Один во дворе

Горько мне, горько. Остался я совсем один. Внук пропал где-то в Европах своих. Только раз позвонил, я даже и не понял, откуда – то ли из Греции, то ли из Хорватии какой-то. Сказал, что домой не спешит и подбодрил меня: «Ты держись там, всего тебе хорошего, а главное, здоровья»! Где-то я эти слова уже слышал, но никак не мог вспомнить, от кого.

Полярные оценки великого визита

С мужиками я разругался вдрызг. Уж если быть честным, не совсем разругался – не стал глотку рвать, а просто ушел, но дал себе слово, что ноги моей не будет на этих посиделках. А началось все с того, что однажды вечером, перед самым дождем, сидели мы, как обычно, у забора. Всей компанией. И тут останавливается возле нас хорошая такая машина зарубежная (как она только к нам проехала?), выходит священник молодой и начинает общаться с нами. Вы, говорит, дети мои, должны помнить, что есть такая заповедь – не укради. А еще, говорит, стремление к обогащению не должно быть вашей самоцелью. Мужики сразу ощетинились: как это – не укради, говорят, а если, например, что-то где-то плохо лежит? И потом, какое обогащение может быть у нас на Провальных тупиках? Тут человек, у которого десять тысяч есть, миллионером считается. Тогда святой отец сказал, что хочет вселить в наши сердца отвращение к коррупции. И бывшие товарищи мои засмеялись обидно и сказали святому отцу:

– Ты бы, батюшка, лучше в администрацию пошел, там есть кому тебя послушать. Рассердился священник, сел в свой автомобиль и дверцей хлопнул в сердцах. Мужики стали галдеть, мол, чего это с ними надо душеспасительные беседы вести – они ведь чисты, как голуби. Ну а доски с соседней стройки и пара мешков цемента не считаются, потому что охранять надо. «Ежели нет охраны, то это и есть грех – введение в соблазн», – сообщил старик Матрасов, который слыл религиозным человеком.

Начал я этим темным людям рассказывать, что отче прибыл к нам не по своей воле, что теперь будут с коррупцией бороться исключительно с божьей помощью. И говорили об этом на самом верху – такие выдающиеся руководители, как министр юстиции Коновалов Александр Владимирович и начальник счетной палаты Голикова Татьяна Алексеевна. Эта замечательная женщина, которая в свое время изобрела лекарство от всех болезней арбидол, даже соглашение заключила с православной церковью – будут теперь лихоимцев корыстных совместными силами выводить на чистую воду и карать. Совершенно легкомысленно отнеслись мужики к моим словам. «Бог высоко», – промолвил Петрович. А вертлявый Санька начал всех сбивать с толку рассказом о том, что видел на стройке две металлических ванны и кучу всякого железа, и что забор на той стройке совсем никакой. Мол, не худо было бы собрать все это железо и отнести в приемку. Мужики подумали и потянулись к стройке. Я, понятно, не пошел, хотя и ощущал нужду в деньгах.

Но не это привело к нашему разрыву. Подумаешь, в конце концов – железо бесхозное. Другое случилось. Тут приехал к нам наш великий земляк Вячеслав Викторович Володин. Я его почему так называю? Потому что все так говорят, должность его не называют, очевидно, из соображений конспирации. Приехал, стало быть, Вячеслав Викторович и пообещал нам много добрых дел. Завод опять откроют турбинный, его еще перед прошлыми выборами открывали. Набережную снова сделают, но такую, чтобы не развалилась, как нынешняя. И тут прошел слух, что сам товарищ Володин приедет в один многоэтажный дом, чтобы пообщаться с людишками, которые его населяют. Я не мог не пойти! Но – вот ведь доля моя несчастная – так разволновался, что давление до небес подскочило. Шатало меня и водило из стороны в сторону. Представил я себе, что прихожу на встречу и качаюсь. Посмотрит на меня товарищ Володин и спросит строго: «Ты чего это, Евдоким, нализался?» Что ответить? От этих мыслей стало мне еще хуже, и я слег. А мужики пошли.

Вечером приковылял я к нашей скамейке. Думал, что вернулись мужики просветленные, приобщенные к передовым достижениям патриотизма. Но нет, сидят, гогочут. «Помните, как эта бабка спрашивает его, как на пенсию прожить? А он ей отвечает – экономику надо поднимать. А она, бабка эта, себя с трудом с кровати поднимает». И ржут. Тут Санька лезет: «А тетка эта – умора – нельзя ли, говорит, депутатам зарплаты срезать, а то больно обидно. А Володин ей так строго: срежем зарплаты – воровать начнут. Будто сейчас ангелы». Петрович – он водилой работает – о своем бурчит: «Сплошная пешеходная зона будет, а ездить где? И так пробки душат».

Я встал перед ними и начал свою речь о том, что мужики должны этот день навсегда сохранить в памяти своей и детям о нем рассказывать. Что завидую им белой завистью, ибо видели они вблизи нашего великого земляка. Они уставились на меня, а потом Петрович, а ведь другом мне был, сказал: «Слышь, Евдоким, шел бы ты на хрен». И я ушел. Навсегда ушел.

Памяти товарища Яровой

Утром следующего дня, только проснувшись, я осознал, что остался совсем один. Потом подумал немного и понял: нет, не один я! Со мной остались – никуда не делись! – мой патриотизм и искренняя любовь к любому начальству. С этими двумя союзниками я решил идти дальше по жизни. Включил телевизор. Посмотрел новости, даже местные. Новости обнадеживали и радовали. По совету нашего великого земляка поставят памятник художнику Петрову-Водкину. Картин я его не видел ни разу, часть фамилии смущала – ну зачем же так откровенно. Мы все люди и все любим это дело, однако указывать в паспорте свое пристрастие я бы, например, постеснялся. Но нашему земляку виднее. Все лучше, чем в Красноярске, где поставили памятник двум маленьким оборвышам. Какие-то местные умники утверждают, что это памятник жителям деревень, куда газ не провели. Я бы на месте красноярских властей этот памятник снес к чертовой матери. Пусть уж лучше будет Петров, хотя и Водкин.

Правда, строительство памятников – дело тонкое. Вон в Питере поставили памятник какому-то субъекту по имени Давид. Стоит этот Давид голый, и у него все видно. Одна женщина как увидела, так и обомлела, видать, смутили ее размеры. Ну и написала куда следует. Говорят, после этого прикрыли Давидке срамное место. А надо было бы всего брезентом обмотать.

Или вот еще странная история с памятниками. Губернатор орловский товарищ Потомский Вадим Владимирович захотел поставить у себя в городе памятник царю Ивану Грозному, что логично, ведь товарищ Потомский член коммунистической партии. Но неразумные горожане возмутились, дескать, деспот, опричнину развел, сына своего убил. Пришлось вмешаться Патриарху Кириллу, который указал, что царь Иван Васильевич был «мощный государственник». И это решило дело. Только вот товарищ Потомский, уговаривая жителей вверенного ему города, указал, что царь бывал в их городе, когда ехал из Москвы в Петербург. И ошибся. Не ездил он в Петербург – ему некогда было. Но вот в нашем городе он наверняка побывал, когда ехал после взятия Казани брать Астрахань. И непонятно, почему памятник царю Ивану не установлен в нашем городе. (От редакции. Автор наш хоть и истинный патриот, но большой путаник. Казань взяли в 1552 году, Астрахань – в 1556-м. Саратов основан в 1590-м. Если, конечно, не считать его года с Укека.)

Но по-настоящему обрадовало меня решение нашего уважаемого Валерия Николаевича Сараева – присвоить новой улице название Малой Яровой. А еще будут десять Малых Яровых проездов. Но кое-что смущает. Валерий Николаевич человек многоопытный, работал пожарником, но в политике не все нюансы освоил. Как можно было улицу в честь Ирины Анатольевны Яровой назвать с уточнением – Малая Яровая. Да товарищ Яровая таких дел наделала, что называть можно только так – Большая Яровая. Мысли, что улицу и проезды назвали в честь пшеницы, я не допускал: ведь нет же у нас улицы Озимой. Еще обидно было мне, что имя Ирины Анатольевны увековечено в каком-то новом микрорайоне. Надо бы в историческом центре, например, у нас. Как бы звучало прекрасно – Большой Яровой тупик! Вдохновленный этими мыслями, я решил написать письмо товарищу Сараеву и тактично указать на имеющиеся недоработки. И вышел во двор.

Песнь всенародной любви

Огляделся, потом посмотрел в небо – не собирается ли гроза. И вдруг увидел парившую высоко под облаками крупную птицу. «Орел, – подумал я, – откуда он в наших-то местах?» Пригляделся и неожиданно понял, что у птицы человеческие черты. И не простые черты, а нашего народного губернатора! «Вознесся!» – с восторгом решил я, но потом нашел более рациональное объяснение. Как известно, рейтинг нашего губернатора взлетел высоко вверх, и, вполне естественно, вслед за рейтингом смог взлететь и наш народный. (От редакции. Считаем необходимым уточнить – это рейтинг упоминания в СМИ. У Никиты Белых, тогда еще губернатора Кировской области, рейтинг упоминания был еще выше.)

Присев на ящик, который заменял во дворе лавку, я приготовился думать хорошее о губернаторе. Но внезапно вдалеке прогремел мощный взрыв, над центром поднялся столб пыли и дыма. Парившая в небе птица испуганно метнулась в сторону – и оказалась она вовсе не орлом, а обычной для наших мест вороной.

– Неужели война? – со страхом подумал я. – Неужели пиндосы осмелились?

Но быстро успокоился – наверное, это министр строительства товарищ Тепин Дмитрий Валентинович выполняет очередное мудрое указание нашего губернатора. Товарищ Радаев недавно увидел в центре строящийся дом и, узнав, что строят его не почетные строители нашей области, а какие-то залетные, сказал товарищу Тепину: «Вот каркас там стоит. Через суд снесите его – пусть потом с вами судятся». А министр решил, похоже, побыстрее дело устроить. Да и правильно.

Вообще хочу заметить, что и Тепин, и жители области начинают правильно оценивать ситуацию с губернатором. Дмитрий Валентинович, например, недавно назвал губернатора титаном. Понятно, не тем, где воду кипятят, а в другом смысле. Так и сказал: «Титанический труд губернатора Валерия Радаева».

Народ попроще, понятно, таких слов знать не знает, но чувства выражает от всей души. Недавно, как писали СМИ, лидер региона увидел открытый канализационный люк. И приказал в тот же час закрыть его. Одна женщина, увидев этот его подвиг, сказала, наверное, со слезами радости на глазах: «Как будто вас мне бог послал».

Действительно, число подвигов нашего народного губернатора не счесть, особенно в последние дни. Недавно он сказал слова, которые достойны быть отлитыми в граните, стать девизом нашей области и лично Валерия Васильевича. Вот эти золотые слова: «Еще ничего не построено, а уже вдохновляет!»

Но и это еще не все. Недавно приехав к поселянам в дальние заволжские степи, Валерий Васильевич оседлал коня и гарцевал на нем, а фотографы сделали несколько исторических снимков. Правда, потом выяснилось, что этот не конь, а кобыла, что по сути ничего не меняет. Местный фермер, который подвел губернатору кобылу, так сказал: «Для меня это было неожиданностью. Когда я увидел, как губернатор оседлал кобылу, я был приятно удивлен». Вот и фермер сельский человек, и то был удивлен. А представьте себе, как удивилась кобыла, когда осознала, кого везет она на спине своей!

Продовольственная программа

Так в мечтаниях и прошло время до обеда. Я думал о том, как прекрасно идут дела на нашей опережающей всех территории лидерства. (От редакции. Опять напутал наш автор, у нас сейчас территория опережающего развития. Кого опережаем – не ясно. Хотя, может быть, и территория лидерства. Каемся, мы и сами запутались.) Стал прикидывать, чем бы пообедать. Полбуханки позавчерашнего хлеба у меня было, еще были помидоры, которые принес Петрович до нашего размежевания на идеологической почве. Вдруг захотелось рюмашку – прохладной, из холодильника, да еще настоянной на клюковке. И тут я с ужасом осознал, что совершаю грубейшую политическую ошибку, фактически становясь на одну доску с национал-предателями. Ведь сам Владимир Владимирович строго указал: водку на клюкве – прекратить! Я заглянул для верности в заветную тетрадь. Точно: «Водку на клюкве, я смотрю, производят, а йогурт почему-то на клюкве самим нельзя произвести. Нужно завезти обязательно клюкву из-за границы». И дальше о том, что надо свою клюкву выращивать.

Чтобы загладить свою вину, я стал думать о том, как разводить клюкву. Знал, что клюкву растят на болоте. С этим, как я понимаю, проблем не будет: вон на четвертой Продольной как весной раскопали трубу – так и не зарыли. Получилось озерцо, если оттуда прогнать утят старухи Морозовой, то вполне можно разводить клюкву. И таких мест по городу много. Надо будет это начинание доложить по инстанциям.

Я еще немного помечтал, как буду выращивать клюкву по заветам самого Владимира Владимировича. Вот будет здорово: наша область – территория выращивания увесистой клюквы! Или развесистой – никак не мог слово точно подобрать, а спросить не у кого, внук-то где-то на пляжах европейских нежится. А тут еще вспомнил, что скоро мы будем лидером по производству виагры. Нет, фуагры. Ну, как-то так. Еще раз подглядел в свою заветную тетрадь. Да, заместитель министра экономики Швакова Юлия, отчества не знаю, да и рано еще ей, сказала, что область будет производить двести пятьдесят тонн фуа-гра. Когда в первый раз узнал об этом, то порасспрашивал народ – тогда еще общался с этими жалкими людишками. Многого не узнал, говорят, что это какая-то часть гуся или утки, а едят ее в основном французы, потому что очень вкусно.

И тут, перекрывая запах невывезенной помойки и уличных сортиров, по двору растекся какой-то нежнейший аппетитный неведомый мне прежде запах. Я понял – так пахнет фуа-гра – и невольно сглотнул слюну.