Дмитрий Боровский: Микки Маус и «его» поправка
Уже два года с лишним года в России действует «антипиратский закон», который постепенно приводит к тому, что блокируются популярные среди пользователей Рунета ресурсы. Девятого декабря по решению суда должны были заблокировать «РуТрекер» – один из известнейших российских торрент-трекеров (интернет-протокол, позволяющий быстро скачивать большие файлы), но представители сервиса подали апелляцию. С председателем комитета по интеллектуальной собственности областной ТПП, патентным поверенным РФ, начальником юридического отдела ООО «ПатентВолгаСервис» Дмитрием Боровским мы обсудили проблемы авторских прав в России и мире.
– Дмитрий Александрович, я помню, еще в 2008 году норма, регулирующая вопросы государственной аккредитации организаций по управлению авторскими правами, вызвала широкий резонанс. Сейчас количество жалоб на Российское авторское общество, которое следит за исполнением авторских прав в стране, зашкаливает. И в новой редакции четвертой части Гражданского кодекса эта норма все равно осталась неизменной?
– Этого момента изменения действительно не коснулись. Хотя, с другой стороны, сейчас ведется расследование деятельности руководства РАО, и выясняется, что они очень мало платили авторам, очень много при этом снимая с пользователей авторскими правами. А в результате обзавелись недвижимостью по всей Европе.
– Когда принималось решение о получении РАО госаккредитации, речь шла о том, что собирать взносы будут даже с водителей маршруток, которые слушают музыку так, что её поневоле слушает весь салон.
– А вы обратили внимание, что сейчас в маршрутках стало тихо? Если и крутят радио, то приглушенно. Представители РАО действительно ходили по кафе и парикмахерским, ездили в маршрутках, потом выставляли счета.
В последнее время, я обратил внимание, в сетевых заведениях – кафе, магазинах, парикмахерских – появился новый тренд, они создают свое радио. Например, в парикмахерской «Chop-Chop» работает радио с тем же названием. Скорее всего, это контент, который распространяется через интернет, правообладателям заплачено один раз, парикмахеры слушают музыку, развлекают клиентов, и никакое РАО эти взносы с них потребовать уже не может. Бизнес среагировал на эти наезды со стороны организаций по коллективному управлению авторскими правами и старается не допускать таких вещей, которые приведут к судам или штрафам.
– Таких организаций в России несколько?
– Есть отдельный монополист, который защищает права авторов, а есть другой, который защищает права исполнителей, так называемые смежные права. Раньше их было несколько десятков, сейчас остались только те, кто получил государственную аккредитацию, дающую организации право представлять всех авторов без договоров с ними.
– Не только российских, но и зарубежных?
– Любых. Такая система откупов и кормлений. Государство дает некой организации право собирать деньги в пользу всех авторов, даже не зная о том, что сами авторы об этом думают. Деньгами, собранными в России, эти организации частично обмениваются с аналогичными обществами за рубежом, чтобы те заплатили своим авторам. Другая часть средств идет на выплату вознаграждений в России. Для того чтобы понять, кому сколько платить, существует рейтинговая система.
Например, условный Стас Михайлов имеет в этом рейтинге десять баллов, а условный Гребенщиков всего два. Рейтинг считается по тому, насколько часто их песни крутят на радио, покупают в интернете или на дисках. А есть условный Вася Пупкин, у которого рейтинг 0,1 балла, и в пересчете на аудиторию это довольно много живых людей, но он не получит от РАО ни копейки, потому что авторы, чей рейтинг ниже 1,5 баллов, в раздачу вознаграждений не попадают вообще.
Но и это не самое несправедливое в этой системе. Существует большой разрыв между тем, сколько денег собирается с пользователей, и той суммой, которая идет на выплату авторам. Скажем, вознаграждения – это меньшая часть собранных средств. Остальное остается в этом обществе, и даже прибылью не считается, поскольку РАО – некоммерческая организация. Деньги идут как бы на финансирование уставных целей – зарплату сотрудникам и т. п. Но они все равно несопоставимы с той суммой, которая остается в карманах руководства.
– А их финансовая деятельность вообще кем-нибудь контролируется?
– Вот сейчас этим Следственный комитет занялся.
– А как с этим обстоит дело в Европе или США?
– Примерно так же. Речь идет только о больших или меньших злоупотреблениях. Сама система защиты авторского права радикально отличается от защиты права промышленной собственности, где справедливости намного больше.
Хотя защита авторских прав возникла из благородной идеи. В России, например, первым человеком, который жил исключительно на свои авторские гонорары, как признано, был Александр Сергеевич Пушкин. Он писал, что его строки – это его маленькое имение, с которого он получает ренту. В России защита авторских прав после смерти автора тоже началась с Пушкина. Когда поэт погиб на дуэли, император Николай I оплатил все его долги, а затем предоставил его семье монополию на все авторские права Александра Сергеевича после его смерти на 25 лет. Чем этот срок обусловлен – 25 лет? Это срок разрыва между поколениями. Он давал возможность детям умершего автора встать на ноги, поступить на службу, стать финансово независимыми. Эта система была справедливой. И такой срок был общепринятой нормой примерно до середины 20-го века.
– Это была мировая практика?
– Да. Через 25 лет после смерти последнего из соавторов произведение становилось общественным достоянием. Но впоследствии имущественные авторские права были повсеместно отчуждены от авторов. Сейчас авторы, как правило, передают свои права: журналист – редакции, писатель – издательству, создатель фильма – киностудии, фотограф – агентству. Обладателями прав становятся не трепетные творцы, поэты бледнолицые с горящими глазами, а вполне циничные и практичные бизнесмены. От первоначальной идеи – поддержать иждивенцев автора – не осталось и следа. Авторские права теперь – это бизнес-актив.
И вот в середине 20 века на международном уровне этот срок был увеличен до 50, а в конце 20-го века – до 70 лет.
– В чем была причина?
– Эта цифра пришла к нам из США, где она была пролоббирована кинопроизводителями. Ее еще называют «поправкой Микки Мауса». Уолт Дисней одним из первых начал результаты авторских прав коммерциализировать – выпускать по своим мультфильмам игрушки и комиксы. Да и сами его мультфильмы оставались популярными. Когда 50 лет после его смерти почти истекли, студия Диснея поняла, что созданные им образы теряют правовую охрану, а значит, она лишится огромных потоков денег. И была пролоббирована поправка о продлении сроков до 70 лет. Никакой справедливости в этом нет.
– Почему эта норма поддерживается в России, если ее пролоббировали кинематографисты Америки?
– Это было требование Всемирной торговой организации, в которую Россия вступала почти 17 лет и наконец вступила. Непонятно, правда, зачем: новые тренды российской политики не очень-то согласуются с основными идеями глобального рынка. Впрочем, суть не в этом, а в том, что мы всю свою нормативную базу по авторскому праву и по интеллектуальной собственности переделали по образцам стран – членов ВТО.
– Базу по промышленной собственности тоже меняли?
– Она менялась. Но смотрите, насколько более реальные сроки охраны действуют сейчас для патентов: полезная модель – десять лет, изобретение – 20 лет, промышленный образец – 25 лет.
– И патент можно поддерживать, ежегодно оплачивая госпошлину, а иначе он становится общественным достоянием?
– Совершенно верно. В основе авторского права сейчас лежат не очень справедливые идеи. Поэтому так много проявлений нарушения авторских прав в интернете и поэтому так популярны торрент-трекеры.
– А еще различные интернет-библиотеки, как та же «Флибуста», которая пострадала от «антипиратского закона».
– До «Флибусты» пытались закрыть еще несколько интернет-библиотек, но они устранили пиратский контент, и их разблокировали.
– Пиратский контент – это те самые произведения, которые охраняются и в течение 70 лет после смерти автора?
– Не совсем. Если автор не против публикации своего произведения в общем доступе, то такая публикация не считается пиратским контентом. На сайте Бориса Акунина, например, можно скачать все его произведения, кроме произведений самых последних лет. То же самое на сайте Бориса Гребенщикова – там есть практически вся музыка, кроме последнего альбома.
Многие популярные, коммерчески успешные авторы пришли к тому, что срок в 70 лет не дает нужного эффекта и ни к чему, кроме пиратства, не приводит. Поэтому они снимают сливки в первый момент, а потом дают свободный доступ к своим произведениям. Например, сейчас многие готовы купить билет на премьеру «Звездных войн» за огромные деньги, а потом интерес спадет, и фильм можно будет найти на тех же торрент-трекерах.
– Но сейчас все эти торрент-трекеры как раз под угрозой. Тот же «РуТрекер», по которому суд первой инстанции принял решение – заблокировать.
– Да, но смотрите, как интересно получается. Шестого декабря «РуТрекер» провел «учения по гражданской обороне»: они сами заблокировали сайт на сутки, выложив на главную страницу инструкцию по обходу блокировок. И если всего уникальных пользователей у этого сервиса 1 млн 100 тысяч, то в день блокировки число людей, скачивающих кино, музыку и книги с помощью этого сервиса, выросло до 1 млн 270 тысяч. Выходит, что блокировка целого сайта – это неэффективная мера. Эффективнее и выгоднее бороться с пиратским контентом: можно потребовать убрать с сервера книги Донцовой, а за ослушание выписать штраф в размере двукратной стоимости этих прав. Но после того как сервис «убили», а блокировка – это ведь своего рода «смертная казнь», юридически он больше не существует. И значит, может забить весь свой контент пиратской продукцией. Ведь к трупу никакие методы воздействия применить уже нельзя. По смыслу это примерно так же, как зарезать дойную корову.
– А штраф за нарушение авторских прав – это дорого?
– Это очень дорого. Недавно Верховный суд подготовил обзор практики рассмотрения споров по интеллектуальной собственности. Там описан интересный прецедентный случай. Некий индивидуальный предприниматель продавал диск, на котором было записано шесть песен одного популярного исполнителя русского шансона. Диск стоил, условно говоря, 100 рублей. Минимальная компенсация, которую с человека по закону можно взыскать за нарушение авторских прав, – это десять тысяч рублей. С нашего индивидуального предпринимателя взыскали 60 тысяч. Суд счел, что деньги берутся за каждое произведение. Я считаю, что этому индивидуальному предпринимателю очень повезло. По счастью, русские шансонье – это такие ребята, которые сами песни пишут, сами тексты сочиняют и сами их поют. И произведений на диске было всего шесть. А ведь это мог быть MP3-диск, где не шесть, а 106 песен, и принадлежащие не одному автору-шансонье, а какому-нибудь хору, который поет песню на стихи одного автора и на музыку другого. Здесь по каждой песни возникло бы нарушение прав произведения музыкального, литературного (текст), и кроме того, отдельно были бы нарушены смежные права исполнителей, смежные права производителя фонограммы. То есть четыре нарушения на одну песню – 40 тысяч рублей. Штраф за 106 песен на диске – это колоссальная сумма.
И раз этот случай попал в обзор Верховного суда, значит, это рекомендация всем судам, как такие дела разрешать. Если убыток правообладателя от нарушения авторских прав больше определенной суммы, то это квалифицируется как тяжкое преступление.
– Конечный пользователь несет ответственность за то, что использует это? Я, например, люблю слушать музыку в соцсетях.
– Пока нет. Хотя есть случай, когда двух супругов приговорили к трем годам условно за то, что они выложили с десяток произведений в социальную сеть. Но они вроде бы деньги за это просили, так что речь идет о коммерческом использовании. Дали бы реальный срок, но суд принял во внимание, что у них малолетние дети.
– А если я, например, опубликую у себя на «Фейсбуке» фото, которое я сделала, но не подписала его. А потом это фото публикует внезапно какое-то издание. Я могу потребовать у них гонорар?
– Да. Дело в том, что ваше право на авторский гонорар от знания-незнания того, кто использует ваше произведение, не зависит. Если он использовал чужое произведение, да еще и в коммерческих целях, компенсацию он должен выплатить.
– И я смогу добиться этого через суд?
– Если захотите. К сожалению, вознаграждение, которое можно получить за использование фото, как правило, достаточно скромное, а судебные расходы очень высокие. Юристов, которые работают в сфере интеллектуальной собственности, мало, и они достаточно высокой квалификации, их услуги дорого стоят. Кроме того, по таким делам часто проводят экспертизы, это тоже траты. Миллион и более судебных расходов по делам в сфере авторского права и интеллектуальной собственности (в рублевом эквиваленте) – это нормальная практика для России. Для сравнения: в Великобритании сумма более миллиона фунтов стерлингов судебных расходов по делу о нарушении авторских прав или прав на патент тоже никого не шокирует.
Так что всем советую решать такие вопросы, не доводя до суда. Хорошо составленная претензия и готовность к компромиссу при переговорах процентах в 70 помогают решить спор к взаимному удовольствию сторон.