Роман Павленко: Мы все потихоньку перемещаемся в интернет

Безусловно, школа и высшие учебные заведения прежде всего должны давать знания, учить. Но не менее важна и воспитательная функция, формирующая интересы и нравственные принципы учащегося. О том, как выглядят и чем интересуются современные студенты-филологи и журналисты, мы узнавали у Романа Павленко – заместителя директора по воспитательной работе и связям с общественностью Института филологии и журналистики СГУ.

– Роман, расскажите, в чем состоит ваша работа.

– Что касается работы со студентами, то в большей степени это внеучебная деятельность, организация работы студенческого совета в институте и интеграция этой работы в университетскую жизнь плюс огромное количество различных дел и мероприятий. Это помощь студентам с их инициативами, развитие проектов в институте, которые тоже так или иначе имеют отношение к учебной деятельности. Наконец, сюда же входит работа с кураторами и тьюторами.

– А как, каким образом может оцениваться воспитательная работа?

– Существует много разных критериев. Во-первых, занятость студентов в проектах университета. Моя задача, соответственно, заключается в том, чтобы мотивировать их, чтобы они принимали участиях в мероприятиях, акциях, форумах, семинарах, встречах, организованных институтом и университетом. Другой момент – участие в работе студенческого совета. Каждый год проходят конкурсы на определение лучшего студсовета. Соответственно, результаты его также дают представление о работе и активности студентов. ИФиЖ регулярно входит в тройку лучших по университету.

Нужно понимать, что эта работа – не только моя инициатива и сфера исключительно моей ответственности. Все планы обсуждаются с директором института, мы продумываем, насколько всё это будет полезно и интересно. Поэтому когда студенты побеждают или занимают призовое место в каком-нибудь конкурсе, то это не только их успех, но и оценка моей деятельности и деятельности любого ответственного за работу с учащимися.

– Если сравнивать свое общение и взаимодействие с нынешними студентами и то, какими вы сами были студентами, можно сделать вывод, как они менялись и меняются?

– Сегодня принято говорить, что студент не тот, что не читает, ленится, сидит за компьютером. Я сам в принципе не могу сказать, что был гиперактивным в студенческие годы, общественная деятельность проходила мимо меня, хотя был определенный интерес к университетским молодежным СМИ. Когда мне пришлось окунуться в специфику работы и понять, насколько это серьезно, я сильно удивился. Я понял, что всё это очень важно и ответственно, какая воля должна быть у студентов, чтобы всем этим заниматься. Например, девочки, которые совсем недавно окончили второй курс, организовали проведение в институте «Тотального диктанта». И это только одно из мероприятий – ситуативное, в общем-то. В течение же года реализуется порядка 15 разных проектов. И это не разовые акции: понятно, что можно дать добро на создание киноклуба, но нужно ведь продумывать, какие фильмы показывать, что сделать, чтобы куратор не сидел один в аудитории перед проектором. А в идеале должна привлекаться аудитория, выходящая за пределы института и университета. Наши студенты успешно с этим справляются. Да и странно говорить о том, что родившиеся в 1996 году выглядят вот так, а в 1987-м – вот так. Всё зависит индивидуально от человека, от того, насколько он активен и пытается реализовать свои интересы.

– Но о молодом поколении говорят и то, что оно чрезмерно прагматично. Не приходилось ли сталкивать с тем, что молодые люди изначально заточены под это? Например, на готовность работать в желтой прессе и писать заказные материалы, если мы говорим про журналистов.

– Такие люди существуют везде, в любой точке земного шара и в любом вузе. Но лично мне не приходилось сталкиваться с ними за время моей работы. Бывают иные случаи: когда к нам приходит абитуриент в «розовых очках» и думает, что профессия журналиста гиперпрестижна. В какой-то мере это действительно так, но они не представляют, какая в свою очередь это адская работа и в физическом, и в интеллектуальном плане. Приходится им объяснять, что всё не так просто. Но желание творить у них всё равно не пропадает. Разумеется, я говорю сейчас о тех, кому это интересно, а не о тех, кто тянет лямку. Такие тоже всегда присутствуют, как и везде. В общем, я не могу сказать, что среди тех, кто приходит в институт, много карьеристов.

– А многие ли абитуриенты действительно хорошо представляют, что такое профессия журналиста? В свое время, когда я учился в Школе юного журналиста, многие тогдашние школьницы написали в анкетах, что хотят двинуться в это русло, потому что они общительные. Но общительность, мягко говоря, еще не залог успеха.

– Да, наверное, большинство абитуриентов, приходящих к нам поступать, очень идеалистически смотрят на профессию журналиста. В Школе юного журналиста сейчас, кстати, проводится много встреч с практикующими журналистами. Это, наверное, не столько мастер-классы, сколько обмен опытом. Профессионалы стараются раскрыть глаза, говорят, что журналистика – это нелёгкий труд. Но мне кажется, что ребята слушают их, но не верят до конца и продолжают немного идеалистически всё воспринимать. А потом, когда сталкиваются с профессией лицом к лицу, пугаются, что не сдюжат, не выдержат это физически. Но большинство преодолевает эти трудности.

– Вечный вопрос: должен ли студент работать по специальности во время учебы и если да, то с какого времени?

– Поскольку сегодня мы имеем трехуровневую Болонскую систему (бакалавриат – магистатура – аспирантура), мне кажется, что раньше третьего курса лучше не начинать работать в той же журналистике. Вернее, как... Вы прекрасно и сами знаете, что есть множество псевдожурналистских изданий, куда студентов с большим удовольствием берут, поскольку могут им не платить или платить совсем мало. Бакалавр начинает думать, что он уже в профессии, состоялся, зачем ему продолжать учиться...

– Как молодые актеры, которых позвали сняться в сериале.

– Да. А на выходе часто получается, что им попользуются, а потом он станет ненужным либо на просьбу об увеличении зарплаты или гонорара услышит всё, что думают про его уровень. Так что первый или второй курс – это рано, очень рано. Третий – куда ни шло. Собственно, на третьем курсе студенты проходят производственную практику в средствах массовой информации на протяжении достаточно продолжительного времени – в конце лета и в сентябре. Многие остаются работать, совмещая с учебой. Кстати, любопытный факт: часто студенты, переходящие на заочное отделение, уходят, не потому что журналистика не позволяет им учиться, а потому что возникает ситуация с острой нехваткой денег, например, трудности в семейных вопросах. Поскольку в журналистике новичку не очень легко пробиться, они идут в официанты, промоутеры... Те, кто горят профессией, все равно выбираются обратно.

Вредно или полезно работать студенту? Работать в принципе всегда полезно. Но мы пытаемся объяснить, что овладеть журналистским ремеслом не сложно. А быть журналистом – это не только уметь писать текст, это иное. Это особая культура общения, высокая культура мысли, большая ответственность, в первую очередь социальная, и этому мы учим на протяжении всего времени в вузе.

– Есть еще один вариант: студенческие СМИ, которые, с одной стороны, позволяют оттачивать навыки в журналистике, с другой – оставаться на виду и в системе вуза. Могут ли они служить своего рода стартовой площадкой для журналиста? И в какой момент бакалавру следует переходить со студенческих СМИ на внешние?

– Этот момент наступает, когда бакалавр получает диплом. Тут всё логично: он идет работать в профессию.

Конечно, можно сказать, что студенческие СМИ являются в какой-то мере стартовой площадкой, потому что студент создает и отстаивает свой продукт и не делает это в стол. Например, наша программа «Мне нравится!» шла сначала на ТВЦ, а потом перешла на ГТРК. Студенты делают передачу качественно, потому что им это интересно, плюс это ответственность и то, что работает на их репутацию. Несколько ребят, начинавших в этом проекте, были замечены и приглашены на работу в другие СМИ.

– Кстати, проект «Мне нравится!», у истоков которого вы стояли, носит развлекательный характер и острых тем, кажется, не касается. Вы сами относите его к развлекательному жанру?

– Я считаю его познавательно-развлекательным. Конечно, он не имеет никакого отношения к политике, экономике, ко всем этим серьезным темам, которых и так везде хватает. На самом деле ощущается, что ниша не заполнена именно таким продуктом. Может, я ошибаюсь, но я считаю, что работать в формате информационной заметки или новостного сюжета не так уж сложно – можно поставить голос и поработать над дикцией, хорошо знать текст, чтобы записать стендап, приехать, увидеть и понять, с кем писать интервью – на этом, собственно, журналистика заканчивается. Ты информируешь и транслируешь.

В случае же с проектом я хочу, чтобы студенты проявили себя с творческой стороны, проявили свой потенциал, раз уж они к нам прошли через сито отбора. И, я думаю, это очень важно, потому что потом профессия их вряд ли научит таким вещам. Когда человек уходит в редакцию, он, как правило, начинает вариться в информационном котле и часто в нем остается из-за внутренней лености. А мне хочется, чтобы студенты понимали, что журналистика – это не только информация, но и аналитика, что в первую очередь это люди и открытия, а не фиксация жизни.

– Во время моей учебы в Школе юного журналиста к нам приходил Александр Динес и проводил анкетирование, чтобы узнать, кого бы мы хотели увидеть в программе «Маркиза». Как вы думаете, кого написали практически все? Сергея Безрукова. Это было несколькими годами позже выхода на экраны «Бригады», ставшей культовой лентой для моего поколения. А кто герой нынешней молодежи? Входят ли туда журналисты? Или, может, у нас просто эпоха без героя?

– Что значит «эпоха без героя»? Может, просто герой немного размытый? В моей лично жизни никогда не было кумира – ни актера, ни музыканта, ни ученого. Мне кажется, это какая-то пагубная идея – выделять героя своего времени.

Кто герои нынешних журналистов? Это по-прежнему Познер и Парфенов как всеобщий идеал. Мало кто смотрит ТВ – модно стало говорить «Я не смотрю телевизор». Все в интернете, и приходится их заставлять смотреть телевизор. А ТВ нельзя игнорировать, если находишься в профессии. Хотя я и сам смотрю его редко, что уж говорить. У меня дома даже нет телевизора, мы все перемещаемся потихоньку в интернет. А они – те, кто моложе на 10 лет – уже все в интернете.

– Заместитель министра обороны РФ Николай Панков в письме депутату Мосгордумы Кириллу Щитову, ранее предложившему ввести антиреволюционный спецкурс в рамках военной подготовки, в свою очередь предложил обучать противодействию «цветным революциям» студентов всех направлений, а не только учащихся военных кафедр и военных вузов. Как вы относитесь к этой инициативе?

– Когда я прочитаю это предложение, тогда смогу оценить, что это может значить. Пока же не знаю, как и кто будет реализовывать эту инициативу и каким образом это будет внедрено (в качестве элемента патриотического воспитания, как вариант?). Вокруг нас всегда очень много разных предложений. Главное, чтобы они были реализованы грамотно, с учётом способов восприятия информации современными студентами.

– Иерей Святослав Шевченко в своем ЖЖ (svyatoslav.livejournal.com) высказал мнение: он считает, что эта инициатива может вызвать прямо противоположный эффект, когда молодые люди, напротив, могут заинтересоваться революционным движением. Мол, не будите лихо, пока тихо.

– И что же, курсы истории тоже тогда отменять? Там и о революциях рассказывается.

– Да, но они не несут такой воспитательной функции, как инициативы Панкова и Щитова.

– Повторюсь, пока не понимаю, как это может быть реализовано. Я сам считаю, что революция – это плохо и не перспективный путь развития, цветная она будет или монохромная.

– Ректор МГТУ имени Баумана Анатолий Александров считает, что «не может быть отдельно взятого специалиста по учебно-воспитательной работе. Это смешно. Специалист по воспитательной работе – это каждый преподаватель, который входит в аудиторию». Каково ваше мнение?

– Каждый педагог связан с воспитанием культуры, манеры поведения, общения, мыслей и т. д. У нас все активно работают со студентами. Например, кураторы-преподаватели. Мои же функции помогают координировать и сводить всё это в единую историю, чтобы мы никуда не девались и не рассыпались. Ну и потом, кто отвечает за воспитательную работу на факультете, в институте? Конечно, преподаватель. Вот я – молодой преподаватель, просто у меня больше ответственности в сфере воспитательной работы.