Вспоминая основателя
Петербургское издательство «Красный матрос» выпустило 88-страничную книжку «Про поэта Валентина Ярыгина». Составитель сетевой «Антологии саратовской поэзии» Андрей Руфанов писал несколько лет назад, что если кого и считать основателем саратовской поэтической школы, то Валентина Ярыгина – местного Вийона и первого неподцензурного советского поэта. В книгу, вышедшую спустя 46 лет после кончины Валентина Акимовича, вошли его стихотворения и подробное предисловие редактора журнала «Волга» Алексея Голицына. Алексей и презентовал издание 8 ноября в музее Федина.
Свою речь писатель и журналист начал с обрисовки литературной ситуации в Саратове в первые советские годы. По его словам, наш город никогда не славился какой-то активностью до революции 1917 года, а после наступило время, когда в печати могла выйти книжка слесаря Петрова, «призванного в литературу от цеха № 6». Были, конечно, и талантливые авторы, но они здесь не задерживались по разным причинам. Начались темные времена, когда у любого местного писателя могли начаться проблемы просто из-за того, что он, например, чересчур увлекается описаниями природы вместо прославления советской действительности.
На фоне всей этой окололитературной возни появление Валентина Ярыгина, который писал неконъюнктурные стихотворения, стало настоящим событием – о котором, впрочем, никто не знал, так как поэт благоразумно предпочитал не публиковаться. Справедливости ради, заметил Голицын, это вовсе не значит, что Ярыгин был антисоветским писателем по духу – он считал себя марксистом и даже в какое-то время писал вполне «правильные» стихи.
Судьба у поэта сложилась непростая. Будучи младенцем, он чудом выжил: банда антоновцев убила его отца, который работал в продразверстке, его мать избили до полусмерти, а маленького Валю выбросили на мороз. Однако они выжили, их каким-то чудом выходил еврей-фельдшер. Но вскоре антоновцы вернулись и на этот раз убили уже фельдшера, а мать с ребенком снова избили. И снова они выжили.
Поначалу жизнь Ярыгина складывалась удачно: он учился на юриста, ему прочили славу политрука, диплом с отличиями. Но внесли коррективы войны: сначала советско-финская, затем Великая Отечественная, где он получил тяжелейшее ранение, а потом война с Японией. Всё это отложило окончание университета. После он некоторое время работал прокурором, вероятно, где-то под Тамбовом. Почему бросил это занятие – мы пока не знаем. Но после этого он вернулся в Саратов, где начал вести богемный образ жизни. Государство не могло судить его за тунеядство, он являлся ветераном войны и инвалидом, а пенсии ему хватало на жизнь. В бытовом плане он был беспомощным: за ним ухаживали мама и соседка по дому. Дом и по сей день стоит на углу улиц Челюскинцев и Радищева.
У Валентина Акимовича была семья, но недолго. Дочь поэта Голицыну найти не удалось – ее следы потерялись. Основной массив фотографий и стихотворений Алексей обнаружил в архиве племянницы поэта Наталии Крыленко и, в большей степени, у друга Ярыгина – художника и реставратора Вячеслава Лопатина. К сожалению, те рисунки, которые хранились у ближайших родственников поэта, до нас не дошли – их попросту выбросили.
В книгу вошел основной массив творчества поэта, за исключением одной поэмы, набросков, часть которых еще предстоит расшифровать (у Ярыгина был ужасный почерк). С учетом того, что новые материалы продолжают появляться и после выхода книги (например, в Москве обнаружились родственники Ярыгина, у которых есть какая-то информация, не вошедшая в книгу), Голицын не исключает возможность переиздания.