Мы плакали
В минувшую пятницу сирота Ольга Пиголицина (если точно, то лицо из детей-сирот) стала участницей жеребьевки на квартиру. Вместе с ней «жеребились» еще 49 сирот. Совсем скоро Ольга заселится в новую квартиру в поселке Солнечном. До этого счастливого момента был проделан долгий путь.
В моем поле зрения Ольга оказалась случайно: она училась в одной школе с моей младшей дочерью. В 2009 году дочь рассказала мне о жилищных проблемах девчонки. Хотелось помочь ей в квартирном вопросе, благо я работала в областной думе. Было с кем посоветоваться.
Ольга зарегистрирована в комнате площадью 11,5 кв. метров в трехкомнатной квартире на последнем этаже видавшей виды «сталинки». В минстрое ее на очередь не поставили, ведь норма нуждаемости по Саратову 10 кв. метров, а у сироты – целых 11 с половиной. Живи и радуйся! Мы с Ольгой даже всплакнули от безысходности на пороге областного парламента.
Пошли на прием к депутату областной думы Леониду Писному. Он предложил изменить закон: сделать для всех сирот областную норму нуждаемости 14 квадратных метров. И вскоре писновский законопроект приняли в первом чтении. Но когда настал момент окончательно принятия документа во втором чтении, коллеги-единороссы прокатили инициативу депутата-строителя.
Новое разочарование в нескладной жизни девчонки-сироты. Юрист Татьяна Овчинникова, коллега по думской работе, предложила альтернативный путь – признать комнату непригодной к проживанию, чтобы обрести право на квартиру. Это казалось невероятно трудным и нереализуемым.
Я решила написать письмо тогдашнему уполномоченному по правам ребенка Юлии Ерофеевой. Понятно, что от имени Ольги. Мол, жизнь у меня тяжелая, на квартиру не заработать ввек, вот если бы отцы-депутаты приняли бы заветный законопроект во втором чтении... Да и долг по квартплате у сироты накопился, поэтому на признание комнаты непригодной к проживанию нет ни денег, ни юридической грамотности. Нельзя ли помочь? Юлия Леонидовна вскоре ответила. Дескать, она внимательно следит за законами, касающимися обеспечения жильем детей-сирот, и закон, упоминаемый Ольгой в письме, «находится на рассмотрении». А если у сироты долги накопились по квартплате, так это ей в управляющую компанию, а не к уполномоченному. У самой Ерофеевой, кстати, тоже были долги по квартплате, но не из-за отсутствия средств, а по каким-то принципиальным соображениям.
Растерялись мы с Олей, всплакнули, как водится. Сунулись к депутату Игорю Водяненко. Его помощники (Ольга Викторовна, фамилию не помним, и Алексей Викторович Загрядский) предоставили материальную помощь и впоследствии делали это не раз, сами про Ольгу вспоминали, а вот как быть с жильем, так и осталось непонятно. И написали мы письмо уполномоченной по правам человека Нине Лукашовой. По работе я пересекалась с советником Лукашовой Вероникой Калининой. К ней подошла. И Ольгу пригласили на прием и дали план действий, куда надо идти, какие бумаги собирать, чтобы комнату признать непригодной. Шел 2010-й год.
Собрать надо было кучу заключений. На пути встала соседка по коммунальной квартире Марина Васильевна. Дама вставила металлическую дверь и пускала сироту в квартиру только по предварительной договоренности. Ольга по молодости боялась грозную соседку. Она жила у добрых людей, ее приютили родители подружки. Пришлось сражаться с этой гражданкой. После беседы с ней участкового полиции у Ольги появился ключ.
К тому моменту, когда были собраны все необходимые документы, шел уже 2012 год. Сколько раз Ольге пришлось брать справки по месту жительства, сложно подсчитать. Сколько порогов она обила, куда только ни ходила – проектные организации, эпиднадзор, пожарный надзор, районная администрация... Все упомнить уже не могу. Помню, что были сложности с присвоением номера ее комнате. Чиновницы в районной администрации отфутболивали Ольгу, не торопясь выполнить свою работу. Старалась организовать звонки от помощников депутатов, жаловались в аппарат уполномоченного. По правам человека, разумеется, а не ребенка.
Накануне принятия решения межведомственной комиссией признания комнаты непригодной к проживанию за Ольгу просили Нина Лукашова и Леонид Писной. Летом 2012 года жилье таковым признали. Мы опять плакали. Но на этот раз от счастья.
Уже после того как Ольга прошла все круги ада, закон по предоставлению жилых помещений детям-сиротам был принят в новой редакции. Автором законопроекта был Леонид Писной. И норма нуждаемости для детей-сирот теперь составляет 14 квадратных метров по всей области, а не конкретную цифру для каждого муниципального образования. В Саратове, напомним, это 10 метров. Может ли обычная сирота, без поддержки проделать всё то, что удалось Ольге? Вряд ли. Теперь такие испытания проходить не придется.
В начале 2013 года Оля стояла на очереди в минстрое под номером далеко за 4000, надо было идти в суд, чтобы ускорить процесс ожидания. К сожалению, так делают все сироты. Или почти все. Оказалось, что найти грамотного юриста для составления иска по уже принятым решениям со сложившейся юридической практикой не так-то просто. Помогло провидение. В лице заведующей отдела постинтернатного сопровождения Ольги Катковой. С ней я сталкивалась, уже работая в газете. В прокуратуре Кировского района готовили иски к минстрою от детей-сирот, и Ольга Юрьевна сообщила мне об этом.
На жеребьевке Ольга слегка волновалась. Чтобы не первый этаж, чтобы квартира не угловая. Разыгрывалось жилье разной площади – от 30 до 38 квадратных метров. Ольге повезло. И квартира не угловая, и этаж не первый, и метров целых 37.
С момента, когда была начата борьба за обретение отдельной жилплощади, прошло без малого шесть лет. А еще Ольга, пользуясь своим льготным статусом, поступила в академию права на заочное отделение. Без всякой подсказки от взрослых. Учится уже на третьем курсе.
