Изнанка в гнилых лохмотьях…

С легкой руки губернатора Валерия Радаева в лексикон саратовских чиновников уверенно вошли два модных слова – агломерация и урбанистика. Пока первая стоит в сторонке и ждет своей очереди, вторая активно взялась за дело: на проспекте Кирова красят фасады, ремонтируют балконы, вон летят вывески, не соответствующие новому, без сомнения крутому, дизайн-коду, которого еще никто не видел. В мае в Саратове пройдет всероссийский форум урбанистики – город готовится, как может. Главное за угол не заглядывать. Потому что то, что вы увидите за красивым фасадом, вас, скорее всего, испугает.

Не хватает лошадей и повозок

В начале нулевых мой приятель с соседнего факультета снимал вскладчину с пацанами квартирку на проспекте Кирова.

– Красота-а-а-а! – хвалился он. – Выходишь утром из дома – и ты сразу в центре! Никуда ехать не надо.

В этом без сомнения прекрасном месте для жизни его печалило только одно: ванной в этой квартирке в старом-престаром доме не было. Но унитаз был. Правда, установили его прямо в жилой комнате, а чтобы не портил вид, отгородили от жилого помещения… занавеской!

– Если вы думаете, что за 15 лет в этих домах что-то изменилось, вы глубоко ошибаетесь! – высокий мужчина в спортивном костюме и кроссовках, представившийся Андреем, описывает нам прелесть проживания в исторической части города.

Мы с фотографом наткнулись на него, заглянув во двор между домами 40 и 42 на проспекте Кирова – очень уж живописный вид нам открывался: двор, ограниченный стеной в остальном снесенного дома. Это, кстати, та самая арка, в которой располагается единственный на всем проспекте общественный туалет.

Андрей, увидев незнакомых людей с фотоаппаратом и блокнотом, сначала занервничал – «что вам тут надо опять?». Но выяснив, что мы не «администрация, которая тут всё время отирается», а журналисты, расслабился.

– Вот тут у нас забегаловку открыли, видите? – Андрей показывал на дверь, на которой написано «буфет». – Тут что только не делают – по вечерам пьют, дерутся, дебоширят. Мы вызываем полицию, но полиция на это сквозь пальцы смотрит. А асфальт видите? Это мы сами положили. А так тут прямо от входа во двор грязь начиналась:
19 век, только лошадей и повозок не хватает для полного погружения. Тут вон что творится, а они с вывесками борются!

Андрей ведет нас к фасаду дома № 40 и показывает, куда смотреть: по фасаду ползет жирная трещина – туда, наверное, легко просунуть ладонь.

Следующая арка, в которую мы заглядываем, рядом с Домом книги. В ней сиротливо лежит вывеска «Горилка», недавно снятая с фасада над входом в алкомаркет.

Те дворы, которые занимают магазины или офисные помещения, выглядят чуть лучше, чем занятые жилыми домами. Тут можно встретить и плитку, и асфальт. Во двор печального дома-призрака – гостиницы «Россия», что на углу Горького и проспекта Кирова, нам попасть не удалось. Может, оно и к лучшему – в пятницу, 7 апреля, стало известно, что там обрушилась стена, задев газовую трубу. Даже произошла утечка газа, которую спасатели быстро ликвидировали.

Еще один двор, который просит лошадей и повозок, – это двор на Кирова, 5. Там располагаются участковый пункт полиции, комитет по правам человека и приемная депутата городской думы Юрия Ерофеева. Двор утопает в грязи.

Стройка века

Блистательная пешеходная Волжская, украшение города, маленькая саратовская Европа. Улица имени и для Вячеслава Володина. Улица, единственная в городе, которую обошли стороной и снегопады, и гололеды. Толпы дворников с лопатами, бобкэты и прочая коммунальная техника паслись на ней всю зиму, доводя ее до идеала, до совершенства.

Но шаг вправо, шаг влево – и ты оказываешься в родном, привычном, узнаваемом Саратове. На днях глава нашего города Сараев Валерий Николаевич заметил, что теперь не принято обзывать наш город разными неприятными прозвищами. (Вот для смеха – в тот день, когда глава с трибуны об этом рассказывал, в нашей редакции был курьер, живущий в Энгельсе, и кроме как «Засранск» он столицу региона не называл.) Но вернемся к Волжской.

– Я тебе сейчас заброшенную стройку покажу, на которую мы еще в старших классах лазили, – обещает наш фотограф Матвей.

Мы сворачиваем с Волжской на Комсомольскую. На Комсомольской с правой стороны тут же заканчивается покрытие – тротуара нет, есть вывороченный асфальт, грязь, ямы, колдобины. Дома по правую руку старинные, очень красивые, но какие-то потрепанные, заброшенные и как будто никому не нужные. Жильцы дома напротив рассказывают, что зимой в этих домах, судя по всему, топятся печи: из труб идет дым.

Но нам на левую, «современную» сторону. Мы попадаем во двор, ограниченный улицами Комсомольской, Волжской и Мичурина. Изнанка новой «пешеходки» производит удручающее впечатление.

Посреди двора, густо заросшего бурьяном, в котором там и сям валяются пивные бутылки, пакеты, банки, битое стекло и прочий мусор, высится местная достопримечательность: недостроенный дом. Ничем не огороженный, никем не охраняемый. Ко входу сквозь бурьян и грязь протоптана дорожка, по обочине которой всё то же битое стекло, банки, обрывки бумаги, пакеты.

– Вот здесь обычно тусуется молодежь, – объясняет мне Матвей, показывая на вход в «подъезд». – Да не морщись ты так, такая вонь только на первом-втором этажах, дальше поприличней будет. А вон туда, в подвальные помещения, раньше ходили бомжи. Такое тут разделение.

Мусор противно скрипит под ногами. Плиты под ногами влажные, и двойного толкования, откуда эта влага взялась, быть не может: в нос бьет резкий запах мочи. В полном молчании мы поднимаемся по лестнице без перил на «крышу». Периодически отмечаю про себя, какие интересные надписи попадаются на балконах: «кошки любят мясо» – и рисунок кошки (не как у Путина). Это третий этаж, тут уже воняет не так.

Внезапно лестница заканчивается, и мы «выныриваем» на свежий воздух, к солнцу.

То, что «крыша» обжита подростками, бросается в глаза сразу – многочисленные граффити и надписи покрывают стены. Даже на противоположной стене шахты лифта имеется какая-то подростковая мудрость (кому-то ведь было не страшно спрыгнуть на прогнившие доски полуразрушенного перекрытия, на полметра ниже порога, и выводить на стенке слова и рисунки). Вид на город и Волгу отсюда, конечно, чумовой. Но чтобы им насладиться, надо иметь в виду, что под ногами у тебя торчащая арматура и зазоры между плит, в которые легко попасться, как в капкан.

– Я здесь живу недолго, всего года три, – рассказывает нам молодая мама Екатерина, держа на руках своего малыша. – Но стройку эту помню с самого детства – этот дом недостроенный лет двадцать уже стоит, наверное. Никаких особенных неудобств от него вроде бы и нет. Хотя летом, конечно, шумновато. У меня окна во двор выходят, а этот недострой подростки очень любят. Вот сейчас тепло стало – уже полезли. Песни по ночам поют, шумят. Полиция их гоняет периодически, но реже, чем того бы хотелось.

Куда не дошла цивилизация

Какой наш город на самом деле древний, становится понятно, когда ты уходишь гулять в его самое сердце – поближе к Глебучеву оврагу. По улице Комсомольской, минуя Волжскую, мы идем к самым истокам. По дороге, естественно, проходим мимо квартала старых аварийных зданий, давно расселенных. Квартал огорожен забором, но только наполовину. Так что попасть внутрь живописных руин не проблема. Метрах в десяти от входа в это царство древности лежат остатки старого дивана, часть прямо на дороге. На нем и рядом возлежат хозяева квартала – дворняги. Греются на солнце. А во дворе среди руин прямо в грязи припаркованы четыре автомобиля. По Первомайской, рядом с останками старого города, такие же старые дома, в которых живут люди. Деревянные пристройки, крытые галерейки, металлические лестницы к отдельным входам на вторых этажах.

– Тут, в основном, снимают, – молодой человек идет на контакт с большой неохотой. – У нас нормальные условия жизни. Получше, чем у других.

До некоторых кварталов на Кузнечной и Гоголя не добралась не только урбанистика, но даже цивилизация. То тут, то там во дворах мы натыкаемся на уличные «нужники». Где-то это деревянный домик свежей постройки, воцарившийся среди двора, где-то полуразрушенное каменное строение, немного съехавшее с выгребной ямы, где-то окончательно повалившийся на бок старый трухлявый туалет.

– У нас тут у каждого своя канализация, – роняет мужичок, вышедший покурить во двор, где как раз «нужник» совсем упал.

«Своя» канализация – это слив и выгребная яма во дворе, которую по звонку раз в полгода очищают ассенизаторы. До недавнего времени не во всех квартирах этого дома, во дворе которого упал «нужник», был собственный слив. Те, у кого не было, пользовались тем самым домиком. Но и счастливые обладатели «своей канализации» периодически попадают в зависимость от «нужника» во дворе. В морозы, например, «слив» перемерзает, и ни вода, ни продукты жизнедеятельности никуда не смываются.

Саратов, областной центр, почти миллионный город, 21 век. А власть, между тем, готовится к форуму урбанистики.