«Гений»

«Гений» – так называется новая книга прозаика Анатолия Кима, вышедшая в московском издательстве «Художественная литература». В советские годы Ким был известным автором, пишущим в жанре «магического реализма» (романы «Белка», «Отец-лес» и др.), однако его новое произведение – это не fiction, а сочинение в биографическом (отчасти и автобиографическом) жанре. Цитируем аннотацию: «Ким выступает в данном случае в роли автора великолепного повествования-воспоминания о нашем великом актере Иннокентии Смоктуновском».

Писатель знал своего героя лично, и не просто знал – он с ним тесно дружил. «Эти двадцать лет от вечности, что пришлось мне пройти по жизни рядом с ним, я не хочу ни осмысливать умным словом, ни оживлять умиленным чувством. А хочу видеть пройденное, вот как вижу сейчас, и слышать, как слышу всегда, сколько бы ни прошло времени, – пишет сам автор. – И сейчас, когда прошло еще двадцать лет со дня его ухода, я хочу попытаться воссоздать, по мере своих возможностей, необычайной силы и красоты человеческий образ Артиста, подлинного Гения, высшего представителя человечества, каким был Иннокентий Михайлович Смоктуновский. Я знаю: то, что я могу рассказать о нем, никто другой сделать не сможет».

Анатолий Андреевич познакомился со своим героем случайно: Смоктуновский пришел к своей теще, той не было дома, а Ким оказался ее соседом и приютил актера. Они подружились. Смоктуновский тогда уже был известен, а Ким уже много лет подряд безуспешно пытался опубликовать свою прозу. Актер попросил у него пару рассказов – глядишь, их удастся пристроить в Ленинграде. «Я вам ничего не обещаю, – сказал Смоктуновский. – Я просто попробую рассказы ваши где-нибудь показать. Если вы не возражаете». И уже через два месяца он принес своему другу январский номер журнала «Аврора» за 1973 год и сказал: «Ну, вот видите, как славно получилось! Рассказы-то ваши просто замечательные! Мне очень понравились».

С легкой руки Смоктуновского Кима начали везде печатать, у него вышло несколько книг, и когда после сорокалетия он решил креститься, его друг одобрил его решение. Более того – сам стал его крестным. «Какая-то острая высокая боль пронзила мне сердце, и я навеки преисполнился – с того мгновения – великой благодарности к нему, – вспоминает автор. – Я видел, что это действительно мой крестный отец, он трогательно заботится обо мне, потому что любит меня. Он стал также самым любимым для меня человеком на земле. Мой крестный. Да и я, кажется, для него единственный крестный сын: кроме Филиппа, его родного сына, и меня он вряд ли еще кого-нибудь крестил».

Книга Кима невелика по размеру и наполнена подобными переживаниями. Это не биография Смоктуновского с перечислением его актерских работ, а очень личные воспоминания о лучшем друге.