Кто кому свой на чужой земле

Собственник земли сельхозназначения обязан заботиться о ее плодородии. Защищать от водной и ветровой эрозии, не допускать загрязнения всякими посторонними веществами, использовать ее по назначению, платить за нее. И я совершенно не удивлюсь, если однажды в дом к сельхозпроизводителю Дмитрию Гречкину придет Россельхознадзор и выпишет ему штраф.

За то, что один из участков земли у него испорчен.

Потому что земля его по пятому уровню загрязненности изуродована нефтью. И еще его сделают виноватым за то, что он не сумел выгнать самовольных нефтедобытчиков со своей земли. Дескать, если не смог, то какой ты тогда хозяин? Самое смешное состоит в том, что и сам Гречкин этому не удивится. Хотя борется уже два года с настоящими нарушителями закона как может. И как позволяют законы.

Три года горького опыта борьбы с государственной машиной

В 2008 году Дмитрий Гречкин купил в Краснодаре 115 хряков и свиноматок и привез их в Широкий Буерак. В умирающем этом населенном пункте Саратовского района Саратовской области новоиспеченный сельхозпроизводитель собирался откликнуться на призыв руководства страны – обеспечить продовольственную безопасность.

Когда свиней стало более тысячи, учредители ООО «СарПродАгро» подумали: «А что, можем ведь!» – и замахнулись в своих планах на стадо в три тысячи свиных голов. Пошли с этой идеей в областной минсельхоз, услышав, что государство подобные планы поощряет и желающим расширить производство могут дать какие-то инвестиционные деньги в дополнение к собственным. В минсельхозе предложение выслушали и отпустили с богом на все четыре стороны. Мужики поняли, что заваливать страну свининой российского производства им придется на свои.

– Ну я и не стал париться мечтами об инвестпрограммах, – говорит с улыбкой Дмитрий Владимирович. Он вообще улыбчивый. Потому что не раз и не два ошибался в своей предпринимательской деятельности. Считать вроде умеет (получил высшее экономическое образование), но лет до 45 верил в то, что с экранов телевизоров идет в народ чистая правда о горизонтах, обозначаемых руководителями страны и области. И если объявляется курс на подъем сельского хозяйства, то это всерьез и надолго. – Это же нормально вообще-то – верить, – говорит Гречкин и снова улыбается.

Вспоминает, как сделали самостоятельный проект на расширение производства свинины. Взяли на его реализацию кредит. А дальше начали набивать шишки. Потому что до этой своей амбициозной идеи Гречкин даже и подумать не мог, что теперь ему потребуется и главный инженер, и главный энергетик, и главный ветеринар, само собой. – «Я никогда раньше не знал, что в сельском хозяйстве столько специалистов надо и столько требований ветслужбы существует».

Проверки шли за проверками. Казалось, что все санитарно-защитные подразделения Саратовской области вышли поставить кордон выскочкам, замахнувшимся на то, чтобы чуть ли не в одиночку выполнить продовольственную госпрограмму. В судах приходилось доказывать, что купили старую ферму, которая существовала с 1976 года, и им не очень понятно, почему советские санитарно-защитные нормы теперь считаются безнадежно устаревшими и недействительными, хотя стадо свиней прекрасно при них размножается и исправно набирает свой общий живой вес.

– У нас мясо отличалось исключительным вкусом. Мы не жалели денег. Учились. Но в итоге я понял, что жизнь одна и не настолько длинная, чтобы тратить ее на борьбу с государственной машиной, у которой нет заднего хода – только вперед.

Ликвидировать скотину Гречкин решил после того, как получил сразу два взаимоисключаюших штрафа. Ветеринарная служба заявила, что, когда рабочие уносят спецодежду с территории свинокомлекса, они нарушают правила, и в случае массового заболевания могут распространить опасную заразу за пределы производственной территории. А представители Роспотребнадзора оштрафовали свиноводов за противоположное. По их инструкциям машинки для стирки спецодежды на территории свинокомплекса быть не должно. А нужно иметь договор со сторонним банно-прачечным комбинатом. Штрафы исчислялись в сотнях тысяч рублей.

– В суде просил разъяснить, чьи требования мне следовало исполнять. И судьи не смогли этого сделать. Сказали, что правы и те, и другие. Ходил в министерство, просил защиты, предупредил, что если противоречия не помогут снять, то порежу свиней. Через полгода, когда отчеты от меня пришли пустые (я выполнил свое обещание в отличие от них), поверили, что я не шутил.

После того как ликвидировал полностью скотину, Гречкин перестал бояться. И начал всё чаще задумываться о том, что в Госдуме «принимают законы какие-то антипатриотичные». Ведь получается, что законными методами можно задавить любое предприятие. «Нереально выдержать все правила, которые требуют от тех, кто занимается животноводством. Тем более когда предприятие только строится. В 2014 году я понял это. И голову уже не ломал. Решил переключиться полностью на растениеводство», – и вы можете не поверить, но Гречкин снова улыбается. Он улыбается даже тогда, когда сравнивает себя с Буратино, закапывающим деньги на поле дураков. Потому что любит родину («пусть кричат уродина») и потому что каждый раз чувствует себя молодым, когда через несколько дней после вспашки земли она оживает.

– Черное поле. Трактор едет, тарахтит. Блин! Потом как сразу всё начинает расти, колоситься. Птички поют. Ёлки-палки, идиллия! – Дмитрий Владимирович рассказывает, что с каждым годом ему труднее возвращаться с работы в Саратов. Городская жизнь устраивает всё меньше. Много в ней суетного и бессмысленного. Мечтает жить в ставшем родным Синеньском муниципальном образовании. Он тут столы накрывает к праздникам ветеранам, школу поддерживает, детский сад. Дороги хочет сделать, но денег пока не хватает. Он уже даже депутатом муниципальным стал, в последний день поддавшись на просьбы местных самому выдвинуться, если партия «Единая Россия» его не хочет выдвигать. И тот факт, что люди за него проголосовали без всякой агитации, его приятно удивил. И сына он хочет в сельском доме родить. Пока у Дмитрия Владимировича две дочки – 26 и 10 лет. Жена почти согласна. Она в СарПродАгро работает бухгалтером. И дела земельные уже понимает. Стала уже собственницей некоторых земельных участков, что формируются из паев для дальнейшей работы СарПродАгро.

С доцентом в агрономах

Земельные паи Гречкин решился покупать, еще когда на свиноферме всё было хорошо. Потому что в долгосрочных прогнозах было не только трехтысячное стадо, но и крупный рогатый скот. Паи в Синеньковском муниципальном образовании Саратовского района были небольшие – меньше восьми гектаров, из них пашня только 5,5 га. При этом земля, оформленная под пахотную, зачастую больше подходила под пастбища, и наоборот. Но с этим, считал, можно разобраться со временем. В агрономы пригласил думающего, упрямого доцента Анатолия Цапайкина, в прошлом работавшего в НИИ СХ Юго-Востока. Лечили под его руководством понемногу почву от сорняков и засевали треть площадей пшеницей озимой, треть – пшеницей яровой, остальное – ячменем, подсолнечником и овсом. Агроном строго держит оборону против засилья коммерческого подсолнечника. Не на один год земля покупалась и покупается. Потрачены на нее уже десятки миллионов рублей. Но вводить ежегодно в оборот, чтобы всё было по уму и по правилам, не получается больше 200-300 гектаров.

Едем мимо вспаханной, разборонованной земли белесого цвета. Гречкин говорит, что это щебенка так отсвечивает. Что не раз его гости удивлялись, как на этой земле что-то растет, потому что издалека она, скорее, похожа на территорию завода по изготовлению стройматериалов. Но если летом идут дожди, то и эта, не лучшая, пашня дает урожай. Хотя когда-нибудь, если всё будет нормально, если кредит отдадут, что взяли на строительство нового свинокомплекса, если удастся новую технику купить, если будут лишние деньги, то в мечтах – переделать статус такой каменистой земли на пастбища, засадить многолетней кормовой травой, косить её и... вернуться к животноводству. Ферма сейчас законсервирована. Продавать ее – плохая экономика. Делают на земле вокруг пока базу – с мехтоком, складскими помещениями. И всё бы хорошо, да не бывает так в нашей стране.

Захватчикам закон пока не писан

– Я просто не могу понять, в какой стране происходят встречи нашего президента с народом на прямой телевизионной линии каждый год, где он говорит о внимании к сельскому хозяйству. – Дмитрий Гречкин делает такие лирические отступления, когда рассказывает про свою многомесячную борьбу за восстановление справедливости.

В 2014 году он вдруг обнаружил на земле, которую обрабатывает СарПродАгро, «качалку». Нефть из земли сельхозназначения качало ООО «Нефтяная компания «Геонефтьтехнология» (ООО «НК «ГНТ»). Он точно знал, что именно этот участок земли на правах собственности принадлежит его жене с 2010 года. Гречкин предложил нефтяникам мирный путь решения проблемы. Сказал, что просто в аренду сдать не может. Потому что его оштрафуют за то, что не перевел в земли промышленного назначения и, значит, получает арендную плату незаконно. Попросил такую сумму, которая позволит без обид перерегистрацию спорных гектаров земель сельхозназначения произвести, и потом уже можно будет официально заключить сделку по аренде. Ему дали понять, что он слишком много хочет и что нужно радоваться уже тому, что землю вокруг дают пахать.

Гречкин пошел на принцип. Начались обращения в Россельхознадзор, в экологию, в прокуратуру. Экологи ответили, что они только землями промышленного назначения занимаются и сельхозземли их не интересуют. Россельхознадзор сделал пробы земли и установил и разлив нефти, и многократно превышающее нормы загрязнение. Прокуратура Саратовского района провела проверку. Возмутилась. Люди в погонах обещали наказать компанию-самозванку, заставить ее уйти, сделать рекультивацию. Не захотят добром это сделать, прокуратура пойдет в суд. Исковое заявление прокуратура в суд действительно принесла. Побывали прокуроры два раза на заседаниях и забрали иск. Гречкину объяснили, что есть такое право у истца: хочет – подает заявление, хочет – забирает. А еще сказали, что ООО «НК «ГНТ» предоставило на суде документы, которые прокуратуру устроили.

– Вот сейчас месяц будем ждать ответа, что это были за документы. Потому что мы не видели ни разу подлинников документов – ни в суде, нигде, – Гречкин говорит об отсутствии документов уверенно, потому что сам тоже судится с ООО «НК «ГНТ». И если его юристы приносят в суд не только копии всех документов, но и подлинники, чтобы убедить судью в их реальности, то представители ООО «НК «ГНТ» в суд ходят исключительно с копиями. И Россельхознадзору, который накладывал на ООО «НК «ГНТ» штраф (в 40 тысяч рублей!) за разлив нефтина землях сельхозназначения, не удалось посмотреть настоящие документы нефтяников. – Сейчас судья в Дубках начинает вникать в дело. Была назначена судэкспертиза по выявлению участков. Мы приехали с документами на поле. Эксперты – с измерительными инструментами. И наши документы соответствовали тому, что есть на земле. А они не смогли показать экспертизе, где находится участок. Их спросили: вы его выделяли в натуре? Они ответили, что нет. Они говорят, что у них есть акт, который в 1956 году был выдан Саратовоблгазу. Они его всем показывают. Но в архиве его нет.

Мы едем с Дмитрием Владимировичем к скважине № 53. От нее идет отсыпанная по кромке поля СарПродАгро дорога к другой нефтяной скважине. Оператор, вышедший на лай собак из вагончика говорит, что та, дальняя, центральнее. На нее свозится вся добытая за день нефть со всех окрестных скважин.

Жидкость, поступающая из скважины, идет на сепаратор, там от нее отделяется газ (он горит неподалеку в ложбинке), а потом идет разделение уже на товарную нефть чистую и воду. Качалки в принципе похожи на те, что были еще в советские времена, но насосы сейчас более мощные. Вот здесь конкретно забор идет с глубины 1800 метров.

– Раньше в трубы нефть поступала с разных скважин. Ее старались собрать на один сборный пункт – вон там, где сейчас фермеры работают. Все эти скважины как паутиной были связаны. И на общем сборнике ставили сепараторы, которые отделяли газ от нефти. Газ подавали на Москву или на Сторожевку, а нефть гнали на НПЗ, – это уже в поле нам рассказывает пожилой человек, который и фермерствовать в свое время пытался, а до того, в советские времена, работал нефтяником.

Спрашиваю, а почему ж сейчас такая кустарщина с нефтепереброской. Машинами нефть возить дороже. «Во всяком случае им выгодно. Иначе они бы дурачка не валяли», – отвечает.

– Сейчас вообще не поймешь, как живем, – вспоминает, что ему как фермеру «не дали развернуться ни хрена». И тут же говорит, что бардак всегда был. Потому что «если сейчас поднять эсэсэсэровскую карту полей, то она не совпадет с той, что сейчас на том же месте нарисуют сегодняшние землемеры. Потому у нефтяников и конфликты с фермерами.

– Когда-нибудь в нашей стране будет порядок? – спрашиваю.

– Никогда не будет! Это страна воров! Вот смотрите (показывает на отвалы земли), это копатели трубу забрали.

– Это нефтяники выкапывали старые трубы без согласования с фермерами, – поправляет его Гречкин.

Мы стоим, разговариваем, а рядом с нефтекачалкой звонит начальству оператор. Докладывает о том, что рядом с режимным объектом расхаживают посторонние. Через несколько минут знакомимся с и. о. главного инженера Румилем Гилязовым.

Румиль Акзамович нефтяник не просто так, а по призванию. У него есть патент, где обосновывается увеличение добычи нефти из обводнённых скважин за счет увеличения противодавления на пласт. Работал в Саратовнефтегазе, потом в Геотексе, в Нефтьтранссервисе.

– Скважина была советской, – рассказывает. Мы ее вывели из ликвидации. Геологи сказали, что, возможно, там поднакопилось нефти. Для страны, для государства всё делаем. В бюджет отчисляем деньги.

К концу разговора уже разбираюсь, как добывается нефть неподалеку от Саратова. Залежь оказывается не плоская, а куполообразная. Верхушка в советские времена Саратовнефтегазом была выработана. Снизу подтянулась вода. Добывать нефть стало невыгодно. И нефтяники заливали такие выработанные скважины бетоном. Эта конкретная, возле которой мы стоим, была ликвидирована в 1956 году. За десятки лет, что минули с тех пор, произошло гравитационное перераспределение. Легкая нефть с газом опять поднялись, а вода опустилась. Разбурили цемент и увидели, что можно получать продукцию.

– Сколько получаете? – допытываюсь.

Рамиль Гилязов отвечает, что одна скважина где-то около четырёх тонн дает в сутки. И качать из скважин можно еще лет 20. Это в советские времена были невыгодны государству такие объемы. А маленьким частникам они в самый раз.

Дотошный Дмитрий Гречкин, который с интересом слушает наш разговор, напоминает главному инженеру, что на ликвидированных скважинах нефтяная компания начала работать не очень законно. В промышленное назначение переведена только сельхозземля вокруг 57-й скважины. Понятно, что перевод стоит дорого. И что налоги в этом случае будут больше. Но нельзя же плевать на закон и на фермеров. В конце концов, хлеб-то нефтяники хотят есть, а значит, должны понимать важность труда сельхозпроизводителей.

– Ну, значит, переведем, – смущается наш собеседник. – Недочеты у всех бывают.