Донатушка

Внук пришел неожиданно и, как всегда, с претензией: «Чего, – говорит, – калитка у тебя на одной петле болтается? Почему не чинишь?»

– Чего ее чинить-то? – хмуро ответил я. – Всё равно сломают.

– Мальчишки балуют? – уточнил внук. – Хочешь, поговорю с ними.

– Нет, не мальчишки, не посмеют. Другой кто-то. Думаю, что Обама. Ничего, недолго ему осталось.

Бывшая Безбожная улица

Внук небрежно бросил куртку на табурет. Уселся на другой и спросил, оглядевшись:

– Чего празднуете?

Надо сказать, повод для вопроса у него был: мужики только ушли, в кухоньке моей было сизо от табачного дыма. На столе – остатки недавнего пира: хвосты от копченой мойвы, надкушенный соленый огурец, окурки в консервной банке. Ну и пустые стаканы, понятное дело. Хотя в одном и отсталось малость – кто-то не допил, не смог, видно, или заболел.

Оправдываться я не собирался. Повод для праздника у нас действительно был, да еще какой. Пусть для внучка моего это и не праздник, а, наоборот, несчастье, но для большинства русских людей – настоящее торжество.

– Так Трамп победил!

– Ну и что тебе с того? Он тебе пенсию прибавит или дорогу починит, калитку на петли повесит? Чего радоваться, если непонятно, что будет?

– Это тебе непонятно, – запальчиво возразил я, – потому что ты телевизор не смотришь. А там всё разъяснили, что будет теперь нам счастье, мир, дружба.

– И жвачка, – перебил он меня. – И всё равно не пойму – чего так радоваться?

– Тогда слушай. Во-первых, Трампа уже в казаки приняли. В почетные есаулы питерского казачества.

– Там разве есть казаки? – принялся он меня допрашивать. – Донские есть, знаю, терские, забайкальские. «Как петербургское казачество восстало, в Биробиджане был большой переполох», – ни с того ни с сего пропел он.

– Есть в Питере казаки, есть, – горячо вступился я, – они еще памятник Владимиру Владимировичу поставили. Он там как император римский, с венком на голове...

– Что, прямо в городе поставили? – перебил меня внук. – Был я там недавно, летал на пару дней, так ни на Невском, ни на Фонтанке, даже на Лиговке нет такого памятника – точно знаю. Даже в питерской подворотне, где брал уроки жизни наш президент, и там нет.

– Пока памятник стоит на даче у одного есаула, – пришлось признать мне, – но погоди, придет время...

– Придет, придет, никто и не сомневается. Ты вот скажи: только в Питере так рады победе Трампа или еще где есть такие люди? Про телевизор не говори, с этими давно уже всё ясно.

– Как не быть, – продолжил я просвещать внука непутевого, – везде есть такие люди, везде есть русские патриоты. Вот в Рязани улицу Безбожную хотят именем Трампа назвать. («Безбожная улица? – тихо удивился внук. – Как же она до наших дней дожила? Интересно, церковь на ней есть?»)

Но я не обращал внимания и, горячась, рассказал, что и у наших мужиков тоже есть мысль – мы ее между второй и третьей обсуждали, какую улицу на районе именем нашего нового друга назвать. С одной стороны, заманчивая и очень патриотичная идея, с другой – жалко старых названий. Ведь в них история нашего края: Провальные тупики, Поперечные улицы – целых пять, третий Тупиковый проезд, наконец. Правда, надо отметить, что ни первого, ни второго проездов у нас на поселке не было.

– Слушай, – перебил меня внук, – у меня есть идея. Не надо ничего менять, надо соединить. Смотри, как звучит: «Третий Тупиковый проезд имени Дональда Трампа»!

Мысль мне очень понравилась, и я подумал, что мужики ее тоже поддержат.

– А еще выяснилось, – продолжил я рассказывать внуку о нашей победе, – что Трамп – наш русский человек, что ведет он свое происхождение от князя Владимира. И имя-то у него русское на самом деле – Донат, просто америкашки его на свой лад переделали.

– Донат вообще-то греческое имя, – вставил свои пять копеек внук.

– Русское, русское, и не спорь. Вот скажи, ты знаешь кого по имени Донат?

Внук задумался на секунду:

– У писателя Сергея Довлатова – ты не знаешь его, конечно, отчество Донатович. Отец у него был Донат. Мечик Донат Исаакович.

– Как Исаакович? – я был до крайности удивлен и расстроен: неужели и Трамп – тоже?

«Немножко какая-то дикость»

Внук насмешливо посмотрел на меня, огляделся, потом вдруг спросил:

– Это что за хреновина у тебя в углу стоит? Никак, кол, – он подошел, взял «хреновину» в руки, даже понюхал: – Осиной пахнет. Так, кол осиновый дома держишь, ты что, от нечистой силы обороняться вздумал? Телевизора обсмотрелся?

– Не трожь, – хмуро сказал я, – сейчас уберу, не для тебя припасено.

Я встал, припадая на правую ногу, взял кол у него из рук и унес в комнату.

– Нет, дед, так просто не отделаешься, давай колись, зачем тебе кол, вампиры, что ли, на районе завелись?

Он почти угадал, и потому хранить секрет больше не было смысла:

– Тут по соседству один мужик выпивал с соседом своим, а тот оказался вампиром, набросился на него, хотел кровь выпить. Хорошо, у того мужика оказался кол в руках – отбился, а вампира порешил. Не веришь? По телевизору показывали. (На самом деле наш автор всё перепутал. Во-первых, не по соседству случилась эта странная история, а в Ивановской области. Там действительно один собутыльник принял другого за вампира – по причине «ярко-красных глаз» и убил его осиновым колом. Был ли кол заготовлен заранее или просто оказался под рукой – неизвестно. Таковы последствия чрезмерного употребления алкоголя. – Ред.)

– Я в другой раз тебе серебряных пуль принесу, – внук откровенно издевался надо мной, – а ружьишко одолжишь у кого-нибудь на поселке. И вообще, дед, пить надо тебе бросать, а то никакой Трамп не поможет.

И без всякого перехода спросил:

– А хромаешь почему, суставы болят? Хочешь, мазь привезу?

Я доковылял до своей табуретки, погладил больное колено:

– Это не суставы, это производственная травма.

– Рассказывай.

Пришлось рассказать.

– Тут же, знаешь, по заветам нашего великого земляка построили пешеходную зону в самом центре города. Сам-то я, понятное дело, туда никогда не выберусь – трамвай не ходит, а на двух маршрутках с пересадками – накладно. А тут Петрович решил внукам показать это чудо, вот и мне место в его «семерке» нашлось. Красиво сделана эта зона, мне понравилось, рюмочных только нет, а так всё прекрасно.

– Всё равно не пойму, почему ты хромаешь, может, яму какую не разглядел?

– Нет, ямы я обходил. Слушай, внук, то, что я тебе расскажу, – военная тайна. Трепаться об этом никому нельзя, а уж в свой интернет не пиши ни в коем случае.

– Клянусь! – тут же ответил он, но я не поверил. Достал свою заветную тетрадь, нашел нужные строки:

– Губернатор наш народный как сказал: «самое главное – чтобы шары никто не катал, а то они для наших людей в диковинку. Один весит 150 килограммов. Как его поднимешь, казалось бы? Но находятся такие «активные люди», которые не знают, куда применить всю свою силу»...

– Постой, постой, – перебил меня внук, – ничего не понял. Что значит «шары катать», я одно значение знаю, ну, это когда в кармане...

Я покраснел и жестом остановил нечестивца.

– Хорошо, молчу, – согласился он, – вопросов больше не имею. Но позволь все-таки спрошу: губернатор точно уверен, что для наших людей «шары в диковинку»? Он думает, что жители наши никогда шаров не видели, так, что ли? Не знаешь? «Нет ответа, а на тебе в попу укол», – пропел он какую-то дурацкую песенку. Он вообще, как мне показалось, пребывал в чрезвычайно смешливом настроении.

– Ты глупости не говори, а дальше слушай, – прервал я его веселье. – Вот что еще губернатор сказал: «От нашей «энергетики» этим шарам можно любое ускорение придать, не по их предназначению. К этому надо привыкать, и эти моменты надо исправлять. Немножко какая-то дикость».

– Ой, как чудесно сказано, – продолжал резвиться внук, – «немножко какая-то дикость». Ну а с ногой-то у тебя чего?

– Так ты не понял, чего же ржешь как конь, а деда не слушаешь? Губернатор же ясно сказал, что какие-то энергетики придали шарам ускорение. Вот меня и задело. Слава богу, не сломало ногу, только распухла она, но это пройдет.

– Подожди, – заинтересовался внук, – я об этом читал, ну, о том, как шары к речке катились. Но писали, что никто не пострадал.

– Правильно писали. Что я, жаловаться буду, омрачать людям праздник? Я, считай, пострадал за наш город, за нашего губернатора.

Внук посмотрел на меня, как мне даже показалось, с нежностью:

– Ты, дед, герой урбанистики.

Курица не птица

Внук встал, прошелся по махонькой моей кухоньке. Поморщился – «ну и вонища у тебя тут» и, не успел я запротестовать, раскрыл половинку окна.

– Проветрить надо обязательно.

В кухню сразу ворвались звуки улицы. Где-то надрывно ревел мотор машины – видно, в яму провалилась, кто-то отчетливо матерился, на углу веселилась компания молодежи: в голос смеялись парни, хихикали и повизгивали девчонки.

– Безобразие, бардак сплошной, – вздохнул я. – Ничего, скоро положим этому конец.

– Тогда рассказывай, что вы удумали, – внук снова уселся на табурет и вытянул ноги чуть ли не в половину кухни. – Люблю я слушать, как с бардаком борются. Судя по всему, замечательно получается. Давай, дед, не стесняйся.

Однако как тут не стесняться, тема всё же щекотливая, но я решился.

– Ты не слышал, наверное, в интернетах об этом не пишут, но будем мы бороться с развратом.

– О как! – воскликнул он, но я не подал вида.

– Теперь обо всех шалавах, которые ведут половую жизнь, будем сообщать в следственный комитет. Чтобы там с ними...

– Чтобы что? – внук искренне заинтересовался. – Чтобы что там делали с, как ты выражаешься деликатно, шалавами?

– Воспитывали, а ты что подумал? – осадил я его. Хотя сам подумал такое, что густо покраснел.

– Ты не смущайся, тоже мне красна девица с Провальных тупиков, – ты подробнее рассказывай. Будет ли вестись воспитательная работа со всеми, кто ведет половую жизнь?

– Нет, не со всеми, а только с малолетками. Пришла такая вертихвостка к врачу, в смысле к женскому врачу, а он раз и сообщает в следственный комитет, так, мол, и так – не девица она. Ну и следователи сразу ее...

– Это я понял, – непочтительно и как-то нервно перебил меня внук. – А как же быть с врачебной тайной, врачи клятву давали?

– Когда страна в опасности, тайна может быть только военная, – разъяснил я эти, как мне казалось, совершенно очевидные вещи. – И вообще, женщина не ровня мужчине. Как деды говорили: «Курица не птица, баба – не человек». И сейчас к этой скрепе вернулись.

– И кто же этот женоненавистник?

– Ты о своих словах пожалеешь. Это сам начальник Конституционного суда товарищ Зорькин Валерий Дмитриевич. Он так и сказал про баб. Правда, слова подобрал другие, умные, мол, нельзя равнять баб с людьми. Мол, кое-кто, враги, понятное дело, – тут я заглянул в заветную тетрадь, – «пытаются уравнивать мужчин и женщин, не принимая во внимание их естественные биологические различия».

– Так это Зорькин, – как-то снисходительно протянул внук, – а я уж подумал, кто серьезный. Он твой ровесник. (В. Зорькину 73 года. Теперь мы знаем возраст нашего автора. – Ред.) Твой Зорькин крепостное право хвалит, – он уткнулся в компьютер, – вот: «При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации». Будь всё по Зорькину, тебе сейчас на конюшне плетей давали.

– За что? – воскликнул я, уязвленный этим предположением.

– Да за всё, за то, что забор не чинишь, например.

– Вот уйдет Обама – и починю.

– Ну, жди. Ты мне другое скажи: как ты с таким-то подходом будешь теперь относиться к Мизулиной, Яровой, к Поклонской опять же – очень забавная девушка.

– Наталья Владимировна Поклонская – молодой, но очень способный депутат, – остановил я его иронические выпады. – Она себя еще покажет.

– Уже показала, во всей красе.

Но вопрос внука не давал мне покоя. С одной стороны, товарищ Зорькин несомненно прав насчет женского пола, вот у нас на поселке – все бабы сплошь толстые, крикливые и неумные – не чета нам, мужикам. С другой стороны, перечисленные внуком видные государственные деятели женского пола неустанно работают над дальнейшим процветанием нашего могучего государства. Немного подумав, я предположил:

– Наверное, к депутатам это не относится.

– Что «это»?

– Ну, про биологические различия. Многие женщины поумнее мужиков будут. Вот когда СПИД этот проклятый начался на Урале, Плетнева Тамара Владимировна, председатель комитета по вопросам семьи, женщин и детей, сразу нашла рецепт. Надо, говорит, срочно «провести ревизию в морально-нравственном воспитании наших граждан».

– Ну, и молебен еще заказать, – поддакнул внук, и я так и не понял, серьезно он или опять, как говорят молодые, прикалывается.

Внук меж тем стал собираться, накинул куртку, сунул руку в карман. «Вот черт, чуть не забыл, на тебе, дед, сувенир». Он вытащил какую-то бумажку и прилепил мне на старенький дребезжащий холодильник. Я подошел ближе и обомлел. Совсем непонятные были картинки – верблюд на лыжах, сова на коньках, какая-то рыба в кепке. (Это стерлядь – символ нашего города, стыдно не знать, товарищ! – Ред.)

– Что это? – спросил я изумленно.

– Это спортивные символы нашего города, можешь выбрать лучший, – уже из дверей ответил внук.

– Царица небесная, спаси и сохрани, – пошептал я дрожащими губами, глядя на медведя, у которого вместо туловища был мяч. Как внук уйдет, надо будет немедленно содрать, а то мужики увидят и засмеют.