Крест. Меч. Борода. Кафтан

Практически весь октябрь прошел в нашей стране в дискуссиях о памятниках. Судите сами – мемориальная доска Карлу Маннергейму в Петербурге, памятник Ивану Грозному в Орле, памятник князю Владимиру в Москве, памятник Владимиру Путину в Симферополе.

Доску Маннергейму уже сняли, памятники Ивану Грозному и князю Владимиру установили или скоро установят, памятник Путину только обсуждается. Исходя из отношения прототипа к подобным делам, можно быть уверенным, что хоть этого памятника не будет.

Спасибо фельдмаршалу за голодные годы

«Эту доску следует убрать хотя бы по той причине,
что в фамилии Маннергейм есть слово гей...»
Из письма читателя журналисту «Новой газеты»
Александре Гармажаповой

В июне этого года произошло событие, которое повергло страну в изумление. В Санкт-Петербурге открыли памятную доску Карлу Густаву Маннергейму. И не абы кто открывал – руководитель кремлевской администрации (теперь уже бывший) Сергей Иванов и министр культуры Владимир Мединский (все еще действующий). Аргументы в пользу увековечения памяти финского фельдмаршала были приведены, скажем так, не очень основательные. Сергей Иванов заявил: «Никто не собирается обелять действия Маннергейма после 1918 года, но до 1918 года он служил России». Кстати, если исходить из этой аргументации – то нужно установить памятную доску и генералу Петру Краснову. Да, в 1947 году Краснов был повешен за сотрудничество с гитлеровцами, «но до 1918 года он служил России». И вместе с Маннергеймом в одних сражениях участвовал. Отметим при этом, что Карл Густав не был выдающимся военачальником, да, сражался храбро, но сколько их было, храбрецов. Вполне вероятно, что Сергея Иванова – бывшего разведчика – в фигуре Маннергейма привлек тот факт, что будущий финский президент участвовал в двух секретных экспедициях в Китай. Что привлекло в Маннергейме министра Мединского, никто знать не может, отметим только, что у министра, считающего себя ученым-историком, на историю России весьма своеобразные взгляды.

Был бы это просто бывший царский генерал – никакого бы резонанса не было. Но Маннергейм, став руководителем Финляндии, дважды воевал с СССР, пусть в 1939 – 1940 годах и не по своей воле. В Великую Отечественную войну финская армия зачищала от русского населения Карелию, держала северную часть блокадного кольца. Всякие разговоры, что это была «мягкая» блокада – от лукавого. Не мудрено, что питерские жители сразу стали выражать свое отношение к памятнику одному из организаторов блокады их города. Мемориальную доску несколько раз обливали краской, в нее стреляли, проламывали топором. В конце концов скандальный мемориал убрали в какой-то тихий музей. Как говорит депутат питерского ЗАКСа Борис Вишневский, властям просто надоели скандалы. Мотивы этого странного действия вокруг мемориальной доски так и остались не проясненными. В других случаях все гораздо проще.

«Маруся молчит и слезы льет»

«Россия двадцать четыре года сносила губителя,
вооружаясь единственно молитвою и терпением».
Николай Карамзин об Иване Грозном

Скажем честно – большинство людей старшего и среднего поколений представляют себе государя Ивана IV по кинокомедии Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». Это там стрельцы отправлялись на войну под пение «Маруси»: «Кап-кап-кап – из ясных глаз Маруси падают слезы прямо на копье». Фильм Павла Лунгина «Царь» с блистательными Петром Мамоновым и Олегом Янковским видело куда меньше россиян. И совсем уж мало соотечественников помнят школьные уроки истории об опричнине, массовых казнях, уничтожении Новгородской республики.

Представляется, что именно это историческое невежество и позволило появиться в городе Орле памятнику Ивану Грозному. Попутно надо отметить, что и сторонники памятника глубиной познаний не отличались. Инициатор памятника орловский губернатор-коммунист Вадим Потомский прославился словами об Иване Грозном «на пути из Москвы в Петербург» – от таких открытий Карамзин в гробу ворочается, а Салтыков-Щедрин довольно потирает руки: «На патриотизм стали напирать. Видимо, проворовались».

На первых порах жители Орла были против установки памятника, но потом администрация провела свой опрос (цена таким опросам понятна), и выяснилось, что жители просто в восторге от идеи Потомского. Само открытие памятника событием не стало. Собрались на мероприятие совсем уж одиозные деятели: публицисты-пропагандисты Александр Проханов и Сергей Кургинян, путинский байкер Александр «Хирург» Залдостанов. Министр культуры Владимир Мединский, хотя ему там вроде бы самое место, сослался на занятость. Поговорили привычно о русофобии и о грядущем и нынешнем величии нашей державы.

Но многочисленные комментаторы увидели в орловском шоу знак еще большего опрокидывания России в прошлое – в худшие его периоды. И правильно – то Сталина вспомнят, то Грозного. Часть патриотической общественности отбивалась тезисами, что личность и деяния Ивана Грозного искажены историками, и что был он великий собиратель земель русских и крепкий государственник. Примерно то же говорят и о Сталине – собиратель земель и эффективный менеджер. Понятно, что в средневековье нельзя отыскать однозначно положительных деятелей – у каждого были свои Новгороды и Варфоломеевские ночи. Но все же историки сходятся в одном: времена правления Ивана IV – мрачнейший период в истории России. Да, были Казань и Астрахань, было присоединение Сибири. Но была опричнина, была проигранная Ливонская вой­на, по итогам которой Россия лишилась многих западных земель, и, наконец, после смерти Грозного была так называемая поруха – глубочайший экономический кризис, поразивший на долгие годы Русское царство.

Конечно, напрашиваются некоторые аналогии с нашими временами. Война, как и Ливонская, начатая российской стороной, объединение европейских стран против России, экономический кризис, усиление репрессивного аппарата. Очень всё похоже, но федеральные власти предпочли не заметить орловского истукана (истукан – статуя, изваянный образ, изображенье – словарь Владимира Даля). По крайней мере, никаких комментариев от глашатая Кремля Дмитрия Пескова не прозвучало.

Иван IV «Пробный»

«Кто из нормальных верующих захочет
оставаться в Церкви, которая одинаково почитает
убийц и мучеников, развратников и святых?»
Патриарх Алекcий II

В российской внутренней политике немало хитростей, прямоты ей явно не хватает. Например, существует практика «пробного шара». То есть если власти нужно принять какое-то решение, то можно действовать осторожно и двигаться мелкими шагами. Желательно даже действовать не от имени самой власти, но от имени каких-либо активистов. Сталинистов, православных, ура-патриотов – не суть важно. Сделать первый шаг – и изучить реакцию общества. Если что-то где-то забурлило – остановиться и подождать. Иной вопрос – зачем это нужно, если существует (существует ли?) массовая поддержка любых властных начинаний?

Представляется, что памятник царю Ивану – своего рода пробный шар. В том числе пробный шар запускался в сторону такой могущественной и верной власти организации, как Русская Православная церковь. Прежде отношение церкви к Ивану Грозному было четко выражено ее настоятелями. Ведь именно Иван Грозный отстранил митрополита Филиппа, а потом приказал погубить его, как впрочем, и десятки других священнослужителей. И когда пошли разговоры о канонизации Ивана Грозного, Патриарх Алексий выразил позицию более чем определенно: «Если признать святыми царя Ивана Грозного и Григория Распутина и быть последовательными и логичными, то надо деканонизировать митрополита Московского Филиппа, преподобного Корнилия, игумена Псково-Печерского, и многих других умученных Иваном Грозным. Нельзя же вместе поклоняться убийцам и их жертвам. Это безумие». Это из Обращения Патриарха к клиру и приходским советам храмов 15 декабря 2001 года. Примерно в том же духе высказывался и нынешний Патриарх, но ближе к открытию памятника царю Ивану Кирилл вдруг заговорил о Грозном как о крепком государственнике и не увидел ничего плохого в установке памятника, оговорившись, правда, что это должен быть памятник основателю города, но не более. Иначе говоря, церковь на всякий случай продемонстрировала осторожную лояльность. Сам памятник освятил духовник Патриарха Кирилла Илий, в событии принимали участие и другие священники.

Еще предстояло проверить интеллигенцию. Тут вроде с самого начала было ясно: интеллигенция против. И вдруг на сайте администрации Орловской области появляется письмо за подписью ректора МГУ Виктора Садовничего – что-де имя Ивана Грозного «золотыми буквами вписано в историю России». Это было так неожиданно, что практически все заподозрили подделку, фейк. Но опровержения от ректора не последовало...

Ну а теперь, когда простой верующий народ вслед за пастырем своим и представители интеллигенции в лице ректора МГУ – поддерживают, то почему бы не возродить в стране культ одного из самых кровавых ее правителей? И при этом мы начинаем понимать, что общество тестируют вовсе не Иваном Васильевичем, а другим тираном и большим поклонником Грозного – Иосифом Сталиным. «Грозного, с легкой руки Эйзенштейна, используют как метафору оценки правления Сталина. Это как бы мечта о нем» («Новая газета»). Ясности добавляет о. Всеволод Чаплин, этот Жириновский православной церкви: «В правой руке царя – православный крест, в левой – меч. И, даст Бог, это символ не прошлого, а будущего. Славься, Грозный Царь! Трепещите враги Отечества! Трепещи «пятая колонна».

Князь Владимир опоздавший

«Это был такой город, что в нем стояла
конная статуя академика Тимирязева».
Илья Ильф «Записные книжки»

Еще один памятник давнишним историческим деятелям, выполненный в традиционном стиле: борода, кафтан, в одной руке крест, в другой меч – готовится к установке в Москве. Тут интересная история: идея сооружения монумента крестителю Руси в Москве появилась в 2014 году – в период острого противостояния с Украиной. Проще говоря, решили утереть им нос. Дело в том, что в Киеве уже 163 года стоит памятник князю Владимиру. Стоит на берегу Днепра, «на высшей крутости угла Александровской горы, над самым тем местом, где совершилось крещение русского народа» (из поданного на высочайшее рассмотрение скульптором Василием Демут-Малиновским «Проекта на сооружение в городе памятника Св. Равноапостольному Князю Владимиру»). Наш памятник должен быть выше, больше и так далее, установлен у самого Кремля, чтобы весь мир видел, где она – столица русского мира и православия. Больше получилось – в Киеве рост Владимира 20 метров, в Москве – 22. Конечно, были неувязки. Не будем концентрировать внимание на личности самого князя – в летописях о нем немало страшного написано, успокоимся мыслью, что в средневековье идеальных людей не было. Нюансы в другом – крещение Руси имело место в 988 году, Москва была основана в 1156, то есть князь Владимир и понятия не имел об этом городе. Не могло выйти и так, чтобы московский памятник превосходил киевский по художественным качествам – российский монумент ваял Салават Щербаков, киевский – Петр Клодт, автор знаменитых коней на Аничковом мосту в Петербурге.

Но главное, прошло два года после решения об установке памятника – политическая повестка дня изменилась – теперь у нас в умах на первом месте Сирия. О памятнике Башару Асаду, правда, пока не говорят. Но и интерес к противостоянию с Украиной угас. Похоже, Владимир опоздал. Политический и пропагандистский эффект от установки памятника уже не тот будет. Но и назад идти нельзя. Тем более что установка гигантского князя в центре Москвы вызвала протесты горожан. Не может же наша власть идти на поводу у населения. И уж тем более мы не должны обращать внимания на мнение каких-то зарубежных организаций. Центр всемирного наследия ЮНЕСКО направил письмо российским властям с требованием представить доклад о памятнике князю Владимиру с учетом ранее проводимых консультаций. Отчет российская сторона должна представить до 1 декабря этого года. Консультации с ЮНЕСКО идут, но сам памятник будет открыт 4 ноября. Между тем ЮНЕСКО предупредила, что отказ от консультаций по строительству в историческом ландшафте может привести к тому, что Московский Кремль лишится статуса объекта всемирного наследия.

Несколько слов о нашем городе. Конечно же, и мы в тренде, и мы чтим историю. Странно чтим – но у нас так принято. Сначала прошлым летом поставили маленькую статую царскому городовому начала ХХ века, при этом пытались выдать за памятник частному приставу века XIX. Сейчас жандарм исчез, вроде бы на реставрацию отправили – спустя год после установки. Долгое время в Саратове шли относительно бурные дискуссии по поводу установки памятника основателям города – князю Засекину и боярину Турову. Проект, прямо скажем, не впечатлял, хотя и выполнен в «патриотическом стиле»: кафтаны, бороды, мечи. Но дискуссии развернулись не только о художественной ценности памятника, но и о месте его установки. Горячие головы из числа аффилированных меценату общественников предлагали убрать куда-нибудь памятник Константину Федину, а Турова-Засекина поставить на его место. Федин – фигура противоречивая, но все же символ города, и это место удалось отстоять. Сейчас разговоры о воеводском памятнике вообще стихли. Но, наверное, все же установят где-нибудь и когда-нибудь. Одна беда – не конный памятник, видимо у мецената на коня не хватило средств. В Самаре князь на коне и памятник огромный – «величественный», как пишут в путеводителях. В Волгограде, тоже Засекиным основанном, стоит памятник князю и опять же конный.

Что же делать нашему городу в рамках урбанизации? Установить конную статую Тимирязева, как советовал Илья Ильф?