Александр Павлов: Кино никогда не проиграет сериалам

Завершающая в этом сезоне лекция в рамках проекта регионального фонда Егора Гайдара «Свободная среда» в саратовском Доме кино была посвящена культурному феномену девяностых. О нем рассказывал философ и культуролог Александр Павлов, автор книг «Расскажите вашим детям. Сто одиннадцать опытов о культовом кинематографе» и «Постыдное удовольствие: Философские и социально-политические интерпретации массового кинематографа». Мы поговорили с исследователем о социальном эксперименте 90-х и о том, почему сериалы не станут новым кинематографом.

– Александр, скажите, откуда у вас интерес именно к 90-м? Почему вы стали изучать именно это время?

– Во-первых, я родился чуть раньше, чем в 90-е, и мой относительно сознательный возраст пришелся на это время. Советский период я застал тоже, помню его плохо, но впечатления у меня есть. А тогда я был непосредственным участником истории, творящейся у нас на глазах.

Почему этот интерес есть сегодня? Часть этой истории остается неописанной. Мы знаем политическую историю 90-х, экономическую историю, некоторым образом даже социальную – криминал, возникновение новых сословий, при этом мы помним, но не описываем и не обсуждаем культурную историю 90-х. Поясню, зачем нужно описание этой части истории.

Построение после революции 1917 года советского государства в соответствии с определенной идеологией – это был своего рода социальный эксперимент. Но это был сознательный эксперимент. Куда более интересным экспериментом оказались 90-е – люди с определенным мировоззрением и определенной культурой оказались опрокинуты в полную свободу выбирать и формировать свои вкусовые предпочтения. В этом смысле 90-е показывают, как формируется мировоззрение [из хаоса?].

– А можете на примерах объяснить, что вы имеете в виду?

– Давайте на примерах из кинематографа. К нам в страну в 90-е стало приходить огромное количество фильмов. И люди стали смотреть вообще всё. Те фильмы, что на сайтах вроде Кинопоиска и IMDb будут стоять с оценками меньше трех, пользовались у нас спросом и были хитами. Фильмы, попавшие в списки худших, были крайне любимы. Например, вся франшиза «Полицейской академии». Это роскошное кино, которое я люблю и сегодня. Но с точки зрения хорошего вкуса оно смотрится вульгарно и чрезмерно. Или фильм «Девять с половиной недель», который был в России хитом, хотя он отмечен в трех номинациях «Золотой малины» – это антипремия за худшее кино и худшие актерские работы. Никакой культурной иерархии не было, потреблять можно было всё, и это не было стыдным.

С тренировкой вкуса, с опытом, с обращением к источникам, с появлением прессы, книг пришло понимание того, что фильм «Девять с половиной недель» – вульгарный. Вульгарный не в смысле наличия там эротических сцен, а в смысле стилистики, режиссуры, актерской игры. «Пятьдесят оттенков серого» – это сегодняшние «Девять с половиной недель». Хороший вкус отвергает «Оттенки...» не глядя – как плохой фильм, созданный как палп-литература для глупых девочек. Сегодня у нас есть способность выносить суждение о фильме, ориентируясь на культурные иерархии, в то время как в 90-е этих культурных иерархий не было.

– Это хорошо или плохо?

– Это был эксперимент: возникнет ли вкус, будет ли развиваться? Colta проводит фестиваль «Остров 90-х» второй или третий год подряд, организовывает всяческие флешмобы. Помните, как все постили фотографии «какими мы были в 90-х?»

– Еще бы!

– Вот! Что эти фотографии говорят нам о вкусе? Ведь все же понимают, что они тогда ходили и выглядели, как я не назову кто....

– Да, это был полный трэш! Эти цветные лосины, высокие челки, яркие цвета в одежде.

– Но мы должны делать скидку на дух времени. Сейчас те же самые люди выглядят так, как они хотят. А тогда были популярны совершенно роскошные турецкие вещи, турецкие армани, турецкие хьюго босс, куртки-бомберы – вся эта своеобразная мода. И если ты так не одевался, то ты был как бы вне этих социальных категорий и на тебя могли косо смотреть.

Возвращаясь к вопросу – хорошо это или плохо? Это данность. Это хорошо с той точки зрения, что мы увидели, как это может развиваться и к чему это может привести. А вот то, что такая ломка мировоззрения и представлений о жизни – это огромный стресс и для человека, и для общества, это плохо.

– Откуда у вас такой интерес именно к кино?

– Это очень просто. В тех же девяностых никаких развлечений, особенно в провинциальных городах, как в том, где я вырос, не было.

– А где вы выросли?

– Петушки, Владимирской области. Те самые, которые у Ерофеева в «Москва – Петушки».

Это был районный центр, поэтому хотя бы что-то там было – какие-то дискотеки по субботам, но в целом единственным развлечением, кроме книг, там было видео. Я люблю кино и смотрел множество фильмов. Когда стал получать совсем другую – академическую – профессию, понял, что свой интерес могу совместить с академической работой. Полученный инструментарий – некоторая философская оптика, методы и теории позволяют мне не просто работать с эмпирическим материалом, но и как-то его концептуализировать. Поэтому через призму кинематографа я смотрю на формирование вкуса.

– В те же 90-е в Россию началось нашествие сериалов. Откуда такой массовый интерес к этому продукту?

– Дело не в том, что в 90-е сериалы были успешнее и лучше кино. Дело в том, что видео в провинции было малодоступно. Видеомагнитофоны были не у всех, а телевизор был много у кого. И все смотрели сериалы: это была одна из приемлемых и возможных форм развлечений. Не было интернета, не было культурной инфраструктуры. Телевизор объединял семьи по вечерам вместо ужина. Сначала была «Рабыня Изаура», потом «Богатые тоже плачут», тут же «Твин Пикс», поэтому сериалы смотрели все.

– Во время лекции вы сказали, что «Твин Пикс» не выбивался из разряда латиноамериканских сериалов? Неужели?

– В 93-м году не выбивался.

– По восприятию его публикой, зрителями?

– Да, конечно. Есть точка зрения, на мой взгляд, совершенно неправильная, что «Твин Пикс» изменил представление нашей аудитории о сериалах. Это не так абсолютно. Я еще раз подчеркну, он вышел в 1993 году, а «Богатые тоже плачут» – в 92-м. И его смотрели, как смотрели все эти латиноамериканские сериалы. Людям было тяжело отличить, что «Твин Пикс», возможно, является куда лучшим продуктом, чем латиноамериканский сериал. Его обсуждали. Он, вероятно, казался более новаторским. Но точно так же все обсуждали «Спрут» с Микеле Плачидо и «Богатые тоже плачут».

Если бы этот сериал вышел в 99-м году, еще вопрос – стал бы он таким популярным и влиятельным для нас?

– Вы третий сезон смотрите «Твин Пикс»? Как вам?

– Смотрю, конечно. То, что я его не бросил сразу, наверное, о чем-то говорит. Но в целом я очень много сериалов не бросаю сразу.

– Вам не кажется, что сериалы сейчас нас захватили и кино уходит постепенно в длинный формат? Проиграет ли в итоге кино сериалу?

– Кино никогда не проиграет. Во-первых, у них соприкасаются каналы потребления. Сериалы показывают либо по телевизору, либо их смотрят в интернете через агрегаторы. Кино смотрят точно так же – огромное количество зрителей не ходят в кинотеатры, ждут, пока фильм попадет в сеть. И кино у нас выступает в двух ролях: как культурный досуг – это если ходить в кинотеатр. И как развлечение – если смотреть его через интернет.

Во-вторых, сериалы сейчас в некотором роде находятся в кризисе. Качественных продуктов выходит не так уж и много. Из последнего можно назвать «Мир Дикого Запада» и «Молодого папу». Но это уже старые сериалы. До этого были «Игра престолов», «Карточный домик», пятый сезон которого все ругают, и «Breaking Bad» («Во все тяжкие». – Прим. авт.). Ему тоже, кстати, сто лет в обед. Остальные сериалы не такие уж важные и знаковые. Среди интересных это либо спин-оффы, как «Лучше звоните Солу», либо кино, растянутые до сериалов. И тогда как можно говорить, что сериалы вытеснят кино, если сериалы берут за основу продукцию кинематографа?

– Как, например, «Фарго»?

– Или «12 обезьян», «От заката до рассвета», «Смертельное оружие» – я сходу еще с десяток могу назвать. Если сейчас доминирует точка зрения, что сериал это новая форма культуры, я объясняю, почему это не так.

Кино хоронят давно. Наиболее ярко на моей памяти после выхода «Аватара»: тогда все объявили, что фильмы теперь станут аттракционом, серьезное кино исчезнет. Ну, и где сейчас «Аватар» и где сейчас три дэ? Все фильмы, которые сейчас выходят в три дэ, большим количеством сеансов идут в прокате в два дэ.

– Это и дешевле и удобнее, на самом деле.

– Именно. Это не просто дешевле. Тебе не нужно всех этих приспособлений, от которых болит голова. Ты и так получаешь удовольствие от фильма, когда он идет в два дэ.

– В чем, на ваш взгляд, феномен популярности «Карточного домика»?

– Режиссер Дэвид Финчер, у которого определенная репутация в мире большого кино, актеры первой величины, всегда актуальная американская политика. К тому же его делает Netflix, у которого нет привычки кормить зрителя «в час по чайной ложке». Они сразу вываливают в сеть целый сезон, все его смотрят, обсуждают. Интересный сюжет, относительный реализм первых двух сезонов, некоторые шокирующие сценарные ходы, вероятно, и сделали это шоу таким интересным.

Когда в третьем сезоне герой всего, чего хотел, достиг, фантазии сценаристов сделали свое черное дело – попытки собрать аудиторию путем введения в сюжет Pussy Riot привели к тому, что третий сезон очень ругали.

– Так что же, выходит, что российский президент Петров – это тоже сценарный ход только для роста аудитории сериала?

– Не совсем. В какой-то момент – мы же видим аналогию – наш президент стал важной фигурой на международной арене. Но вообще непонятно, почему такое внимание именно к русскому президенту. То есть понятно, но его как-то уж слишком много. Пятый сезон «Карточного домика» выигрывает только оттого, что его там очень мало.

– Фильм Оливера Стоуна про Путина уже разобрали на цитаты. Вы будете его смотреть?

– Не стану. У Стоуна есть несколько потрясающих фильмов, но в какой-то момент он изменился – стал снимать кино, которое просто неинтересно смотреть. К тому же сознательная политизация меня не интересует, а этот фильм предлагает бить в политический нерв, а не в культурный.

– А что вы думаете о популярности «Мира Дикого Запада»?

– Я бы предложил сделать скидку на то, что он нам кажется популярным потому, что про него говорят наши друзья. А наш круг общения – это, во-первых, наш круг общения. А во-вторых, это Фейсбук. Популярность сериалу делает определенная среда. Четыре года назад один из центров исследования общественного мнения выяснил, что в стране есть две неравные категории зрителей. Большая – это взрослые люди с небольшим достатком и с не самым хорошим образованием – они предпочитают смотреть отечественные сериалы по ТВ. Меньшая – это тоже взрослые люди с достатком выше среднего, с высшим образованием – они смотрят сериалы в записи или в сети. То есть когда могут, а не когда им показывает вещатель. Вторая категория задает тон тому, что и как у нас обсуждается.

– Выходит, вот он, тот самый баланс по вкусовым пристрастиям, до которого мы, наконец, доросли?

– Да, это некое социокультурное расслоение. Одни люди смотрят западные сериалы, и это не стыдно, потому что это качественный продукт. А другие люди с другим вкусом смотрят свои сериалы, которые кажутся им интересными.