и в чем работать. «Ах, вы забыли меня вчера по телефону спросить, нужно ли брать сменную одежду, – снисходительно улыбаясь, говорит начальник. – А перчатки там должны быть».
Я долго смотрю на засаленные перчатки моего предшественника, что лежат на мешках... И всё же надеваю их, зачерпываю пластмассовое ведерко в огромный тюк с крошкой, насыпаю в самый приличный мешок. Чтобы набрать первый мешок, уходит около 15 минут – сколько-сколько денег я уже заработала? Впоследствии скорость нарастает – как и желание быстрее вырваться из этого мусорного рабства. Временами приходит начальник – он удовлетворительно качает головой и даже подбадривает. К обеду мне каким-то чудом удается наполнить 20 мешков.
Накопить на медкнижку
В обеденный перерыв в тесной каморке в цеху собираются все работники. На столике на рваной скатерти – грязные стаканы и остатки еды, консервная банка с окурками, газета с вакансиями. В качестве лавки вдоль стены прибита доска. На ней и в углу комнаты брошены пустые пластиковые бутылки, потрепанная одежда, чья-то обувь. На двери с потрескавшейся голубой краской выведены буквы «no smoking» и соответствующий значок, но все мои коллеги курят.
– Я тут только третий день работаю, – пустив облако вонючего дыма от самокрутки, говорит Катя, худощавая женщина лет 35. У нее красивые светлые волосы и детское личико. – Я вообще бухгалтер, просто мне сейчас срочно деньги нужны. Я просрочила медкнижку и не могу устроиться на работу, а оформление стоит три с половиной тыщи. А у меня дочка в этом году поступила в вуз на администратора, я за её учебу выложила 41 тысячу рублей – теперь денег нет, – поясняет Катя, как бы оправдываясь, что это – не её место.
Вторая женщина – на вид лет пятидесяти, представляется Лилей. На ней красное спортивное трико и такого же цвета майка с полуоткрытой спиной, вычурной бисерной вышивкой и завязкой на шее. «Просто все летние вещи остались на даче», – объясняет свой выбор гардероба собеседница.
Лиля рассказывает, что работает сегодня первый день, о вакансии тоже узнала из центра занятости.
– Пришла туда и говорю: найдите мне работу, чтобы было неофициально! Там все поудивлялись. Я объяснила им, что мне нельзя работать – я оформила опекунство над отцом, ему 81 год. Вот я поработала в «Семейном» – пошли налоги, отчисления в пенсионный фонд, и мне сказали: «Вы обманываете государство! Вы работаете и получаете пособие по опекунству одновременно!»
– И большое у вас пособие?
– 1200 рублей. Но я решила, что лучше пособие сохраню и буду подрабатывать неофициально. Работу ты неизвестно, найдешь или нет, может, не приживешься, а опекунство – стабильно. От опекунства стаж идет – а мне до пенсии осталось дожить 5 лет. Мне и на бирже так посоветовали.
Обещали, чего-то заработаю
Мужчин здесь два с половиной. С половиной – потому что молодой узбек Муслим периодически приходит и уходит. Оказалось, сортировка полиэтилена не входит в его обязанности, это просто подработка «на сигареты» в свободные минуты. Его задача – переносить тяжести на погрузчике, за что он получает 30 тысяч рублей в месяц плюс премию.
Муслим работает здесь вот уже два года, до этого четыре года занимался тем же в Самаре. Вспоминает, что раньше здесь была единая организация, которая сортировала и перерабатывала полиэтилен в новый полиэтилен, пластик – в новый пластик. Потом начальники рассорились – одному из них досталась сортировка, а другому переработка.
Худой русоволосый Максим – самый болтливый и нагловатый в нашей компании. Его обязанность – запихивать обработанные (без скотча и бумаги) полиэтиленовые пленки в люк под поршень. Его суточная зарплата напрямую зависит от расторопности сортировщиков, но еще больше – от качества полиэтилена, который привозят. Поступает он, также как и ящики из-под овощей, от крупнейших торговых сетей.
– Килограмм полиэтилена стоит 3 рубля. Вот стрейч тяжелый, хорошо весит. ПВД-шка (полиэтилен высокого давления) тоже нормально идет. А всё остальное – полиэтилен низкого давления, особенно если весь в бумажках, – стоит копейки, – объясняет Макс. Он с ностальгией вспоминает, как в золотые времена падал после работы без сил, но приносил с собой не менее 1200 рублей, а то и 1800 за смену.
Последний, Саша – мужик лет сорока с взглядом исподлобья и глубокими бороздами рубцов на щеке и подбородке. Проработал здесь уже полгода.
– Говоришь, ты узнала об этом месте от центра занятости? – как-то, прервав меня, переспрашивает Катя.
– ***, человек рассказывает, а ты её перебила. Вот ненавижу такую ***! Ты *** так делаешь? – обратившись к Кате, зарычал Александр, что я вздрогнула.
Меня здесь жалеют. Соглашаются, что мне досталась самая тяжелая работа. Рассказывают, что до меня здесь наполняли мешки два амбала, но сбежали отсюда через два дня.
– Ну ничего, зато, если наберешь 50 мешков, заработаешь сегодня 500 рублей, – приободряет Катя.
– Грыжу и геморрой она тут заработает! – отрезает Саша, вселяя в меня море оптимизма.
Имидж – ничто, жажда – всё
В полдень в цеху воздух при 34-градусной жаре снаружи прогревается настолько, что темп работы замедляется до критического уровня.
– Вот бы кондиционер сюда... – мечтательно вздыхает Лиля.
Я обвожу взглядом россыпи полиэтилена, горы пыльных мешков и полуоторванные ворота – нет, кондиционер смотрелся бы тут несколько противоестественно.
От духоты хочется много пить. Бутылку воды, купленную во время обеденного перерыва, я оставила в каморке – там сидят Максим, Саша и Катя. Оглядываюсь – полторашка, похожая на мою, валяется в углу пустая. Там должна была остаться еще треть спасительной жидкости. Я на доступном языке выражаю свое крайнее возмущение: все-таки 20 минут тащилась по жаре в магазин, потратила свои деньги – можно было и спросить у меня разрешения попить. «Негодяи», – гримасничает Саша.
Снова заглядывает начальник.
– 33 мешка готовы, – отчитываюсь, вытерев пот со лба.
– Хорошо, значит, осталось еще 17.
– Если успею...
– Нет, вы должны сегодня набрать 50, по-другому никак! – с явными рабовладельческими нотками в голосе диктует начальник.
Когда он приходит в следующий раз, я чеканю сквозь зубы:
– Осталось еще 7, а потом я завязываю [мешки]... с этим.
В конце рабочего дня на помощь мне приходит Муслим: большим цинковым ведром он в несколько движений наполняет последние мешки. Аллилуйя! Теперь Добби свободен.
Это грабеж!
Муслим ставит гигантский мешок с полиэтиленом на весы и объявляет:
– 23 килограмма. Вы заработали сегодня 69 рублей.
– Сколько?! – переспрашивает Лиля. Она стоит, будто парализованная. – Как так?! Это невозможно! Я работала с 8 утра до 5 вечера, почти не отдыхала... Я хотела минералочки сейчас купить по дороге – так пить хочется... Вот мой муж в шоке будет, когда я ему скажу, что целый день проработала и еле отбила за проезд!
Оказалось, что полиэтилен, который отбирали сегодня – остатки; много времени уходило на его обрезку от бумаги и скотча. Еще вчера Катя заработала около 800 рублей, а сегодня – 126 рублей. Мужики получили сегодня по 200 с лишним рублей.
Расписавшись в ветхом журнале советских времен, я получаю так тяжело доставшуюся купюру. Все мне завидуют.
– Слушай, Катя, а помнишь, ты взяла у меня в долг 50 рублей и обещала с получки отдать? – вовремя вспоминаю я, когда мы с ней выходим за ворота мусоросортировочного предприятия.
Пауза.
–... Твои деньги я отдала Максу и Саньку, чтобы они тебе передали. Иди, вернись, они еще там, у мойки!
Я возвращаюсь – но ни Макса, ни Санька я, конечно, уже не застаю. Катя ловко от меня скрылась. За сегодняшний день меня надувают уже второй раз.
– Не волнуйтесь, они еще придут в понедельник, и я с них спрошу, – успокаивает меня начальник, напоминающий карибского контрабандиста.
– Да, но на проезд сюда я почти эти же деньги и потрачу.
– Вы в каком районе живете? Я тоже там. Давайте я вам туда и привезу.
P.S.: В понедельник я созвонилась с начальником. Он растерянно сообщил, что Максим и Александр клянутся: впервые слышат об этих 50 рублях. Да бог с ними, деньги небольшие.
