Псалмопевец-лихоимец

Петр Ульянович Беляков стал саратовским губернатором 215 лет назад – коренной саратовец, происходивший из самых низких слоев общества. Отец его, «отставной солдат Ульян Беляков, умер, оставив жену беременную, от которой родился сын Петр».

Овдовевшая мать, базарная торговка, «перебиваясь кое-как, с грехом пополам», растила мальчика и была чрезвычайно обрадована, «когда начальство приняло участие в судьбе ее сына и определило ее Петьку сначала в кантонистский батальон, находившийся в Вольске, а затем по достижении лет в один из полков на Кавказе».

О службе Белякова на Кавказе сведений почти не сохранилось. Неизвестно, участвовал ли он в сражениях. Но каким-то образом Петр Ульянович дорос до чина полковника, оказался в Петербурге, попал в милость к графу Кочубею. И как только в 1802 году Кочубей стал министром внутренних дел, «Петр Ульянович оставляет военную службу и назначается губернатором Саратовской губернии с переименованием в действительные статские советники».

Прибыв в Саратов, Беляков разыскал свою мать, которая «жила всё в той же мазанке и по-прежнему занималась продажей молока», и «не постеснялся принять ее к себе в губернаторский дом».

Беляков был первым губернатором, который «скоро по вступлении в должность задумал составить описание губернии в историческом, географическом и статистическом отношениях». При нем по поручению Императорского вольно-экономического общества «некто майор Дьяченков сделал описание Царицынского уезда». Обследование и описание других уездов Беляков возложил на возглавлявших уездную полицию капитанов-исправников и состоявшие при них нижние земские суды. Но за неимением достаточно грамотных и способных к такой работе чиновников «полное описание так и не удалось ему собрать».

Впрочем, откуда при Белякове могли взяться грамотные чиновники, если «грамотеев он не любил, почему-то даже не доверял им, и все не только серьезные деловые бумаги в Министерство, но и в подведомственные ему учреждения почти всегда составлял сам, причем излагал их витиеватым слогом, безграмотно, но зато всегда оригинально».

Строго спрашивая с чиновников, Беляков порой прибегал к незаконным мерам. Так, когда в конце 1804 года ему представили перечень незавершенных дел, Петр Ульянович предписал: «Доколе все дела окончены не будут, удержать у всех присутствующих и приказных служителей жалование».

Губернатор считал, что стоит только сократить нерадивых чиновников и «поставить во главе каждого учреждения богобоязненных лиц, как поведение граждан изменится: начнется мирная, согласная жизнь». Сам Петр Ульянович был очень набожен, любил бывать в церкви не только по праздникам, но и в другие дни, первым громко запевая молитвы, и радовался, когда находившиеся здесь чиновники подпевали ему. Проходившие у губернаторского дома саратовцы нередко слышали, как Петр Ульянович громко, нараспев, молился, за что и получил прозвище – псалмопевец.

Твердя подчиненным, что каждый из них «должен был печись по чувствам христианской совести о пользе граждан», Беляков не предъявлял таковую же требовательность к себе. «Его прекрасные слова совершенно не вязались с его действиями». Он открыто злоупотреблял властью, брал взятки, намеревался захватить часть городских земель с помощью подставных лиц.

Слухи и доносы о «проделках» Белякова доходили до Петербурга. Неизвестно, получал ли что-то от этих операций Белякова граф Кочубей. Но явно пытаясь поддерживать своего ставленника, в сентябре 1806 года он подал в Сенат записку с потрясающим названием: «О подвигах саратовского гражданского губернатора».

В записке Кочубей живописал, как в лютую зиму 1805–1806 годов, когда возчиков соли «постигла безвременная, ранняя зима», а потом до июня длилась распутица, Беляков лично выезжал на Эльтон, наладил производство, не допустил гибели скота возчиков, вовремя переключился на Баскунчак, без чего Воронежская, Курская и Орловская губернии подверглись бы «совершенному оскудению в соли».

Но записка не спасла Белякова. Весной 1807 года в Саратов прибыл обер-прокурор сената Петр Степанович Молчанов. «Всё подтвердилось до самого возмутительного лихоимства». Белякова вызвали в Петербург, где «он был предан суду с отрешением от должности». Кочубею также пришлось оставить пост министра.