Как-то разруливают, что-то подкидывают

Чтобы вы понимали, что такое крымский мост через Керченский пролив: ежегодная смета на его строительство составляет 50 миллиардов рублей. Этих денег хватило бы на то, чтобы ежемесячно помогать в размере 4–5 тысяч рублей людям, оставшимся без зарплаты. Об этом рассказала экономист, директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич. Лекция «Кризис в России – региональная проекция: чего ждать и к чему готовиться» она прочла в лондонском клубе «Открытой России» Михаила Ходорковского.

Главный вывод исследования Зубаревич состоит в том, что быстро российская экономика не умрет. Загнивать будем медленно. Гнить – долго. Но по-разному. «Давайте я донесу до вас, что реально происходит в России. Я попробую прорисовать картинку, чтобы вы более четко понимали, чего ждать и к чему готовиться». Прочитать лекцию можно на сайте «Открытой России». А мы через призму выданной авторитетнейшим ученым информации попытались внимательнее посмотреть на положение нашей Саратовской области.

– Очередной кризис в российской истории – не первый, но совершенно новый, – говорит Зубаревич, замечая, что у нас все кризисы разные. Первый, 1992–1995 годов, был трансформационный из-за перехода от плановой экономики к рынку. Кризисы 1998-го и 2008–2009 годов были глобальными. Это не были кризисы внутрироссийские – нас задело. Хотя внутрироссийский в 1998-м все-таки был – государственный долг накопили своими теплыми руками. Но всё равно это был азиатский кризис, а к нам прилетело. – А вот этот кризис, новый, – он начался как внутренний. С 2013 года перестала расти промышленность, начали падать инвестиции, начали резко копиться и нарастать долги бюджетов регионов. Мы этот кризис создали особенностями своего институционального дизайна, своим климатом, своими решениями. И только во второй половине 2014 года уже полетели цены на нефть. В 2015-м на четверть попадали цены на цветные металлы, на уголь, сейчас – и на железную руду, на целлюлозу. То есть это стало добавлять, добавлять, и наша экспортная отрасль сейчас себя чувствуют не идеально. Но суть в том, что начинался этот кризис как внутренний. Это кризис плохих институтов. Это кризис, я бы так сказала, завершения старой модели роста. А нефть его уже просто припечатала. Проблема этого кризиса в том, что он долгий. Он будет тянуться. И вот когда медленно хуже-хуже, потихоньку, это приводит к самому страшному – к привыканию. И когда привыкаешь и перестаешь сопротивляться и прилаживаешься каждый раз к тому, что есть, это заканчивается деградацией. Вот в чем риски этого кризиса. Привыкание, адаптация к худшему и деградация – вот это самое в нем опасное.

Наталья Зубаревич выделяет в нынешнем кризисе три самых тяжелых момента. Бюджетные проблемы. Проблемы инвестиций. Проблемы потребления.

Бюджетные доходы падали уже в 2015 году. Потому что снижались цены на нефть. Зависимость бюджетного наполнения от мировой цены на этот стратегический российский продукт проследить очень легко, если всё время держать в уме простую формулу: снижение цены нефти на 1 доллар означает дырку в бюджете в 90 миллиардов рублей.

Нефтегазовые доходы в 2015 году снизились на 18 процентов по сравнению с 2014 годом. В 2016 году роста нефтяных цен ожидают только российские чиновники. Да и то некоторые из них уже осторожно предполагают спад цены с сегодняшних 30 долларов за баррель до 20. Всё будет зависеть, по большому счету, от американского руководства. А мы с президентом Обамой, как все давно уже усвоили, не дружим.

Наталья Зубаревич намеренно не говорит об этом не слова. Она любит отсекать политику от экономики, предпочитая научно-правильный подход, в котором политика – концентрированное выражение экономики, а не наоборот, как у нас в России сейчас. Честно говоря, посмотрев на график, который демонстрировала Зубаревич своим слушателям, легко понять, что у нас даже не в политических интересах дело, а в геополитических. Рост расходов на национальную оборону в 2015 году составил 35 процентов по отношению к 2014 году. И составил 21,4% от общих доходов федерального бюджета. В бюджете есть еще одна весомая доля почти в 12,5%. Эти деньги уходят на национальную безопасность и правоохранительную деятельность. Годом раньше эти расходы составляли на два процента больше. То есть их пришлось поджать из-за падения доходов. То же самое будет и с расходами на оборону в 2016 году, как предполагает Наталья Зубаревич. Больше поджимать особо нечего. Расходы на здравоохранение уже в 2015 году «похудели» на пять процентов от года предыдущего. Снижать их дальше чревато и повышением смертности и снижением продолжительности жизни. «Мой прогноз на 2016 год – нацоборону придется рубить. Воинственных заявлений станет меньше, потому что «не до жиру, быть бы живу», – сказала Зубаревич.

Большие расходы на социальную политику объясняются тем, что «там сидят две вещи – это трансферты федеральным льготникам, которые относятся к федеральной компетенции, и трансферт Пенсионному фонду, который растет каждый год». По крайней мере до президентских выборов 2018 года эту статью вряд ли рискнут сокращать. Перекладывать на региональный бюджет и делать за эти выплаты ответственными губернаторов по закону нельзя, да и не потянут регионы новую лямку. Они и так едва справляются с реализацией указов президентов о повышении зарплат бюджетникам. В некоторых регионах выплата всё время повышающихся зарплат тянет за собой долю социальных расходов к 80-процентной отметке. В Саратовской области они, например, составляют более 70 процентов от общих расходов.

Доля трансфертов в 2015 года, в %

Между тем другие-то полномочия тоже исполнять нужно. А это означает, что регионы как минимум с 2013 года закладывают в свои бюджеты дефициты. Раздутые социальные обязательства по повышению зарплат изначально были сделаны так, что на плечи регионов легло 70 процентов расходов. «Регионы выкручивались как могли – за указы надо было очень жестко отчитываться. Результат – три года дефицита», который измеряется в сотнях миллиардах рублей и составляет значительную часть от доходов бюджета.

«Есть регионы, где он под 20% и больше. Это дестабилизация. Чем плоха эта картинка? Тем, что регионы третий год в кризисе, третий год у них разбалансированы бюджеты. Это очень неправильная ситуация при управлении. И как она будет разруливаться, до конца не понятно; пока она подвешена. Подкидывают какое-то количество денег, самые жесткие проблемы как-то разруливают, но всё равно это бултыхается в разбалансированном состоянии», – предупреждает Зубаревич.

У Мордовии дефицит бюджета в 2015 году составлял почти 25%, у Калининградской области – почти 20, у Калужской – около 15, у Красноярского края и Новосибирской области – почти 10. У Саратовской области дефицит составляет около 7 процентов к доходам консолидированного бюджета. Понятно, что этот важный показатель можно было бы уменьшить наращиванием трансфертов с федерального уровня. Но здесь единый подход давно (или еще?) не практикуется. Всем отмеряют по-разному, и не всегда даже понятно, по какому принципу кого-то держат на голодном пайке, а кого-то холят и лелеют.

Разный уровень дотационности регионов хорошо виден на графике. Ингушетию дотируют на 85%, Чеченскую республику примерно так же, Дагестан – почти на 70%. Северо-Кавказский округ вообще самый дотационный в России. В центральной России уровень трансфертов в 40% уже считается хорошим. Саратовская область, как видим, может рассчитывать где-то на 27%. Относиться к этому можно по-разному. Очень хочется, конечно, застенать-запричитать, мол, ой, не любят нас, не жалеют, самих заставляют зарабатывать. А можно зауважать себя, что мы не Чечня все-таки и можем сами себе бюджет отстроить по потребностям. Балансировать бюджет означает либо повышать собираемость налогов, либо снижать расходы.

Долг на 1 декабря 2015 года, в % собственным доходам консолидированного бюджета региона

Если собирать уже не с кого (налог на прибыль в Саратовской области недобрали в размере пяти миллиардов рублей), а резать уже нечего, то власти региона идут занимать на покрытие дефицита. Занимают все в нашей стране опять же по-разному. Кто-то только у федерального министерства финансов (например, Ингушетия, Чукотка, Дагестан, Чечня, Татарстан), а кто-то большей частью одалживается в коммерческих банках под двузначный процент. Власти Саратовской области, очень много рассказывая о том, какой у нас губернатор молодец и как он добивается замены коммерческих кредитов бюджетными, пока где-то в золотой середине, и не может похвастать ни барским гневом, ни барской любовью.

Поясняя, что такое бюджетный кредит, Зубаревич рассказывает, что он выдается по ставке 0,5% годовых: «Вы экономически грамотные люди? Масштабы инфляции в России себе представляете? В этом году будет 14. И его можно пролонгировать – как минимум на 10, а то и на 20 лет. И тем, кому этого зелененького подвалили хорошо, можно не расстраиваться, каким бы ни был масштаб их долга. С федеральным бюджетом они договорятся».

Между тем размер долга Саратовской области составляет уже около 90 процентов регионального бюджета. Хотя в пятерку лидеров по этому показателю мы пока не входим. У Костромской, Смоленской, Астраханской области, у Карелии и Северной Осетии – больше. Высокий уровень долга к собственным доходам наблюдается уже больше чем у половины регионов. «Пока ситуация как-то разруливается, – говорит Зубаревич. – Но она не может разруливаться бесконечно. Один из способов разруливания – большая инфляция. Вы знаете, инфляция всегда девальвирует долг».