Шары катать ума не надо

Уже и не помню, писал ли я, что непутевый мой внучок на праздники укатил во вражеский город Лондон, где его, так сказать, невеста чему-то там вроде как учится. Тревожно мне было по многим причинам, но прежде всего я опасался вербовки. Недавно товарищ министр иностранных дел Лавров Сергей Викторович рассказал об этом совершенно ужасные вещи. Я как представил, что наденут на моего внука женское платье, нахлобучат парик, брови приклеят и отправят на объект. А там – солдатики голодные, неужто станут они разбирать, настоящая перед ними бабешка или ненастоящая. От этих мыслей я совсем закручинился, допил почти всё, что оставалось (заначку, правда, оставил). Без всякого аппетита поковырял вилкой растекшийся холодец, который третьего дня мне от щедрот своих принесла соседка. И тут без всякого предупреждения – это у него водится – заявился внучок мой: румяный с мороза, веселый и, что меня обрадовало, – в мужской одежде. От души сразу отлегло. В руках пакет большой, видать, опять подарки мне из этого своего Лондона привез. Я обрадовался, но виду не подал: не должен настоящий патриот радоваться заморскому – у нас свое есть.

Роковые яйца

– Санкционки опять навез? – хмуро – для вида – спросил я.

– Да ладно тебе, дед, санкции скоро отменят – через год, об этом Шувалов сказал, ну, тот, который своих собак на самолете возит.

– Что же мне теперь, год ждать? – столь же хмуро задал я свой вопрос, но внук внимания не обратил.

– Ты лучше, старый, скажи, что у тебя за хреновины во дворе сложены, типа яйца огромные? Подожди, я сам угадаю. Кладбище динозавров? Как у Булгакова – «роковые яйца»?

Он этого Булгакова всё время вспоминает, говорит, великий писатель, а еще называет смешной фамилией Шариков многих ответственных товарищей и из областного правительства, и из думы, и, страшно представить, – из общественной палаты.

Но все его реплики я пресек:

– Хватит зубоскалить. Будешь слушать нормально, я тебе всё расскажу.

Внук уселся на табурет и за­явил:

– Весь внимание.

Ну я и рассказал историю, которая потрясла наш город этой зимой.

– Ты в своих лондонах не следишь за судьбой отечества, – начал я строго, с нотации. – А тут у нас в ходе урбанизма поставили на главной улице...

– На Немецкой? – тут же перебил он меня.

– Какая-такая Немецкая? Нет такой улицы, есть проспект имени товарища Кирова Сергея Мироновича. Но и не Кирова теперь главная улица, а пешеходная зона. Вот там и поставили для эстетики очень красивые шары из бетона, серые такие, круглые, большие.

– Дальше-то что было? – опять перебил он меня. – Ты не тяни, дед, переходи к сути. Хотя насчет красоты я бы поспорил. Как увидел эти яйца дракона у тебя во дворе, сразу испугался. Ты, старый, случаем не Дейнерис Таргариен, королева драконов? – неожиданно выругался внук.

– В моем доме попрошу, – осадил я его и продолжил: – Как только эту красоту привезли, нашлись тут же несознательные оболтусы, – вполголоса я добавил, – вроде тебя, и принялись эти шары катать.

– Так их не закрепили?!

– Не сразу, – сознался я, – но и как закрепили, всё равно катали.

– Значит, закрепили паршиво, – с видом знатока заявил внучок. – Вообще в наших традициях круглое тащить, а квадратное катать, ну да ладно. Как они у тебя во дворе оказались?

– Тут понимаешь какое дело... Провели городские начальники несколько совещаний. Решили наперво шары убрать. Второе – спрятать их куда-нить. Не спрячешь – доберутся и опять будут катать. И тут какой-то хороший человек вспомнил обо мне, мол, Евдоким – настоящий патриот, не подведет. Вот и заховали шары у меня во дворе.

– Где же мы картошку будем сажать? – изумился внук. – Я их весной куда-нибудь откачу.

Я тут же пресек это преступное намерение:

– «Шары катать – ума не надо» – это наш народный губернатор Валерий Васильевич сказал.

Внук не удержался:

– Зато ставили их, я погляжу, большего ума люди.

Предокеанариум

– Что-то ты из своего Лондона больно дерзкий приехал. Только и знаешь, что очернять, ничего тебе не нравится.

– Почему ничего? – возразил внук. – Мне очень многие идеи нравятся, например, с нетерпением жду, когда пляж запустят. Как хорошо будет – жарким летним вечером спустился к речке, окунулся, повалялся на песочке. Да и на море можно будет не ездить. Зачем нам какой-нибудь Крит и тем более Турция, когда свой пляж есть? Так что там с пляжем, к июлю будет?

– Тут такое дело, – замялся я, – куда спешить? Быстро только кошки родятся.

– Кошки-то тут при чем? – удивился внук. – Ты прямо говори: не будет пляжа, не вырастут пальмы на Провиантском взвозе, не протянется полоса белоснежного песка от Затона до Увека?

– Протянется, всё протянется, только не сразу. Сейчас всё объясню, – я потянулся к заветной тетради. – Вот слушай: «Сегодня концептуально рассматриваются несколько проектов городского пляжа. Каждый из них рассматривает и обустройство набережной. Сегодня работают проектанты, идет выбор площадки под строительство пляжа. Будет большое финансирование от федерального центра. Средства появятся во втором-третьем квартале нынешнего года, поэтому сроки несколько сдвигаются». Это сам Валерий Васильевич сказал.

– Так, давай по пунктам, – остановил меня внук. – Первое, когда я слышу слово «концептуально», я делаю вывод, что ничего не сделано. И что такое «концепция пляжа», всё равно что концепция контрацепции. Вода, песок, зонтики – вот и вся концепция.

Я промолчал, потому как ничего не понял.

– Потом, – продолжал он свое, – что значит выбор площадки? Разве ее не выбрали между комбикормовым и обойкой? И вообще, – внук что-то разговорился, – я предлагаю делать пляж от Хвалынска до Камышина – будет самый большой пляж в Европе.

– Как до Камышина? – изумился я. – Он же не наш.

– Пустяки, ради такого дела проведем референдум, и Камышин – наш!

– Санкции введут, – прошептал я немеющими губами.

– Что нам санкции, знаешь, как говорят в народе: нас... – он помолчал, видно, подбирая слово. – В общем, нас вовсю, а мы крепчаем. И потом, с денежками я не понял: «появятся в третьем квартале». Это выходит, что пляж в октябре начнут, к марту закончат. Большое спасибо от всех любителей подледного плавания, – внук шутовски поклонился.

– Вынужден констатировать, – продолжал он, – такое важное дело, порученное самим Вяче­славом Викторовичем, ты вместе со своим губернатором провалил. Еще что сделано? – строго спросил он, и я почувствовал себя учеником младшего класса, не выучившим урок. Надо было брать инициативу в свои руки.

– Зато у нас будет этот, как его, – память предательски подводила меня. Я стал судорожно листать заветную тетрадь и никак не мог найти искомое слово.

– Пред... пред... в общем, такое заведение, где мальки, то есть молодежь, перед тем как, – я никак не мог сформулировать, нужное слово ускользало от меня.

Внук сочувственно посмотрел на меня:

– Мальки, говоришь, перед тем как... Тогда я знаю, что это такое. Это предокеанариум!

– Точно! – я хлопнул себя ладонью по лбу: как я, старый дурень, мог забыть?

– Предокеанариум! Его мы обязательно построим!

Изысканный деликатесный ужин

Надо было садиться ужинать. Но что на стол поставить? Холодец совсем растаял, его только ложкой хлебать.

Внучок сразу понял, почему я засуетился:

– Давай, старый, распаковывай подарки.

– Нет, я подожду, пока санкции не снимут. А сейчас нельзя.

– Смотри, протухнет.

– Не протухнет, если продукт качественный, он ни в жизнь не испортится. Мы своим обойдемся.

Однако вместо холодильника я заглянул в заветную тетрадь:

– Слушай, что умные люди говорят: «Русские предпочитают очень вкусные деликатесы отечественного производства, которых становится всё больше и больше благодаря санкциям».

– И кто же этот умный че­ловек?

– Песков Дмитрий Сергеевич, он за Владимира Владимировича говорит, пока тот занят делами всей планеты.

– Песков, – протянул внук, – я-то думал, он только в часах толк знает, а он, оказывается, и в еде разбирается. Ну, давай свои очень вкусные деликатесы.

Назвался груздем – полезай в кузов. Пришлось доставать все мои запасы, а внук продолжал подначивать:

– Всё, что в печи – на стол мечи.

Ну, я и начал метать. Было у меня: огурец соленый, оставшийся с рождественского вечера, полбуханки серого. Хлеб зачерствел малость, но ничего, сойдет. Еще была начатая банка кабачковой икры, сверху она подсохла, и я этот слой осторожно собрал пальцем. Тут дело такое: пенсию еще до праздников дали, ну, к Крещению она, ясен пень, закончилась. Немного подумав, я достал маленькую бутылочку с темной жидкостью.

– Это еще что? – строго осведомился внук.

– Что-что, напиток народный, от суставов помогает и крепкость в нем имеется.

Внук вырвал у меня бутылочку. Прочитал на этикетке «Сибирские растирания» и чуть не закричал:

– Вылей немедленно, это же отрава!

– Никакая не отрава, с нового года мужики на поселке пьют, и со всеми всё нормально. Зато отечественный продукт, можно сказать, деликатес.

– Всё равно вылей! Давай я лучше схожу куплю тебе нормальную чекушку.

Предложение меня устроило, и я забрал «Сибирские растирания» из рук внука. Но не вылил, а убрал в шкафчик – пригодится еще. Внук посмотрел на меня как-то печально и тихо так го­ворит:

– Ты знаешь, дед, твой Песков все-таки другие вкусные деликатесы отечественного производства имел в виду.

– Хочешь сказать, что наши начальники не так скромно живут, как мы, их народ? – тут же взвился я. – Не верю!

– Тьфу! – внук плюнул на давно не мытый пол и стал собираться. И уже из дверей сказал мне:

– Хочу сообщить тебе печальную новость: решили, что в общественной палате будет одним членом меньше.

Я остолбенел. Как же так? Все же они достойные люди, все шестьдесят четыре человека. И кто станет этим отторгнутым членом? Неужели сам великий старик? Мысли одна чернее другой лезли ко мне в голову.