Возвращение «спящей красавицы»
Высокую крышу кирхи видно издалека – километров за десять до того, как на обочине появляется синий указатель с названием села Зоркино. У поворота с трассы установлен высокий стенд с изображением грандиозного храма. Дорога, ведущая к селу, может стать значимой частью туристического комплекса: вот только асфальт, некогда покрывавший это направление, способен привлечь не столько любителей старины, сколько искателей экстремальных впечатлений. Восстановить старинную кирху задумал (и полностью оплатил работы) бизнесмен из Старого Оскола Карл Лоор, председатель совета директоров крупной строительной компании. Его отец ребенком был депортирован из Зоркино (бывшей немецкой колонии Цюрих).
«Глаза боятся, а руки делают»
Территория кирхи занимает целый квартал в центре села. Напротив – местный центр шопинга, магазин с выцветшей вывеской «Идеал», на соседней улице – школа и сельсовет. Храмовый сквер огорожен черным кованым забором. Визжит пила, рабочие подрезают и укладывают тротуарную плитку. Газон укрыт белой пленкой, у ворот зеленеют кустики туи.
Прораб Валерий Ламсков приехал в Зоркино из Старого Оскола. Неизвестно, все ли прорабы в Белгородской области так интеллигентны, но речевых оборотов, составляющих большую часть речи саратовских строителей, от него услышать не довелось. Валерий не прогоняет любопытствующих корреспондентов, приехавших без приглашения и предупреждения, и проводит полноценную экскурсию по зданию – причем можно задавать дополнительные вопросы, фотографировать и трогать детали руками.
В вагончике-бытовке (как говорит Валерий, «в прорабке») на стенах висят плакаты, изображающие первоначальный вид здания. Оно было не просто в запущенном состоянии – целую неделю пришлось выпиливать росшие внутри деревья. Работы начались летом 2013 года: белгородцы подняли башню, задний и боковые фронтоны, восстановили арочные окна на первом этаже, крышу над библиотекой. Внутреннюю отделку начали в июле прошлого года.
Как сказано на сайте Wolgadeutsche.ru, посвященном истории поволжских немцев, лютеранская церковь в немецкой колонии Цюрих была построена почти с самого момента основания колонии в 1767 году. В 1877-м взамен деревянного здания возвели каменный храм в неороманском стиле. Здание было рассчитано на 900 мест. Орган для церкви заказывали в Германии. В середине 1930-х церковь была закрыта, здание использовалось под зернохранилище, затем здесь располагалась мастерская, еще позже – клуб и кинотеатр. В 1992 году здание сгорело. Саратовские фотографы, часто снимавшие живописные руины, прозвали разрушенную кирху «замком спящей красавицы».
Если приглядеться, высоко вверху на стенах можно заметить границу старой и свежей кладки: у нового кирпича немного ярче цвет. Как рассказывает прораб, кирпич изготовили в Энгельсе по спецзаказу: по технологии позапрошлого века использовалась глина определенного сорта и применялся особенный обжиг. Бетон и песок для стройки возили из Балакова, облицовочный кирпич – из Подмосковья.
Непосредственно в Зоркино никаких стройматериалов не производят. Человек пять местных жителей приняли на объект в качестве подсобных рабочих. Большинство строителей приезжают вахтовым методом из Старого Оскола на две-три недели. Как говорит собеседник, рабочие треста (так они называют компанию, давно имеющую форму акционерного общества) привыкли к командировкам. Поначалу строители жили в палатках на территории кирхи. К завершению работ приехали дополнительные сотрудники – сантехники, электрики, озеленители, теперь белгородцы снимают одну из многочисленных гостиниц, стоящих вдоль трассы.
Особенных требований к вероисповеданию строителей, желающих потрудиться над зданием лютеранского храма, не предъявляли. «Лишь бы профессионал бы хороший, а бог-то – один», – пожимает плечами собеседник.
Внутри церкви отделка уже завершена. Девушка отмывает узкие окна с резными рамами. У стен выставлены зачехленные скамьи для прихожан. Приятно пахнет деревом. Деревянные хоры (второй ярус) и лестницы изготовили на деревообрабатывающем предприятии, входящем в состав треста. На своем же предприятии в Старом Осколе сделали витражи. Латунные люстры заказывали в специальной мастерской в Воронеже. Храм восстановлен по подлинным чертежам полуторавековой давности. Были изменены только некоторые решения в отделке – например, вместо известковых напольных плит положили гранитные. «В алтаре здесь лепнина. Можно было пойти легким путем и заказать изделие из пенопласта, но мы решили, что старина должна быть стариной»,– рассказывает прораб. Декоративные элементы вылепили вручную по специальным лекалам и вытянули раствором из песка, извести и цемента (в девятнадцатом веке именно так все и происходило, только без цемента).
«В жилом строительстве используются типовые проекты, а здесь всё – штучное, приходилось думать, искать верные решения», – говорит Валерий. На вопрос, что было самым сложным при реконструкции, отвечает: «Глаза боятся, а руки делают».
Поднимаемся на второй ярус, где будет стоять орган. Его заказали в Германии и пока хранят в Старом Осколе. Инструмент не терпит пыли, поэтому его установят перед самым открытием кирхи. Валерий разрешает подняться на колокольню, «если не боитесь». Здесь, в технических помещениях, лестницы металлические и, действительно, страшно крутые.
С собой прораб носит целую коробку ключей и тщательно запирает каждую дверь. Как он объясняет, «задраивать люки» нужно, чтобы школьники не пытались самостоятельно покорить местные высоты. По словам Валерия, воровства строители не боятся: «У нас не утащишь – по периметру видеокамеры и охрана».
«Вот это внутренний механизм часов», – провожатый указывает на торчащий из стены невзрачный металлический цилиндр. Часы и колокола изготовили в австрийском городе Инсбрук. Надпись на цилиндре сообщает, что литейная мастерская занимается производством техники для храмов с 1599 года. Звонаря в реконструированной кирхе не будет – работой колоколов и часов управляет компьютер. По этой же причине колокола не будут раскачиваться, как при ручном звоне: к каждому колоколу снаружи прикреплен специальный молоток, который по команде программы ударяет в металлическую стенку. «В воскресенье на 12:00 запрограммирован перезвон. Каждые полчаса колокол отбивает один удар, каждый час – точное время, а с 20:00 до 8:00 – ночной перерыв. Местные жители довольны, говорят, что теперь дома часы не нужны», – рассказывает Валерий. Впрочем, если туристы захотят позвонить вручную, это вполне можно устроить – у колоколов есть и обычные языки.
Над колокольной перекладиной начинается пожарная лестница, уходящая вверх в темноту, под крышу башни. Крыша металлическая, в ней протянуты тонкие трубы – современная капельная система пожаротушения.
Как говорит Валерий, над восстановлением храмовых объектов он работает не впервые: раньше он реконструировал православные церкви. «В православных церквях основная сложность в том, что нужно сохранить или восстановить росписи на стенах. Здесь стены белые, зато много деревянных деталей».
В алтаре установят три образа, они еще стоят запечатанные. Возможно, в кирхе будет пастор, но строители не припомнили, чтобы сюда приезжали священнослужители.
В комнате за алтарем планируют сделать музей. Экспонаты лежат в коробках – тщательно завернутая в бумагу стрелка старинных часов, висевших на башне полтора века назад, остатки часового механизма, кованые гвозди и другие детали, найденные при реконструкции. Справа от алтаря расположится библиотека. Валерий открывает дверцу новенького шкафа – из Москвы уже пришли книги об истории поволжских немцев и строительстве кирхи в Зоркино. Спрашиваю, будет ли там глава о тех, кто проводил реконструкцию здания? «О нас-то чего писать, мы простые смертные», – отмахивается прораб.
По словам Валерия, сюда нередко приезжают туристы – не только саратовские и энгельсские любители краеведения, но и потомки поволжских немцев из Москвы и Германии. «Приезжал человек из США. У него бабушка и дедушка родом из соседнего села Васильевки. Сам он по-русски не говорит, общался через переводчика и осмотрел здесь все уголки». Как говорит Валерий, проводить экскурсии для гостей «приятно, но иногда времени не хватает» – вот как сейчас: прорабу нужно срочно подключать электрику. Для восстановленной кирхи протянули отдельную электролинию и газ, установили котельную, пробурили скважину. Фонд «Цюрих-Зоркино» берет на себя расходы по содержанию объекта на 49 лет.
Предполагается, что кирха станет не столько религиозным, сколько культурным и туристическим объектом. Рядом достраивают двухэтажную гостиницу на 13 номеров, один из номеров приспособлен для людей с ограниченными возможностями. Здесь сделаны широкие дверные проемы без порожков, установлены раздвижные двери, санузел оборудован поручнями и низкими смесителями. На полу в гостинице настелен ковролин. Чтобы не запачкать напольное покрытие, рабочие разуваются и ходят по коридору в чистых носках,–саратовцев, знакомых с нравами местных отделочников, этот факт может глубоко потрясти. В ответ на мое удивление белгородский бригадир только руками разводит:
«А как же иначе? Ведь каждый уважает свой труд и труд другого».
Как большая история прошла через маленькое село
Во дворе сельской школы стоит десяток велосипедов – на них приезжают учителя и ученики, живущие в соседних деревнях. Расстояние между населенными пунктами меньше норматива, установленного министерством образования, в таком случае школьный автобус не положен. Вдоль фасада школьного здания растут рябины, усыпанные празднично красными ягодами, газон украшен цветами, вырезанными из пластиковых бутылок (оригинальный декор придумала педагог группы продленного дня).
Как вспоминают учителя, после пожара разрушенная кирха, стоявшая в центре села, выглядела, конечно, неприглядно, «но там быстро выросли деревья, и ничего не стало видно». Каждую весну школьники проводили на храмовой территории субботники, вычищая оттуда мусор. Учителям приходилось следить, чтобы мальчишки не лазали по развалинам: по селу ходила легенда о том, что между кирхой и соседними домами существует подземный ход, – и местные пацаны регулярно пытались эту версию проверить.
Краеведческие сведения о Зоркино собирает учитель истории Людмила Боярская. Как рассказывает Людмила Николаевна, старожилов в селе осталось очень мало: на это повлияла и депортация немцев 1941 года, и репатриация 1990-х годов. Зато в Зоркино приехали многие русскоговорящие соотечественники, спасавшиеся от войны и притеснений в Киргизии, Узбекистане и Казахстане.
По словам учительницы, несколько лет назад ей удалось поговорить с пожилой уроженкой села Зинаидой Циммерман. Бабушка (к тому моменту ей было уже около 90 лет) поделилась воспоминаниями о выселении немцев. В 1941 году Зинаиде было 25 лет, у нее росли трое детей. По словам старушки, жителей села согнали на Волгу и трое суток держали по пояс в воде, угрожая расстрелом. Затем колонистов погрузили на баржу, отправили в Вольск и дальше на поезде в Сибирь. Старших детей у Зинаиды отобрали, больше о них она ничего не слышала, с ней осталась только младшая дочь.
В школе сохранилась видеозапись беседы с женщиной, которую в 1941 году направили работать в опустевшее после депортации село. Во время войны она была студенткой сельхозтехникума. Немцев выселили в августе. Студенток прислали в ноябре. В домах лежали вещи, как будто только что оставленные хозяевами, бегали кошки и собаки, мычали коровы – но на три села остался единственный житель – старичок в деревне Васильевка. Как вспоминала женщина, закрома были полны зерном, которое люди успели убрать до выселения. «Сколько лет потом я работала агрономом, но такого зерна мне вырастить не удалось», – говорила собеседница краеведов.
В книге исследователя Андрея Райта, посвященной истории поволжских немцев, школьники нашли старую карту Цюриха и наложили на современное село. «Улицы остались те же, сохранилось кирпичное здание школы – дети продолжали учиться в этом помещении до 1975 года, стоит и учительский дом, построенный из красного кирпича», – рассказывает Людмила Боярская. В соседней Золотовке растут яблоневые и черешневые сады – на том же месте, где когда-то сажали плодовые деревья колонисты. В окрестностях села есть Табачное озеро: выращивание табака было особой отраслью в местных колониях, порой эта культура приносила больше прибыли, чем пшеница. Во время Первой мировой войны по призыву местного пастора жители пожертвовали весь урожай табака для нужд фронта.
