Добрым словом, дрелью и болгаркой

Вжжжжжжжжж! – непослушная дрель дергается и норовит выскочить из рук. Я держу ее крепко, но когда диск, собранный из длинных жестких ворсинок, снова попадает в неровность стены, дрель опять дергается, и мне стоит немалых усилий ее удержать. Очищаю от остатков краски кирпичную кладку внутренней стены дома № 5 по ул. Северной. Старый кирпич – этой кладке, как и самому дому, уже сто лет – обнажает свой первозданный цвет.

Край крепости

Улица Северная – маленькая улочка, зажатая между Валовой и Челюскинцев – это тот самый старый Саратов. Сюда добрался новый век: типовые многоэтажки обступают эту столетней давности красоту со всех сторон. Дом номер пять скрывает свой великолепный фасад от посторонних глаз за обширной клумбой и ветвистыми деревьями. Вход во двор закрыт глухим коричневым забором из рифленого железа. За калиткой – типичный деревенский дворик. Гаражик, сарайчик, полуразвалившееся строение, по виду недоделанная баня. Под окнами – маленький огородик.

Вдоль стены дома, прямо над грядками с огурцами, строительные леса – в три этажа. Из команды волонтеров на месте всего два человека. Атмосфера расслабленная и спокойная. Движения неспешные.

Пока я дозором обхожу двор, осматриваю окрестности, примеряюсь с фотоаппаратом к фасаду и внутреннему двору, «кровельщик» Антон Коновалов – черные брюки, черная жилетка, белая рубашка, красная кепка – неспешно разматывает на крыльце «лиану» – веревку, натянутую для сушки белья одной из жиличек. Александр Ермишин, руководитель регионального общественного движения «Жить здесь!», болгаркой с проволочной щеткой снимает синюю краску с кирпича. Это последний этап работы на длинной стене. Сегодня леса переедут к короткой. А там два крыльца. Там работы пойдут быстрее: надо снимать леса в тот же день, иначе жильцам не выйти.

Ермишин заканчивает с болгаркой, к компании присоединяется юрист Илья Третьяк, парни идут разбирать крыльцо и снимать леса. Пока ребята таскают доски, Александр объясняет мне, как выбор пал именно на этот дом.

– Мы с Игорем Сорокиным (искусствовед, автор проекта «Саратовская крепость» и т.п. – Прим. авт.) прошли по городу и отметили те дома, что бросались в глаза. Набралось десятка три. С этим списком пришли к Наталье Коляденко, которая работает в управлении по охране объектов культурного наследия. Часть этих домов она из списка вычеркнула – памятники, а мы же на памятники не полезем.

– На памятники вам нельзя, можно только специально обученным людям?

– Вот именно. Потом наши волонтеры Аня и Егор стали ходить по домам, договариваться с жильцами. Оказалось, что тут дом под снос, здесь полицию пригрозили вызвать, никто не верил, что им дом задаром будут ремонтировать. Игорь надоумил нас зайти на Северную, 5. Это как раз граница Саратовской крепости. Бить, мол, надо в одну точку. Тут нам тоже не поверили, сказали, будем вас «пробивать». Ну ничего, тут мы вроде прошли проверку.

– Ого, чурка какая! – это Ермишин воскликнул, глядя на то, какое прекрасное полено выкатилось из-под почти разобранного крыльца.

Хозяйка

– А хочешь, я тебе интересный дверной звонок покажу?

Несколько раз он дернул за длинную палку, висящую рядом с входной дверью. Ни звука! Но через пару мгновений на пороге дома возникла хозяйка Ирина.

– Там такая хитрая система проводов и колокольчик, – объяснял Ермишин.

– Да вы проходите, поглядите сами, – позвала в гости хозяйка.

Провода от дверной палки тянулись через прихожую сквозь стену в кухню, а на самом конце хитрой конструкции действительно висел колокольчик. С улицы его не слышно. Но когда гость звонит у порога, тренькает на всю квартиру.

Ирина родом из Ташкента. Приехала в Саратов в этот дом в 1972 году – выходить замуж. В старом двухэтажном доме восемь квартир. В этой две маленькие комнаты и небольшая кухонька. На кухне старый массивный буфет с застекленными дверцами. В прихожей старинный шкаф с кленовыми листьями, вырезанными на фасаде. Они идут этому дому, сочетаются с ним, совпадают, как части мозаики.

– Я помню, как 3 января 1972 года вот в этой самой квартире на нашей с мужем свадьбе семьдесят человек гуляло – и плясали, и пели. Мы с мужем оба были военные. Сейчас-то его уже нет. А без мужика-то в доме тяжело. Хорошо, ребята эти взялись – крыльцо мне освежат. Они как Тимур и его команда. У меня в гараже доски вековые, толстые, от старого сарая остались.

Дом сделан на совесть – дверь крепкая, дубовая, в руку толщиной. Толкаю – она с первого раза не поддается. Из всех удобств тут, правда, только туалет. Кто-то из соседей пристроил себе душевую, а Ирина ездит по вторникам в Энгельс, в баню. Там льготный день – всего 150 рублей.

– Мне подруга говорит: ох, Ирина, обрекла ты себя на неудобства! – смеется жизнерадостная тетушка, смахивая пельмени из кастрюльки в пережаренные овощи. – Я старшая из шестерых детей, я в кишлаке жила, воду за три километра таскала. Мне тут рай.

Гражданская ответственность или расслабиться?

Выползаю с полуразобранного крыльца во двор. Начинаю допрос с пристрастием. Правда, много не порасспрашиваешь. Все делом заняты – кто доски таскает, кто леса на новом месте собирает. Но все-таки.

– Антон, ради чего вы здесь?

– Чувствую гражданскую ответственность. Ну, а что я еще должен чувствовать, если я и на работе тем же самым занимаюсь, только там мне за это деньги платят, а тут я бесплатно работаю?

– Физический труд расслабляет, – замечает Илья.

Тут уже я прошу выдать мне инструмент.

– Анька, да ты запылишься вся! Переодеться надо!

– У меня всё с собой, – трясу я пакетиком. И тут же в гараже облачаюсь в «рабочее».

Мужики скептически оглядывают мой наряд – шорты и футболку. Сами-то они в рубахах с длинным рукавом и длинных штанах. Я тоже гляжу на них скептически – жарко же. Позже пойму, что их скепсис оправдан, а мой – не очень.

– Ну смотри! – хмыкает Ермишин. – Только погоди, я тебе очки выдам! А лучше каску!

Мне вручаются перчатки, бумажный респиратор, на голову водружается каска. Мне оставили кусок стены между двумя окнами – с кирпича надо содрать остатки старой краски. В моем распоряжении козлы – леса-то уже сняли – и та самая дрель. Опускаем плексигласовое забрало, нажимаем кнопку – па-а-а-а-а-ехали.

Солнце лупит в правый глаз, дрель с непривычки прыгает в руках, кирпичная пыль сотней игл впивается в голые руки. Горячий воздух обжигает ладони сквозь перчатки. Перехватить инструмент поудобнее, зажать покрепче, нажать кнопку, и жжжжж! Сантиметр за сантиметром кирпич оголяет свою красную плоть.

Останавливаюсь передохнуть. Издалека слышу насмешливый женский голос:

– Вы кофе пьете, а девчонка работает?

У парней «перекур», а девчонка готова душу продать за эту работу. Пока голые руки и ноги покрываются оранжевой кирпичной пылью, пока непривычные к подобной работе руки укрощают строптивую дрель, пока глаза привыкают смотреть на мир через маску, я думаю, что вот оно, настоящее волонтерство. Работа не за деньги, а за кайф. Мне всегда казалось, что когда ты работаешь, ты всегда тратишься – ты тратишь силы, эмоции, калории, в конце концов. И должен получать что-то взамен. Оказывается, всё не так – то, что ты делаешь по доброй воле и из любви к искусству, заряжает тебя, расслабляет, снимает усталость и разгружает мозг. А осознание того, что твоя работа сделает мир, ну ладно, не мир, твой город, вот этот конкретный дом прекраснее и лучше, – это двойное удовольствие.