Под бой барабанов
Вчерашний день, в часу шестом,
Зашёл я на Сенную,
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую...
Николай Алексеевич Некрасов
Телесные наказания в крепостнической России были обыденным явлением. Наказание проводилось публично, чтобы усилить позор осужденного, а также воспитующе воздействовать на зрителей. В Саратове это действо осуществлялось одно время на Хлебной (ныне Театральной) площади.
Ориентировочно в первой трети XIX века наказания были перенесены на ныне застроенную Московскую площадь. Она занимала большое пространство, ограниченное нынешними улицами Астраханской, Университетской, Большой Казачьей и имени Кутякова. Примерно там, где сейчас находится пятый корпус Саратовского государственного университета, были установлены так называемый позорный столб и эшафот, представлявший собой деревянный настил.
И Хлебная, и Московская были прежде всего базарными площадями. Многочисленные торговцы и покупатели, приезжавшие из соседних деревень крестьяне, постоянно обитавшие в таких местах в надежде на подачку бездомные люди – все могли лицезреть возмездие за совершенное преступление.
Преступника привозили на площадь на так называемых «позорных дрогах» – специальной телеге или колеснице. Вот как описывал это действо саратовец Николай Иванов: «Слышен тревожный бой барабанов. Все моментально бросают дело, за которым застал этот треск, и стремглав летят, кто к окнам, кто на улицу. Марширует батальон с ружьями и штыками, среди них высокая колесница, в которой задом к лошади и лицом к несметной толпе любопытных сидит арестант с доской на груди. Это везут преступника на торговую казнь кнутом».
На доске, висевшей на шее арестанта, сообщалась суть его вины. «Кнутобойство» проводилось на эшафоте. Затем осужденным за особо тяжелые преступления на лбу и скулах проставляли раскаленным железом клейма и затирали их толченым порохом. Истерзанного человека снимали с эшафота, клали в телегу и везли в больницу. Как вспоминал Николай Иванов, настроение любопытствующих, прежде без сожаления внимавших мольбам и стонам наказуемого, сразу менялось: «Разговор идет не о том, правильно или ошибочно был осужден человек уголовной палатой, но он понес наказание, расплатился за все грехи, и в телегу полетели гроши и гривны несчастненькому. Много ли из них попадало несчастненькому – неизвестно».
После отмены в 1861 году крепостного права началась эпоха реформ в разных сферах жизни государства, в том числе и в судебной. Но новый судебный устав включал, как отголосок прежнего публичного наказания, понятие публичного опозорения – лишение прав и чести подсудимых.
Публичные опозорения совершались всё на той же Московской площади в утренние часы. Площадь соседствовала с тюремным замком (так именовалась тогда тюрьма в официальных документах), в ведении которого находились установленные на площади позорный столб и эшафот. Всё так же на позорных дрогах доставляли сюда подсудимого и ставили к позорному столбу. При этом обязательно присутствовали секретарь суда и товарищ (заместитель) прокурора, одетые в полную парадную форму: в мундирах, со шпагами и в треуголках. Секретарь читал во всеуслышание приговор. Во время чтения конвоиры делали «на караул». Если подсудимый принадлежал к привилегированному сословию, то чиновник, имитирующий палача, ломал над головой подсудимого шпагу. Иногда такие приговоры в день объявлялись поочередно шести-семи преступникам. После процедуры их увозили обратно в тюрьму.
Поддержание эшафота и позорных дрог в рабочем состоянии входило в круг забот местных властей. Так, в начале 1860-х годов смета расходов «на исправление» этих приспособлений для осуществления правосудия составила 55 рублей 36 копеек серебром. Чтобы представить истинную величину такой небольшой на нынешний взгляд суммы, стоит отметить, что килограмм говядины можно было купить тогда за 15–20 копеек.
