Людмила Таранина: В моей трудовой книжке только одна запись

По Бабушкиному взвозу до Саратовского театра кукол «Теремок» – таким маршрутом полвека спешила на работу актриса, а впоследствии заведующая труппой театра Людмила Таранина. Невероятная цифра: с 1965 года и по нынешний день она связана с этой сценой, на которой многие годы создавала образы сказочных принцесс и цариц, но свою главную роль продолжает играть в театре до сих пор. Ту, которая всегда готова прийти на помощь артистам в их жизненном и творческом становлении, обитатели театра кукол давно привыкли называть просто – мамой.

– Людмила Ивановна, вы пришли в театр молодой актрисой 50 лет назад и продолжаете работать здесь по сей день. Изменилось ли за это время ваше отношение к театру, восприятие вот этой особой внутренней театральной жизни?

– Конечно, с того времени изменилось всё. Меняется мир, эпоха, люди, меняется и театр и личное отношение к нему. В чём-то мы, вместе с цивилизацией, сделали огромный шаг вперед, но в то же время что-то и потеряли. Я говорю о простоте, вместе с которой уходит душевность, теряется отдача. Отчего-то всё переводится на материальную основу – вся жизнь, – и кажется, что энтузиазм уже окончательно «устарел». 50 лет назад мы не умели и не знали столько, сколько умеют и знают молодые актёры, которые не так давно взошли на профессиональную сцену. Я не перестаю поражаться их актёрской подготовке – сколько они по сравнению с нами могут! Но я не перестаю поражаться и тому, насколько им не хватает простоты.

– Так что же 50 лет назад привело вас в театр? Помогли энтузиазм, простота, случай?

– Моя встреча с театром произошла достаточно непредсказуемо. Я училась на режиссёрском отделении Культпро­светучилища и после окончания должна была вернуться в родное село, чтобы стать руководителем какого-нибудь местного драмкружка. Но всё сложилось иначе. В Саратове тогда открыли театральное училище, которое долгое время после войны не действовало, и один из наших режиссёров-педагогов сказал: «Люда, тебе нужно попробовать выучиться на актрису». Я ещё ничего не решила, ни в чём не была уверена, простое любопытство привело нас с друзьями в училище – мы решили одним глазком посмотреть, как проходит вступительный экзамен. Но так получилось, что на экзамене присутствовала наша знакомая студентка, которая была на короткой ноге с одним из членов комиссии – режиссёром ТЮЗа. И вот я вижу – она подходит к нему, что-то шепчет на ухо и на меня показывает взглядом. Потом мне передают записку: «Сейчас тебя будут прослушивать». Я в ответ кулаком ей грожу: «Даже не думай!» Но тут друзья стали уговаривать: «Ведь терять нечего – заявление ты не подавала, поступать всерьёз не планировала. Будь что будет!» И я решилась. Вышла с мыслью «Не пройду – и не надо» и бойко прочитала юмористический отрывок югославского писателя Бранислава Нушича «Урок географии», а потом ещё и песню спела «Широка страна моя родная», потому что все остальные просто напросто вылетели из головы, хоть я и росла в очень «певучей» семье и песен знаю миллион. Своим выступлением рассмешила всех – и студентов, и комиссию. Считаю, что именно эта песня и решила мою судьбу.

– Родители, наверное, радовались такому внезапному повороту в вашей жизни?

– На самом деле говорить об этом родителям было особенно страшно. Отец как раз надеялся на то, что я наконец закончу учёбу, стану зарабатывать, помогать родным – всё-таки ему одному приходилось кормить семью из семи человек. И вдруг я сообщаю, что ещё целых четыре года собираюсь учиться на актрису. В конце концов они, конечно, не могли не согласиться. Ну как можно отказать? Вдруг через годы дочь скажет, что мама с папой ей всю жизнь поломали? Поэтому, получив карт-бланш от родителей, я стала учиться, а на втором курсе вышла замуж и родила ребёнка. После окончания училища у меня была возможность уехать работать в драмтеатр в Калининград или в Бийск на Алтай, но я пошла по простому пути и выбрала семью, осталась в Саратове. А 26 сентября 1965 года пришла в труппу саратовского театра кукол «Теремок». С тех в моей трудовой книжке есть только одна эта запись.

– Насколько сложным оказалось знакомство с жанром театра кукол? Признайтесь, первое время испытывали разочарование из-за того, что пришлось отказаться от возможности выходить на сцену драматического театра?

– Да, «притирание» проходило сложно, и дело не только в технике кукловождения. Нелегко было перестраиваться внутренне. Прекрасно помню, что первый спектакль, который я здесь посмотрела, был киплинговский «Слонёнок». На сцене – небольшие тростевые куклы, все актёры скрыты за ширмой. Я смотрела спектакль и думала только о том, что мне никак не получается побороть разочарование – так хотелось быть именно драматической актрисой! Но на помощь пришли старшие коллеги, прекрасные люди, которые много лет отдали театру кукол. Помню, меня вызвал к себе опытный актёр, заслуженный артист РСФСР Чижиков А. Ф. и дал мне такое наставление: «У тебя ярко выраженное амплуа характерной актрисы, но здесь, в театре кукол, ты сможешь выйти за эти рамки и получить намного больше. Здесь ты станешь и инженю, и романтической «голубой героиней», и королевой. Ты сможешь быть хоть Слонёнком, хоть царевной Несмеяной». Всё случилось именно так, как он говорил: театр кукол сразу же захватил меня. Так сложилась моя судьба в «Теремке», что здесь я переиграла всех принцесс, королев и цариц, не говоря уже о многочисленных птичках и зверушках. У театра кукол есть огромное преимущество перед драмой – тут, за ширмой, ты можешь сыграть хоть все роли сразу. Недавно пыталась посчитать, сколько ролей я сыграла в этом театре, но вскоре бросила это занятие. В одном только спектакле «Аистёнок и пугало» я играла одновременно и Аистёнка, и Воробья, и Иву. В спектакле «Чебурашка и его друзья» все три главные роли (Чебурашка, Галя и Шапокляк) были моими. Где ещё так может повезти?

– Но ведь работа кукольника – это в первую очередь тяжелый труд, требующий от актёра ловкости, виртуозности, физической силы, точной координации движений...

– Несмотря ни на какие трудности, тяжести, сложности, я получала колоссальное удовольствие именно от того, что играла роли, которые шли мне к душе. Кстати, голос у меня был очень звонкий, муж говорил, что меня слышно за десятки метров от театра. Ну не могла я тише. От удовольствия хотелось наизнанку вывернуться, вот и всё!

– Неужели все роли любимые?

– Да, я любила все свои роли. Бывало и так, что во время гастролей заболевал кто-то из актёров, и приходилось брать их роли на себя. В итоге стоишь за ширмой, держишь сразу две куклы, разговариваешь сама с собой разными голосами, потом одну бросаешь или кто-то стягивает её с руки, а ты уже бежишь со второй. Так мы не раз выручали театр. Ещё у меня была великолепная память, которая позволяла знать тексты всех пьес, реплики всех действующих лиц, и если кто-то заболевал, я без проблем брала куклу этого человека и играла его роль. Готова была выполнить всё от и до, ни разу никого не выбила из колеи незнанием текста, никогда не перепутала ни одной мизансцены. Коллеги-актёры это очень ценили, и их отношение сыграло большую роль в моей дальнейшей театральной судьбе.

– Как получилось, что вы сменили сцену на административную должность – стали заведующей труппой театра?

– На тот момент, когда в театре появилась ставка основного помощника главного режиссёра по труппе, я проработала здесь уже 25 лет. Актёры сразу предложили на эту должность меня. Наверное, оттого что я была очень жадная до работы, знала все спектакли, все декорации, реквизит и за всё очень переживала. Меня даже ругали: «Ты что, хочешь стать театральной психопаткой? Шатается декорация в этом спектакле – ну и пусть шатается». А я не понимала – как это дом может шататься, когда он должен стоять неподвижно? Поэтому я получила прямое направление от актёров, и мне, конечно, это было лестно.

Долгое время я была, как говорится, играющим тренером. Перешла на административную должность, но продолжала отыгрывать спектакли, в которых была занята. А ещё – хранила весь старый репертуар, старалась делать всё для того, чтобы не списывали спектакли, поскольку в театре в то время не было главного режиссёра, и тот репертуар, который был, нужно было беречь. И мы постоянно ремонтировали, репетировали и постепенно я вместо себя начала вводить во все спектакли других актрис. Остался только пресловутый «Кошкин дом». Никак я от него не могла отделаться! То заболел кто-нибудь, то родил, то экзамены убежал сдавать. И вот прихожу в театр, а мне говорят: «Людмила Ивановна, а вам сюрприз – вы сегодня у нас Котёночек». Или: «Вы сегодня у нас Курица». Так и подшучивали всё время. Вот совсем недавно кто-то опять заболел, и мне объявили, что надо либо играть в спектакле, либо отменять его вовсе. Но отменять – ни за что, ведь в зале аншлаг! Так что это единственный спектакль, который идёт со мной по жизни, и я переиграла в нём практически всех, за исключением трёх персонажей – Кота, Козла и Свиньи.

– Столько лет вы посвятили одному-единственному театру... Скажите, за что вы любите именно его?

– Помню то время, когда в театре шёл спектакль «Сон в летнюю ночь» – самая шикарная постановка нашего главного режиссёра. Было всего 20 или 30 показов – я ни одного не могла пропустить. Вот прихожу на очередной показ и в очередной раз собираюсь смотреть только до антракта, ведь на улице зима, добираться до дома тяжело, и так каждый день приезжаю в десятом часу. Потом понимаю, что оторваться не смогу! Пусть придётся вызывать такси, но спектакль я досмотрю до конца – настолько это было здорово.

Вспомню ещё один эпизод. Как-то на спектакль «Бременские музыканты» не пришёл один актёр, и все ребята собрались и вышли из положения настолько виртуозно, что у меня просто истерика случилась. Я плакала от восторга, я гордилась, что работаю с такими артистами, которые смогли так блестяще выйти из сложной ситуации. До сих пор, когда рассказываю, меня душат слёзы. Это всё о том, за что и почему я люблю этот театр.

– Вы стараетесь как-то влиять на атмосферу в театральном коллективе? Может быть, у вас есть рецепт сохранения хорошего настроения?

– Профессия артиста очень специфична и тяжела. Нельзя, чтобы актёр здесь, в театре, был в плохом настроении. И я пытаюсь, насколько могу, поддерживать их дух и очень хочу, чтобы они и сами друг друга всегда поддерживали. Мне не нравится, что они между собой не дружные. Мы были дружнее. Когда мы делали разбор спектаклей, мы страшно ругались, но в целом дружили очень. Они же другие. Талантливее, начитаннее, театральнее и виртуознее, чем мы. Но я бы хотела на­учить их главному – бескорыстному отношению к театру, к работе и, главное, научить состраданию. Ведь время, в которое мы живём, очень тяжёлое. Горе всегда где-то рядом с радостью – из этого состоит жизнь. Важно уметь сопереживать, вовремя подать руку, когда это нужно человеку. Как говорится, «с миру по нитке, а голому рубашка». Моя мама часто использовала русские поговорки. Сколько в них мудрости! Хотелось бы, чтобы молодые актёры тоже поняли это и пошли по этому пути.