Задометр, боевая моль и другие инновации

Ничего нового я вам не открою, други мои, но все равно скажу: быстро летит время. Вроде совсем недавно провожал я внука за границу, волновался, как он там через границы будет переходить (а он мне всё одно твердил: «У меня шенген»), и вот он вернулся.

Агент разведки Лихтенштейна

Вернулся загоревший, похудевший сильно. И я сразу, что называется, в лоб, задал вопрос, который не давал мне покоя:

– Тебя завербовали?

Он только отмахнулся:

– Шесть разведок сразу, включая секретную службу Лихтенштейна. Там, дед, тридцать шесть тысяч жителей и каждый второй – агент.

«Шутит», – понял я. Плохие, однако, шуточки. За них можно и загреметь. Но успокоился и сразу спросил о том, что волновало меня в последние дни:

– Как там Европа, захлестнула ее волна мигрантов?

– Ты что это, дед, заговорил, как телевизор?

– И что с того, что я из телевизора слова умных людей повторил? Нас – прогрессивную общественность – волнует этот больной вопрос, грозящий крахом Европейскому союзу.

– Сильно волнует? И вся ли прогрессивная общественность встревожена, весь ваш Провальный тупик?

«Это он опять шутки шутит», – догадался я.

Внук тем временем решил тему развить:

– Скажи-ка мне, старый, – (обращение меня покоробило, но я смолчал), – а то, что на коттеджах котлованы мигранты роют, вашу общественность не тревожит? Что вы вечно в чужой огород подсматриваете, а в своем всё засрано-запущено?

Мне опять пришлось обидеться за клевету в адрес наших огородов, хотя правоту внука я не мог не признать. Да, запущено, а где воду-то взять на полив, коли водопровод уже шестой год чинят? И насчет коттеджей он прав. У нас их развелось – коттеджей в смысле. Три развалюхи под стройки снесли, еще три сами сгорели, хорошо хоть людишки выскочить успели. И в том он прав, что работают на стройках, как бы сказать помягче, наши братья по экономическому союзу. Таджики то есть. Но скоро всё исправится.

– Сам через чужой забор не заглядывай, таджики там или узбеки. Вот, слушай: известный депутат Дегтярев Михаил Владимирович, он еще от ЛДПР на мэра Москвы выдвигался, чуть твоего Навального не опередил (в действительности М. Дегтярев набрал 2,86 процента. – Прим. ред.), такую богатую идею предложил... Не зря же он (титул я зачитал по книжечке своей заветной, ибо просто так не запомнить) заместитель председателя комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям.

– Не томи, дед. Я, конечно, в Италиях расслабился немного, но уже внутренне готов любую ахинею услышать.

– Сам ты ахинея, недоразумение в нашем славном роду, – я всерьез разозлился, потому как предложение товарища Дегтярева мне шибко нравилось. – Только православных и знающих язык...

– Что только православных? – опять непочтительно перебил он меня, всякую культурность потерял в своих заграницах.

– Пускать только православных, – я вновь обратился к своей тетрадке: «С мигрантами должна работать формула: исповедуешь православие, знаешь или уже выучил русский язык? Приезжай работать. Понравилось работать? Оставайся жить».

– Уточнить хочу: сначала православие, а потом уже русский язык, так? Православные таджики – это круто. Богатая идея.

Удовлетворенный, я сделал вывод, что внук одобрил предложение товарища Дегтярева.

Нам и не надо

Помолчали. Потом внук спрашивает:

– Всё хотел узнать: как тут без меня ипортозамещение проходит? Всех ли утят уморили, всех ли гусей закопали, все ли яблоки пожгли?

– Подкалываешь всё? Наше импортозамешение перешло на новый уровень. Во-первых, укрепили рубежи нашей необъятной родины. Ни одна мышь не проскочит.

– А чего здесь ей делать, если здесь жратва скоро кончится? И про укрепление границ слышал, вон в Ростове четыреста килограммов еды на таможне сожгли. А оказалось, не той еды. Но давай лучше про новый уровень, мне реально интересно.

– Лес рубят... – это я про Ростов. – А новый уровень в том, что мы решили не только от импортной еды отказаться. Вот слушай – не буду от себя излагать, чтоб не попутать, цитатку зачитаю: «Министерство промышленности и торговли подготовило проект постановления правительства, запрещающего господрядчикам использовать импортную технику – бульдозеры, катки, грейдеры, экскаваторы, автобусы, троллейбусы, грузовики, автокраны и уборочную спецтехнику. Покупать эти товары госзаказчикам запрещено уже более года. Минпромторг хочет распространить запрет и на наем подрядчиков». Понял?

– Понял, понял, – отвечает мне внучек. – Это значит, если какой чин заказывает такси, то непременно просит, чтобы прислали ему «семерку», а уж если совсем большой начальник, то «Калину» требует. «Ой, стоит «Калина» в поле у ручья», – ни с того, ни с сего запел он. – Дед, ты на стройке давно был? На настоящей, большой?

Я пожал плечами.

– Значит, не был, а там вся техника сплошь импортная, разве что КамАЗы наши. И что теперь – встанут стройки века? И что твои умники из минпрома скрывают под словами «уборочная спецтехника»? Бобкэты, наверное? Знаешь, это тракторы такие маленькие: они и улицы метут, и бульдозеры, да всё что хочешь. Что теперь, сжигать их будем?

Бобкэты эти самые я видал, верткие машины и действительно на всё способные, но что же, нам теперь идти на поклон к империализму? Потому ответил сурово:

– Обойдемся и без них. И скажи-ка мне, кто здесь на поселке улицы убирает, ты хоть раз видал такое?

Внук, чуть подумав, согласился:

– Не видел. Даже гастарбайтера с метлой не видел. Наверное, оттого что они еще православие не приняли. А так в целом ты прав, дед, не убирались здесь со времен татаро-монгольского нашествия, и не надо.

Я про нашествие не понял, может, он соседа Рената имел в виду, но спорить не стал. Мусор мы и без всяких бобкэтов до оврага донесем. Но на всякий случай сменил тему:

– Вот слушай, еще с одним замечательным предложением выступил товарищ Евтухов Виктор Леонидович.

– Это еще кто такой?

– Стыдно не знать. Товарищ Евтухов – заместитель министра промышленности и торговли. И предложил он упростить процедуру утилизации нелегальных меховых изделий.

– И каким же способом? Хотя я уже догадываюсь, на другое они ведь не способны. Но рассказывай, вдруг я ошибаюсь.

Я прочитал дословно из своей тетрадки: «Уничтожение – это единственный верный путь для борьбы с тем товаром, который поступает нелегально. Думаю, в перспективе решение будет примерно такое».

– Ты ничего не перепутал? Товарищ, как ты говоришь, Евсюков, нет, Евтухов он, где работает? Министерство промышленности должно заботиться о производстве, министерство торговли – о торговле. А это какое-то министерство уничтожения получается.

От досады я аж онемел. Как же я сам не мог догадаться? Министерство уничтожения! Я бы в свой роман непременно это вставил. (Евдоким, по всей видимости, имеет виду утопию «Провальные тупики – 2032». – Прим. ред.) Внук тем временем продолжал:

– А могли бы Якунину отдать в шубохранилище. И ведь не жалко людям сжигать – ведь кто-то работал, шил эти шубы, а они – на костер. Можно же было по-другому поступить – отдать все эти шубы моли на съедение. Представляешь, до каких размеров она разъестся? Страшное дело.

– Зачем нам такая моль? – высказал я свое недоумение.

– Как зачем? Отдать ее товарищу Рогозину, он ее на врагов будет натравливать. Ахтунг! Ахтунг! В небе боевая моль!

«Опять издевается», – понял я и, чтобы прекратить его пустую болтовню, отрезал:

– Не надо нам ихних шуб! Нам и ватников хватает. Носим круглый год, не снимая, и ничего с нами не делается. Пар костей не ломит. И потом, не жили хорошо – не хрен и начинать.

– Такая твоя философия? – переспросил внук.

– Да, и горжусь этим.

Он только вздохнул. Но зря я это сказал, что пар костей не ломит, – тут же вступило в спину. Кряхтя, я встал с табуретки. Согнувшись, прошелся по комнате.

– Болит? – участливо спросил внук.

– Болит, – сознался я. – И в поликлинике нашей не могут ничего сделать. Да что там, врачиха только из института, не знает ничего. Вертихвостка крашеная!

– Да не кипятись ты так, всегда есть выход. Обычный человек может обратиться как к заграничным банкам, так и к заграничным врачам, в случае если он не доверяет отечественным организациям здравоохранения.

– Это кто же сморозил? – начал я запальчиво и осекся, вспомнил вдруг, кто сказал эти слова. И внук тут же подтвердил мою догадку:

– Это, дорогой дедушка, сказал Владимир Владимирович Путин. Мол, чиновникам обязательно лечиться здесь, а вот обычный человек – ну и далее по тексту. Съездил бы в Карловы Вары, что ли, как простой обычный человек.

– Владимир Владимирович не меня имел в виду, а обычного Кобзона Иосифа Давидовича, а нам заграница без надобности. Сказал же тебе – не жили хорошо, нечего и начинать.

– Наверное, очень приятно руководить таким народом, которому ничего не надо, который хорошо жить категорически не хочет.

К чему он это сказал, я не понял.

Всякая мелочь и запретные дары

– Может, еще что у вас происходит, а то как-то мало новостей? – прервал внук наше молчание.

– Ничего не происходит.

– Ну а по мелочи? Народный губернатор ваш, Соломоныч, Ландо имею в виду.

– Валерий Васильевич неустанно заботится о народе, строит мосты и дороги, а Ландо эти дороги хвалит.

– Странно было бы, если бы не хвалил. Искренне хвалит, с душой?

– С душой, понятное дело. Вот послушай: «Я проехал по дорогам Ростовской области, Волгоградской области и Краснодарского края. И во многих случаях, особенно когда был в Волгоградской области, обратил внимание на то, что там совершенно другая ситуация на дороге. Когда собственным задом всё прочувствуешь, понимаешь, насколько саратовские дороги лучше волгоградских и других регионов России».

– Согласен, – удивил меня внук своим ответом. – Если задом мерить качество дорог, да еще если ехать на «Крузере», то наши дороги лучшие в мире. Если же включить другие органы, кроме задницы, то другая картина получится. Надо бы Ландо прибор запатентовать для измерения качества дорог – «задометр» называется. И шкала измерений такая: почти ж*па, ж*па, полная ж*па.

– Хватит ругаться, соседи же услышат.

– А то они таких слов не слыхали.

– Не в словах дело, а в том, в чей адрес они сказаны. Донесут на тебя, и пойдешь под суд – за оскорбление.

– Кого оскорбление? Зада?

Спорить с ним не имело смысла, и я поспешил переменить тему:

– А еще у нас в центре памятную доску повесили – какому-то Булгакову. (Дремучее незнание нашим автором отечественной литературы не раз отмечалось редакцией.)

– Знаю, видел. Тут один известный блогер, отвлекшись от своих профессиональных дел, практически забросив дело Гиппократа, написал, что у этого барельефа будут останавливаться толпы туристов. Я бы добавил: останавливаться будут в глубоком изумлении. И спрашивать друг друга: кто это? Если молодой Булгаков, то при чем здесь какой-то кот? Кто эта круглолицая дама в верхнем углу? Его жена? Я вообще бы все памятники последнего времени собрал в одно место – жандарма этого мелкого, брандмейстера, Гагарина, конечно. И устроил бы в этом месте парк ужасов. Вот туда бы туристы реально пошли.

Я ничего не понял, потому в разговор встревать не стал.

Внук вдруг спохватился:

– Я подарок тебе привез, – и протянул цветастый пакет. Я с подозрением заглянул внутрь. Потом достал коробку круглую и сверток. В свертке на ощупь чувствовалось что-то твердое.

– Кирпич, что ли? – с сомнением спросил я.

– Кирпич? Какой кирпич? Сыр, пармезан называется.

От испуга я выронил сверток и чуть не перекрестился.

– Да как ты мог в приличный дом такое привезти?! И почему он твердый такой? – я поднял с пола сверток. – Не укусишь. Небось купил деду что подешевле, лежалый кусок?

– Эх, темнота, пармезан таким и должен быть, его не кусать надо, а в спагетти натирать.

– Спагетти... Не знаю я никаких спагетти, не жили хорошо...

– Ну, завел опять свою волынку. Попробуй хотя бы.

– А в коробке что? Хамон?! – я огляделся, проверил, задернуты ли шторы.

– Не с твоими зубами хамон жевать. – ответил мне этот наглец. – Это сыр камамбер.

Я опять чуть не перекрестился.

– Да ну тебя, – пробурчал внук, – временами ты становишься совсем невменяемым. Как твой телевизор.

– Жениться-то не надумал? – со скрытым злорадством перебил я его.

– А что, боишься, что не приглашу? Не бойся, не забуду.

– Я не об этом. Провериться не забудь. Как пишет в своем законопроекте чеченский депутат товарищ Селимханов Магомед Саламович, всех желающих вступить в брак надо обязать сдавать справку с результатами анализа на СПИД.

– Я государство и депутатов в свою постель приглашать не намерен, – отрезал он и, не попрощавшись, ушел. Я посидел на табурете. Непреодолимо тянуло к холодильнику, отведать, чем же хотят нас отравить наши геополитические враги.

Решил так: съем кусочек сыра, а потом замолю грех на углу нашего тупика и Пятой Поперечной улицы – мы там с мужиками расчищаем площадку, чтобы установить памятник дорогому товарищу Сталину, Иосифу нашему Виссарионовичу.

От редакции. В августе, самом его конце, мы опубликовали очерк-утопию нашего постоянного, но нештатного автора Евдокима Верных-Взглядов. И хотя Евдоким описывал события отдаленного будущего, 2032 года, многое на удивление быстро сбылось. Впрочем, мы и раньше догадывались, что старик не так прост, как хочет казаться. Он вроде как политолог из народа, смотрит практически без отрыва телевизор, записывает в специальную тетрадку умные мысли мудрых людей, включая депутатов Госдумы, просвещает соседей по поводу наших дальнейших побед. Но бывают у него и прозрения, бывают даже сомнения в выбранном – не им, конечно – курсе. Вот только его внук портит общую картину: строптивец вечно спорит с дедом, смеется над начальниками, страшно подумать, даже над самим министром Мединским. Но Евдоким рук не опускает, уверен, что сможет переубедить своего оппонента. Их извечный спор и стал темой новых заметок ветерана политологии.