Кормильцы своих семей

Знаете, чем отличается нынешняя весна от предыдущей? Я это поняла в Лысогорском районе. Наше общество необратимо расслоилось. Люди, работающие на земле, окончательно поняли, что если надеяться можно только на себя, то и работать лучше только на себя. Главы районных администраций пребывают в растерянности, потому что запутались, что можно и что нельзя говорить и делать, чтобы всем стало не хуже. А власть, что выше этого уровня, убеждена, что всё у нас распрекрасно и надо ставить новые амбициозные цели и задачи перед тружениками села. И что они с ними обязательно справятся.

Именно новым задачам и свершениям будет посвящен большой сбор партии «Единая Россия», где обещают поговорить о настоящем и будущем российского села. Судя по репетиционному сбору, в резолюции снова укажут, что будущее у села – замечательное. Но эта партийная правда будет ненастоящей.

Был повод встретиться

– Ну пойдемте за угол, поностальгируем, – согласился фермер Леонид Гресев на предложение чиновника Александра Михеева. Михеев возглавляет межрайонное подразделение государственной инспекции по надзору за техническим состоянием самоходных машин и других видов техники. Он на минувшей неделе проводил в Лысогорском районе семинар по разным новым и старым тонкостям эксплуатации тракторного парка перед весенними полевыми работами. «За угол» мы пошли к ДТ-75, старому гусеничному чисто советскому трактору. И там Александр Михеев рассказал лысогорским фермерам, что теперь, если ДТ-75 работает, как бульдозер, то прав простого механизатора для того, чтобы управлять им, недостаточно. Должна быть приписка про машиниста бульдозера.

Фермеры на этом гусеничном тракторе чистят зимой улицы от снега. И не только в тех сёлах, где живут сами. Глава районной администрации может попросить съездить с такой гуманитарной миссией за несколько десятков километров. Глава администрации тоже здесь – на этом семинаре, который фермер Александр Жариков называет «ежегодным съездом». Это на самом деле даже ближе к истине. Потому что, конечно, все руководители хозяйств в районе давно усвоили, что зеркал на тракторе «Кировец» должно быть три, ведь он работает с широкозахватной навесной техникой. Но семинар – это повод собраться, посмотреть друг на друга, обняться, посидеть за столом, поговорить о делах и о жизни. О чем? Да хоть о чае, который двадцать лет назад был другим. «Щепотку бросишь, и запах, и цвет – всё на месте, а теперь вот купил банку за 1800 рублей, а чайного духа нет». Ну и о дорогах. Куда ж без них?

Чтобы выехать на более-менее пригодную трассу, матерятся – кто 40 минут, кто два часа. «И димократию вспомнишь, и вовократию», – смеются. За словом здесь в карман не лезут. У них тут Гресев Иван Петрович на долгие годы всем пример. Схоронили его год назад. Но пока живы, будут помнить, как он в борьбе со всем плохим за всё хорошее резал правду-матку всем в лицо, без оглядок на чины. В районе до сих пор рассказывают, что однажды на пленуме обкома КПСС не понравились ему слова первого секретаря про то, что головы будут откручивать непослушным, нерадивым, выступающим против линии партии. Иван Петрович попросил слова, вышел на трибуну и не побоялся заявить, что прошли те времена, когда головы откручивали, а в новых надо и работать по-новому.

Он был директором большого совхоза. А потом стал первым фермером не только в Лысогорском районе, а чуть не во всей России. И фермерство считал лучшим лекарством для российского сельского хозяйства, да и вообще страны. Потому что свое – оно и есть свое. Со своей земли и на всю остальную смотришь по-другому – хозяйским взглядом. Но государству этот взгляд не нравится. И государство – Иван Петрович еще несколько лет назад это заметил – стремится вывести фермеров из игры, сделав ставку на агрохолдинги: «Всё правительство работает на банки и на холдинги. Им по херу люди».

И вот эти его слова почему-то горько вспомнились, когда глава администрации Лысогорского района Саит Девличаров начал говорить мужикам про то, что ошибкой было делить район на делянки по сто гектаров, чтобы отдать их фермерам. Правильнее было выбрать «менеджеров топ-уровня» и разделить между ними землю, предупредив, что сельское хозяйство – это бизнес. А бизнес – это социальная ответственность и за дороги, и за школы, и за садики. «У нас было несколько лет назад 365 крестьянских хозяйств, сейчас осталось 120. С каждым годом они будут укрупняться, но для этого нужно время», – мечтал Саит Ахметсафинович об укрупнении.

Но эти его устремления никто вслух не поддержал. Может, потому что тоже помнили рассуждения Ивана Гресева про «голые рамы», оставшиеся после животноводческих ферм, что «стоят по всему Союзу до сих пор» напоминанием про партийный поворот 40-летней давности к специализации и концентрации в сельском хозяйстве. А может, понимали своим крестьянским умом, что они уже не молоды, 10–15 лет осталось поработать на земле, а за это время не факт, что дойдет дело до нового обязательного колхозного строительства. Ну, может, выжить, конечно, будет сложнее. Но с этим уже все смирились. А вот с чем никак не могут, так это с нежеланием молодых садиться на комбайн и на трактор. Механизаторам во всех хозяйствах Лысогорского района скоро на пенсию пора собираться. А молодых этой профессии не больно-то государство и учит. Самодеятельность в деле обучения не приветствуется. Разговор зашел даже о том, как в каком-то российском регионе накрыли подпольную школу механизаторов со всеми вытекающими из этого юридическими последствиями.

Все понимают, что с корочками механизатора парней нужно выпускать из сельской школы. И глава Лысогорской районной администрации с этим не спорит. Говорит, что сам с шестого класса сено грузил, с восьмого работал на комбайне штурвальным по ночам, и никто не говорил про нарушение техники безопасности. «Нас воспитывали в духе труда, – вспоминает Саит Девличаров. – А сейчас это нельзя школьникам, это нельзя. Курить за углом можно, а работать в поле нельзя. Но изменить такой подход – не наш уровень. Это федеральный центр решает».

– Мы все тут женатые, – говорит ему с улыбкой Леонид Гресев. – И знаем, что, если жена каждый день тюкает в темечко, всё равно мужик то, что ей надо, сделает. Так и вам с федеральным центром надо работать. Не уставать их тюкать. Иначе некому будет скоро землю пахать.

Про человеческое достоинство

Владимир Гоферберг

На дружеский обед поехали к фермеру Владимиру Гофербергу в Белое озеро. Тосты поднимали почти все поголовно лимонадом местного ширококарамышского завода. Не потому что совсем не употребляют чего-то более крепкого. «Мы не максималисты, – сказал Виктор Бокаенков. – Мы за рулем просто». Но не этим удивил меня Виктор Николаевич. А своими видами на небольшой урожай. В то время как губернатор Валерий Радаев зовет хлеборобов к новым свершениям, чтобы удвоили они урожай зерновых с четырех миллионов тонн аж до восьми, семеновод Бокаенков, 1950 года рождения, вдруг говорит, что нормальным сельскохозяйственный год будет, если не случится большого урожая: «Дай нам бог средненький урожай – центнеров по 15 с гектара. И цену рублей по 15 на всё. И нам хватит. И мы будем жить».

– А страна? – спрашиваю. – Страна как будет жить с такими урожаями?

– А про страну пусть думает президент, – отвечает мне Виктор Николаевич. – А мы должны думать о своих семьях. Чтобы жены были сыты. И дети. А про район пусть глава администрации думает. Каждый на своем месте будет думать о своей ответственности – и страна будет жить.

– Пусть собирает, – это уже Леонид Гресев, сын Ивана Петровича, говорит. Который заступил на место отца – фермерствовать – всерьез и надолго, и сына своего Женьку к этой нелегкой доле приучает, но публичных обличительных выступлений не любит. Он много чего не любит. Жизни не по совести. Зависимости в отношениях с людьми, «вокруг которых надо бегать». Но отцовская оппозиционность в нём всё равно прорастает. И он этой своей гресевской чертой, похоже, дорожит. Говорит: «Сейчас, когда у человека есть свое мнение, его начинают гнобить. Это страшно. Но давайте помнить про свое я. Давайте его придерживаться».

– Но губернатор же поставил задачу собирать восемь миллионов тонн!

Виктор Бокаенков

Мужикам, собравшимся со всего района, в среднем по 50. Всякой жизнью они уже испытанные. И советским застоем, и девяностыми. Но новые вот эти двухтысячные ставят иногда их в тупик. «Мы пропадем лет через пять, посмотришь, – говорит кто-то за моей спиной. – Мы уже загибаемся. Почему в девяностые мы были нужны? Потому что Балашов стоял, Калининск стоял. Все крупные хозяйства тогда просели. А мы производили зерно, и у нас его покупали. А сейчас, когда зерно большое пошло, нам стало тяжело. Потому что мы-то 10 центнерам радуемся, а они от 40 плюются – им их мало».

– Где урожайность выше, туда и будут идти государственные деньги, – это уже Иван Аносов рассказывает, как пришел в минсельхоз за деньгами, а на него посмотрели, как на мышь. Мелкий он, по тамошним меркам, оказался фермер, не достойный бюджетного участия. – Так и будет у нас всё до тех пор, пока главы администраций будут бояться высказать правду вышестоящим.

Саит Девличаров этого геройства не одобряет. Он считает, что губернатору нужно говорить правду непублично. А если это делать при людях, то получится выступление напоказ.

– Ну да, – соглашается Иван Аносов. – Сразу спросят: самый умный, что ли? Потому мы и смотрим по телевизору, что чиновники – ну, дурак на дураке. А так поставлена система, чтобы умным себя чувствовал только вождь. Но как это сломать, я не знаю. Как сделать так, чтобы люди не боялись говорить правду? Боятся все. Потому что скажешь правду – потеряешь дружбу или должность.

– От того, что ты скажешь правду, что-нибудь изменится? – спрашивает глава районной администрации.

– Да не изменится, наверное. Но пока это будет, мы никуда в стране не шевельнемся. Я уже не верю ни во что. Только в свои силы. Но я удивляюсь. Вот мы выбираем в депутаты людей из народа. А почему они как пешки себя ведут? Уже наперед знает человек, что будет с мельницами как Дон Кихот биться? Это страшно. Система не позволяет прогрессу двигаться.

Вот это определение «страшно» звучало в тот день не один раз в мужских разговорах. «Страшно», когда чиновники не могут делать то, для чего наняты на работу. «Страшно», когда государство слабое. «Страшно» даже щебенку в яму высыпать, потому что это не лицензированная для фермеров деятельность. Но это последнее «страшно» перебивается удовольствием от того, что по этому куску дороги можно потом проехать. Ну и от нарушения неумных законов тоже, конечно, нормальные мужики кайф ловят. Им экономически выгодно заниматься этим запрещенным ямочным ремонтом. У них у КамАЗов без него «ходовка» через 10 тысяч километров разбита вдрызг. И они умеют считать. Каждый фермер платит ежегодно 100–200 тысяч рублей транспортного налога. Не бери с них эти деньги – они за пять лет всю округу в счет него заасфальтируют, ни копейки не спрятав. Но такого закона нет. «Государство не созрело, чтобы сделать дороги», – итожит наш пустой разговор один фермер. А другой добавляет, что «бомбили Пальмиру, а дороги разбомбленные у нас». А третий снова заводится эмоциями среди всей этой философии: «Люди ко мне за зерном приезжают и ужасаются, в каком веке мы тут живем! В Африке дороги лучше!»

Иван Аносов

– С другой стороны, хорошо, что тут дороги разбиты, – сказал наш водитель, когда мы по ухабам выбирались вечером сначала из Белого озера, а потом из Широкого Карамыша. – Были б нормальные, к ним бы сюда шастали, а так тут хоть спокойно. – На этих его словах перед нами оказалось препятствие. Большегруз «Вольво» с тяжелой цистерной плотно сидел несколькими колесами в яме. И было видно, что откапывать его лопатами будут не 10 минут. – На консервный завод идет, – вздохнул водитель, привыкший к таким ситуациям. Вышел из машины, смерил оставшуюся ширину дороги раскинутыми руками. И мы каким-то чудом всё-таки прорвались, чтобы еще через несколько километров встать в хвост колонны фур. По словам нашего водителя, по этой федеральной трассе можно ехать на Москву, на Воронеж, на Волгоград. В общем, она важная для экономики страны.

Что такое «ерунда» и что такое «важно»

Разговор о любой важности выливается всегда в философские рассуждения. Наши тоже были такими. С овощеводом Володей Гофер бергом начали про семена картофеля в условиях санкций. Спросила, как он выживает, если теперь семена импортные покупать дорого. А он в ответ даже обиделся за державу. «Чего уперлись в импорт-то?» – спросил. И начал называть российские сорта – «Ильинский», «Невский», с белой рассыпчатой мякотью, у которых кожура лопается во время варки и которые с селедочкой идут гораздо лучше голландских сортов. «Вопрос в том, что голландского сорта можно получить 50 тонн, а нашего – 30. Но качество другое будет. А у меня клиент постоянный. Я не могу одноразово торговать», – говорит он.

Консультируюсь, что за картофель покупала в Саратове нынешней зимой, который часами варила, а он всё равно сырым оставался. Владимир Владимирович успокоил, что никакая не химия тому виной. Просто умудрялась я покупать чипсовые сорта. Хотя для домашних обедов сорта мне были нужны столовые, в которых 19 процентов крахмала. А столовые сорта как раз – российские. И работать с ними для Гоферберга, который успел уже и в Германии пожить-поработать, и домой вот вернуться, важно.

Николай Горшков

А для механизатора Николая Горшкова важно хорошо работать и за эту работу иметь от фермера уважение. Показывает на автомобиль с гордостью. Говорит, что Леонид Иванович Гресев подарил. И не ему одному в бригаде. Что тоже важно. В хозяйстве Гресевых Николай Николаевич работает уже шестнадцатый год. Он переселенец из Казахстана. Всё нарушилось, когда Советский Союз развалился и пришлось начинать новую жизнь. В прошлой – был звеньевым кукурузоводов и депутатом. Здесь – просто пахарь.

– Не жалеете, что уехали из Казахстана? – спрашиваю. – Там ведь наладилась сейчас и экономика, и жизнь.

– Я знаю, – отвечает. – А жалею или нет – не знаю, как сказать. Я прижился здесь. Это важно.

Прижиться, работая у фермеров Гресевых, как оказалось, не так и легко. Секрет долгожителей раскрылся в ходе показательного техосмотра трактора. Александр Михеев по-учительски строго спросил участников семинара в Лысогорском районе про самое главное в технике безопасности, перед этим рассказав и про новый подход к медсправкам, и про хитрости при осмотре агрегатов. На что Леонид Иванович ему ответил, что самое важное – это чтобы работал трезвый механизатор. «У меня принцип такой: пришел с запахом – на асфальт», – выдал сходу формулу работы в своем хозяйстве, где техника есть еще 1996 года рождения, а от купленной в прошлом году – не отличается.