«Владислав Крапивин»
Издательский дом «Сократ» (Екатеринбург) в серии «Жизнь Замечательных Уральцев» выпустил трехтысячным тиражом – а это сегодня немало! – книгу Андрея Щупова «Владислав Крапивин».
Заслуживает ли живой классик советско-российской детской литературы В.П. Крапивин монографического издания о своем творчестве? Более чем: несмотря на то, что не все произведения Владислава Петровича равноценны, лучшие из них («Та сторона, где ветер», «Тень Каравеллы», «Мальчик со шпагой», «Голубятня на желтой поляне» и др.), без сомнения, достойны всякого уважения. В вышедшей книге много хороших фотографий.
Хроника выхода в свет очередных произведений точна, налицо подробные библиография и фильмография, упомянуты многие люди, сыгравшие важную роль в жизни Крапивина: тут и вдохновитель премии «Аэлита», редактор отдела фантастики журнала «Уральский следопыт» Виталий Бугров, и библиограф Игорь Халымбаджа, и художники-иллюстраторы Евгения Стерлигова и Евгений Медведев, и писатель Евгений Пинаев.
Беда в том, что Андрей Щупов – явно не тот автор, которому следовало эту книгу писать. Первая причина: Андрей Олегович – человек из ближайшего окружения мэтра, был в жюри премии имени Крапивина и сам был удостоен этой премии. Биограф глядит на своего героя из одной позиции: почтительной, снизу вверх. Персонаж Щупова – человек без недостатков, эдакий медальноликий Командор, а его проза состоит из одних лишь достоинств. Перечисляются названия, сюжеты, герои, книжные циклы, издательские проблемы, но вот литературоведческий анализ здесь отсутствует как таковой.
В жизни Крапивина было немало реальных конфликтов (с педагогами, с критиками, с коллегами, с областным руководством; например, отчаявшись получить нормальное жилье в Екатеринбурге, писатель на шесть лет переселяется в Тюмень), однако, по счастью, он избежал участия в войнах и прочих опасных приключений. Для толстого тома перипетий маловато. И едва автор книги понимает, что обычным способом биографию не «разогнать» до необходимого объема, в ход идут многостраничные интервью писателя вкупе с «лирическими отступлениями» самого героя. Эти отступления, собственно, и есть вторая причина, по которой книгу о Крапивине изначально следовало бы писать кому-то другому.
Владислав Петрович – человек осторожный, старательно избегающий ярких оценочных суждений о злободневных темах. А его биограф – человек пристрастный, политически ангажированный. Он сочувствует ГКЧП, который-де пытался «остановить губительные и неумелые процессы, начатые М.С. Горбачевым»; он скорбит об исчезновении пионерской организации («все-таки это была почва, позволяющая держаться на ногах, и в 1991 году эту почву выбивают из-под ног, словно табурет у приговоренной жертвы»); он клеймит «эпоху гипертрофированной... толерантности, которую уместнее именовать вседозволенностью», и тому подобное.
В итоге биограф додумывает за писателя и ставит собственные точки над i там, где у его героя и точек-то не было, превращая Крапивина в Щупова. И в эти моменты читать книгу становится совсем уж неинтересно...