Гнев Райкина и громкое эхо

В Москве 23 и 24 октября состоялся VII (XXI) съезд Союза театральных деятелей России. Первый день прошел в сравнительно спокойном режиме, хотя переизбранный председатель Александр Калягин еще в отчетном докладе обозначил множество болевых точек театрального сообщества. Во второй день о проблемах говорили громче, но самым громким стал руководитель «Сатирикона» Константин Райкин.

Не Путину решать

Режиссер сразу извинился за то, что будет говорить сумбурно, после чего поздравил всех делегатов со 105-летием Аркадия Райкина, которое пришлось аккурат на 24 октября. А потом вспомнил, что отец учил его одной вещи – цеховой солидарности. В тот момент, когда Райкин сказал, что коллегам пора вспомнить о ней, стало понятно – сейчас прозвучит крик души.

Так и вышло. Константин Аркадьевич заговорил о запрете цензуры – не официальной, а фактической, когда через «экстремистские» и «прикрывающиеся словами о морали» действия совершаются «наезды на искусство». Райкин говорил за себя и сразу за всех деятелей искусства, упоминая и об отмене показа в Омске спектакля «Иисус Христос – суперзвезда» из-за давления православного общественного движения «Семья, любовь, отечество», о блокировании организацией «Офицеры России» столичного центра фотографии братьев Люмьер, в котором проходила скандальная фотовыставка Джока Стерджеса (точнее, о том, что один из активистов тогда сумел проникнуть в здание и облить одну из фотографий мочой и фекалиями). Отметим также, что сенатор Елена Мизулина и детский омбудсмен Анна Кузнецова призывали закрыть эту выставку, а депутат Госдумы Виталий Милонов в свойственной ему манере говорил о необходимости лишить гражданства организаторов или посадить в тюрьму, а поклонников творчества фотографа и вовсе приравнял к педофилам. Что характерно, сам он выставку не видел.

Говоря обо всем этом, Райкин переходил к популярному в культурной среде мнению, что у искусства свои критерии нравственного и безнравственного, свои фильтры, не пропускающие недозволенное, а власть – не единственное компетентное в этом вопросе лицо. И, соответственно, даже не Путину решать, что правильно, а что нет («он не понимает – и не нужно ему понимать»). Особенно же досталось первому заместителю министра культуры Владимиру Аристархову, про которого Райкин язвительно сказал, что его речь еще надо перевести «с аристархского на русский» и что он изъясняется сталинским лексиконом. Что же тогда делать? Попытаться прийти к цеховой солидарности и отстаивать свои интересы, как когда-то сумели отстоять незаслуженно уволенного худрука пермского «Театра-Театра» Бориса Мильграма. Мильграма в итоге восстановили, а уволившего его министра культуры Игоря Гладнева временно отстранили от должности. Другой стороной цеховой солидарности, по мнению Райкина, должно стать сплочение театралов, которые наконец перестанут стучать друг на друга и сливать в СМИ лишнюю информацию.

Райкину аплодировали, а секретарь СТД Дмитрий Трубочкин тут же сказал, что заявленные режиссером темы наверняка захотят подхватить, но регламент есть регламент, поэтому они приглашают на сцену следующего докладчика. Тем не менее, сменивший Райкина главный редактор журнала «Театральная жизнь» Олег Пивоваров начал свою речь с благодарностей Константину Аркадьевичу: «Я тоже предполагаю, что сегодня это может быть самая главная, самая больная тема, которая, может быть, важнее отношений государства и общественных институтов. Мне почему-то кажется, что эти отношения отрегулировать невозможно: государство никогда добровольно не передаст хоть сколько-нибудь значимые функции общественным институтам – это нонсенс. Но, может быть, я пессимист, может, время покажет обратное».

Всякие райкины

Все ожидали, как отреагируют представители власти. Рупор Путина, его пресс-секретарь Дмитрий Песков прогнозируемо сказал, что цензура, конечно, как таковая недопустима, но при этом надо различать постановки, которые ставятся или снимаются на государственные деньги и которые снимаются с привлечением иных источников финансирования. Соответственно, если государство на что-то дает деньги, то «вправе обозначить ту или иную тему». Разумеется, подчеркнул он, это ни в коем случае не стоит считать госзаказом.

Далеко не всю общественность удовлетворил такой ответ. Некоторые комментаторы, в частности, театральный критик Татьяна Тихоновец, заметили, что государство все равно не имеет право «обозначать» темы и что граница в таком случае с госзаказом будет призрачной. Режиссер Андрей Звягинцев сказал, что в речи Пескова его больше всего возмутило то, что власть считает, что деньги на искусство принадлежат им (о том же говорил и худрук «Гоголь-центра» Кирилл Серебренников). А настоящим госзаказом является на самом деле срыв культурных мероприятий агрессивно настроенными организациями, «потому что у сегодняшнего государства есть этот заказ – сделать страну усредненной, однообразной, изоляционистской, послушной, как стадо, державой».

Пресс-служба минкульта собиралась с ответом чуть дольше. В отличие от нейтрального стиля Пескова ответ заместителя министра Александра Журавского вышел более эмоциональным. По его словам, выступление Райкина их удивило, так как министерство занимается исключительно контролем за целевым использованием финансов и никогда не вмешивалось в художественный процесс и выбор материала, не говоря уже про «наезды». В том числе и на родной для Райкина «Сатирикон».

А вот культурная интеллигенция в целом Райкина поддержала. Художественный руководитель Губернского театра Сергей Безруков заявил, что единственно допустимая для художника цензура – это внутренняя, а установка «как бы чего не вышло» прогрессирует и приобретает чудовищные формы. Руководитель театра имени Пушкина Евгений Писарев и худрук «Ленкома» Марк Захаров также позитивно оценили порыв Райкина. Генеральный директор Эрмитажа Михаил Пиотровский в интервью «Национальной службе новостей» назвал заявление Константина Аркадьевича преждевременным, но согласился с опасениями насчет диктата, правда, не власти, а толпы. При этом справиться с толпой должна именно власть, считает Пиотровский. Как – он не сказал.

Также для «НСН» высказал свою позицию скандально известный президент мотоклуба «Ночные волки» Александр «Хирург» Залдостанов: «Под видом свободы эти райкины хотят превратить страну в сточную канаву, по которой текли бы нечистоты. Бездействовать мы не будем, и я сделаю все, чтобы защитить нас от американской демократии», после чего пообещал подробнее изложить Константину Аркадьевичу свою точку зрения при встрече. Тон высказываний «Хирурга» многим показался оскорбительным, и вскоре после этого Дмитрий Песков призвал его извиниться перед Константином Аркадьевичем. Залдостанов, тем не менее, извиняться не стал, но подчеркнул, что к Райкину относится, в целом, с большим уважением. Ну как ему не поверить?

Саратов-стайл

В Саратове тоже нашлись свои «Хирурги», резавшие по живому. Член областной Общественной палаты Дмитрий Чернышевский в комментариях на фейсбуке написал: «Шуту лучше шутить, а не пускаться в серьезные рассуждения. Райкин смешон». А вот автор поста, под которым писал Чернышевский, другой член ОП Михаил Волков высказывался куда осторожнее и принципиально не упоминал никаких имен, в том числе Райкина, хотя, можно сказать, поддерживал его позицию в том, что художник должен быть свободным и ему позволено абсолютно все. Вариативно думающие люди нужны стране, заключил он. Один из редакторов журнала «Волга» Алексей Александров был предельно краток: «Иногда нужно вслух говорить очевидные вещи».

В комментарии нашей газете директор арт-кабака «Honky Tonk» и организатор поэтических мероприятий Елена Калякина заметила, что, на ее взгляд, цензура в России никуда не исчезала, просто мутировала, набирая силу.

Корреспондент «Взгляд-Инфо» Филипп Кочетков все на том же фейсбуке повел разговор в другую сторону: «Константин Райкин не сказал ничего революционного, ничего оригинального или крамольного. По большому счету, еще в середине – конце 90-х это было абсолютной нормой, которая даже не произносилась, а подразумевалась повсеместно. А теперь слушаешь его речь, которую сразу же назвали «жесткой», и ловишь себя на мысли: «Ах, как смело!». Вот что противно».

Эта мысль, пожалуй, ближе всего к истине. Можно много рассуждать о том, что пламенная речь Райкина в какой-то мере стала следствием сложных отношений с Аристарховым. Можно вспоминать про трудную судьбу возглавляемого им «Сатирикона», который сейчас вынужден арендовать сценические площадки из-за реконструкции здания и даже не может приступить к репетициям второй постановки сезона, а потому слова Райкина – лишний повод поговорить о нелегкой жизни артиста (заметим, очень рискованная попытка).

Можно рассуждать и о том, что именно красноречие Константина Аркадьевича вкупе с его известностью побудило журналистов растиражировать его слова, а оппозиционная пресса просто лишний раз зацепилась за критику государства. Можно, в конце концов, действительно порассуждать о взаимоотношениях государства с искусством, и здесь придется продолжить ряд скандалом вокруг оперы «Тангейзер» в Новосибирском академическом театре оперы и балета, судебно-психиатрическими экспертизами для акциониста Петра Павленского и уголовным делом против Pussy Riot.

В конце концов, не стоит забывать и об угрозах Милонова привлечь прокуратуру к проверке спектакля Райкина «Все оттенки голубого», который, по мнению депутата, мог нарушить закон о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних. А можно задаться простым вопросом: если мы так много говорим о речи Райкина, в которой действительно ничего принципиально революционного сказано не было, не значит ли это, что у нас наступила другая цензура – цензура мысли, когда мы боимся озвучивать то, про что и так многие думают? Вот это и страшно.