Нет засухи. Всё сгорело уже

Такой засухи в Дергачах не было с 1972 года. На 70 процентах полей урожайность равняется нулю. Всех полей – и тех, где были озимые, и тех, где сеяли яровые.

Полынь, острец и житняки идут косить, чтобы хоть как-то прожить на минимуме

У входа в здание, где располагается управление сельского хозяйства, собрались фермеры. Спрашиваю их, сколько погибло посевов. «Да всё погибло, – отвечают. – Мы и сами еле живые тут». Но шутят, что на погребение дают всего 5900 от государства. – «Мало. Поэтому умирать не будем».

Марс Ахмеджанов из хозяйства «Альфа», что расположено вблизи поселка Краснозерный рассказывает, что в их муниципальном образовании было 21 фермерское хозяйство. А осталось сейчас три. Вот у него 1100 га с арендой сейчас. Вроде по фермерским меркам – раздолье и очень большие перспективы. Они оправдались в прошлом году, когда озимые дали около 20, а яровые 10–12 центнеров с гектара. Но в этом году яровых уже нет – сгорели, а озимые показывают четыре центнера с гектара. Уборка уже идет. Год собираются дожить на деньги с прошлого урожая. Даже хватит, по расчетам, до нового года заплатить лизинговые долги. (Купили трактор и комбайн по программе обновления техники.) А дальше непонятно, что делать. Туман там дальше. Без пролонгации лизинговых платежей платить будет нечем, и придется отдавать эту технику поставщику с потерей платежей. А уже жалко: «Два года платим. Не­охота отдавать».

– Настроение фиговое? – спрашиваю, ожидая, что сейчас этот Марс начнет косить пулеметной очередью политику государства по отношению к сельскому хозяйству и выдавать вот отсюда из дергачевской глубинки понятные и правильные государственные решения наболевшего вопроса. А он спокойно абсолютно отвечает: «Готовим поля, пары. Готовимся сеять озимые». Смотрю на него в ступоре. И эту мою неадекватную реакцию видят мужики, что стоят рядом. И успокаивают: «Да мы оптимизма не теряем. Мы всю жизнь так живем. Хреново, честно говоря».

«Хреново» в данном случае означает не то, что не хватает на заморские кушанья или на то, чтоб дом построить круче, чем у соседа. Хреново – это когда вместо поля, которое посеял и берёг, нужно полынь, острец, житняки дикие косить, «чтобы хоть как-то прожили ребята на минимуме и скотину хоть как-то прокормили». Но и там, на этих давно пустующих площадях косить особо нечего. Пожар нынешним засушливым летом шел из Казахстана и дошел почти до Краснозерного. Ну и что остается делать Марсу Саидовичу? Подсчитывать экономические удары? Уважать себя за то, что держит их в этом году и второй и третий? Ругать власть? Он сказал своим ребятам, что будет платить им минималку до следующего урожая, и снова пошел в поле – скоро уже снова надо начинать сеять. Семена озимых, слава богу, остались с прошлого года. Хуже тем, у кого этого запаса нет.

Нет зерна – зарежут стадо, нет коров – не будет молока, нет молока – нет сыра в саратовских магазинах

Мы стоим на поле хозяйства с чисто русским православным названием – «имени Петра и Павла». Раньше оно называлось «имени Калинина», но вот решили, когда стали частниками, так назвать – в честь святых. В этом году им молились и уповали хоть на один дождь особенно часто. Но не было дождей в селе Петропавловка.

Мы стоим на поле в тысячу гектаров. Рядом другое, не меньше на первый взгляд. Даже желтым его назвать нельзя. Жухлое оно. И те останки растений, что прижались к земле, даже соломой не назовешь. Погибшее это поле солнце жарит до сих пор. Жестоко издевается уже не над растениями, а над самой землей. Она мягкая, серая. И по ней трещины, куда легко опустить ладонь. Но держать пальцы в земле тяжело. Даже через подошвы ноги горят, как будто стоишь на тлеющих углях.

– Это поле чуть-чуть вперед сгорело, то чуть-чуть попозже, – агроном Михаил Валентинович Якунин делает широкий жест рукой. Не пальцем брезгливо тычет, не машет безнадежно в сторону просторов хозяйства. Гордость у него какая-то в этом жесте. И даже торжественность. И мы, городские жители, десантировавшиеся на несколько часов в эту зону бедствия, понимаем, что не меряют здесь жизнь обидами. И даже урожаями не меряют. Гораздо важнее, что есть вот эта земля. И всходы ярового ячменя нынешней весной на ней были исключительные. «Ковер был, – говорит Михаил Валентинович. – Все, кто мимо проезжал, завидовали. А в первой половине июня жесткий суховей был. И температура воздуха 40. Сгорел за неделю буквально ячмень. Сверху горел».

Картина разрушенных погодой надежд такая жуткая, что мы снова и снова переспрашиваем подробности гибели посевов. 28 апреля в дождь этот ячмень как раз сеяли. Но больше ни одной капли дождевой воды на него не упало. С 20 мая пошла жара. И 30 дней дул суховей. С запасом. Для гибели роскошного поля хватило недели жары и солнца. А всего в этом хозяйстве было посеяно 4400 гектаров ячменя. Раскустился он. Начал выход в трубку. Ждали 16 центнеров с гектара. Надеялись на влагу. На силу растения.

Михаил Валентинович берет в руку то, что осталось от дружных всходов. Пальцами разбирает хилые соломинки, объясняет, что растение успело раскуститься на три стебля, хотя в хороший год до восьми стеблей дает. Но случилось то, что случилось. Даже скотину пустить пастись на эти поля нельзя.

А скотины в хозяйстве Петра и Павла много. Самое большое стадо крупного рогатого скота в Дергачевском районе – 800 голов. Из них 300 – дойные. Потому и ячмень посеяли, что нужно много фуражного зерна для скотины.

Засуха нынешнего года в Дергачах отличается от засухи 2010-го гибелью не только яровых, но и озимых. В хозяйстве Петра и Павла с осени было засеяно две тысячи гектаров озимыми. В зиму всходы ушли изреженными из-за недостатка влаги осени. Весной 1400 га пересеяли ячменем, потому что надежд на нормальный урожай не осталось. 600 гектаров, что получше, оставили. Но до уборки дело не дошло.

– То есть совсем ничего у вас нет теперь.

– Ничего. Ноль.

Пока телеоператор обвешивает Михаила Валентиновича микрофонами, подсчитываем затраты на весенние работы, чтобы понять, сколько денег «закопали» в хозяйстве в нынешнем году в землю. Грубо получается, что минимум три тысячи рублей на гектар. Умножаем на пять тысяч, получается минимум пятнадцать миллионов. Учитываем пересеянные 1400 га и зарплаты – уже под 20 выходит. А на выходе нулевая урожайность. «1972 год такой был. И больше таких годов не было», – говорит агроном Якунин. И еще говорит, что опять же нельзя сравнивать 1972 год с 2015-м. Тогда была другая страна. Тогда комбикорм, вагоны соломы шли к Дергачам отовсюду. А сейчас вопрос помощи зернофуражом открыт. Вопрос о том, где брать зарплату для нескольких десятков рабочих, открыт, вопрос, откуда и на что купить семена для сева озимых, который пора начинать дней через сорок максимум, тоже открыт.

– Вы к кому-нибудь обращались? К вам губернатор на вот это поле приезжал? А министр? В области вообще знают об этой чрезвычайщине, что у вас творится?

Вот этими вопросами я засыпала мужиков на поле – агрономов, управляющих и чиновников. А они не очень хотели отвечать. Потому что в районное управление сельского хозяйства обращались. Оттуда информация ушла в министерство. Да там где-то и потерялась. Не бойцы оказались петропавловские мужики. Трудиться умеют, а молить о помощи – нет. Люди проживут как-нибудь, уверены. Ну а скотину, скорее всего, придется зарезать. 2,5 тонны молока в сутки надаивают сейчас в этом хозяйстве. Не будет стада – не будет и молока, которое не напрямую, а через посредников, но идет вроде в Маркс, где из него делают сыр, а он попадает потом на прилавки саратовских магазинов. Но почему-то об этом не говорит на заседаниях Саратовской областной думы глава аграрного комитета Николай Кузнецов.

Хозяйства в Дергачевском районе убиваются десятками, но в каждом убийстве – своя драма

– Может, государство так к вам относится, потому что знает, что вы оседлые люди и никуда из своих Дергачей не денетесь? – спрашиваю я руководителя сельхозотдела районной администрации Федора Ахапкина.

– Не денемся? – с какой-то обидой отвечает он. – У нас до перестройки 40 тысяч населения было без малого. Сейчас осталось 19800.

– А люди в основном работают в сельском хозяйстве.

– Конечно.

– Почему разъехались?

– После банкротств в девяностые годы. Банкротили нас тогда две структуры. Налоговая и энергетики. Бросали, разворовали потом обанкроченные хозяйства.

Есть и более свежая информация от бывшего главы ассоциации фермерских хозяйств Виктора Ефремова. Говорит, что только за последние четыре года 20 хозяйств закрылись. Осталось фермеров в Дергачевском районе на самом деле всего ничего – 34. И как они переживут нынешнюю засуху, можно догадываться. Федор Георгиевич вот беспокоится уже сейчас за тех руководителей, которые взяли кредиты не на КФХ, а как физические лица. Потребительские кредиты точно не будут реструктуризировать. Скорее всего, таких заемщиков банки будут банкротить. А каким безжалостным в выбивании долгов может быть Россельхозбанк, например, здесь знают не понаслышке.

Софья Идрисовна Рахматулина заслуженным фермером стала пару лет назад. «И в том же году ее хряпнули, – рассказывает недавно ушедший в отставку глава фермерской ассоциации. – В смысле обанкротили. Теперь не работает. Половину пенсии платит Россельхозбанку».

Дальше идут будничные подробности. Взяла кредит. Но случилась засуха. Списали посевы. Кредит отдавать нечем. Пролонгацию фермеру, которая была «флагом, горном, барабаном» в Дергачевском районе, господин Коргунов сделал всего на три месяца. Новый урожай к этому времени еще не подошел. Да и не мог подойти. Потому что был наложен арест на залоговое имущество – на землю, на скот. Техника не была в залоге, но наши доблестные судебные приставы и технику начали арестовывать. Она пыталась судиться, доказывать, что только земля – 1400 га – оценивалась банком в три миллиона рублей, хотя залог всегда дешевле рыночной цены. Вырученными за землю деньгами можно было покрыть расходы на ее кредит в 2,5 млн рублей. Но земля эта была продана за 700 тысяч, а арестованный «кировец» – за 250 тысяч. Так что теперь хозяйства, выходит, исчезают с карты земледельческой России еще и из-за того, что банки отрабатывают на них своих интерес.

Федор Ахапкин прогнозирует и дальнейшее снижение числа фермеров. Кто-то уходит просто потому, что устал. По его словам, на долю мелких хозяйств приходится сейчас в районе где-то процентов 25 обрабатываемой земли. А треть земли вообще не обрабатывается. Считаем с ним крупные: 35 тысяч с парами у Бесшапошникова, порядка 12 тысяч – «Русь», 17 тысяч – элеватор, 15 тысяч – «Дергачи-птица», у ПМК-18 – 5–6 тысяч, у «Деметры» 20. Но вот элеватор «закопал» в весеннюю землю около 32 миллионов рублей и отдачи не получит. А ему надо дойное стадо кормить. В общем, невеселые дела разворачиваются в Дергачевском районе Саратовской области, в то время как с экранов телевизоров нам рассказывают про продовольственную безопасность и импортозамещение.

Михаил Соловьев, новый не освобожденный глава районной ассоциации фермеров (не на что стало фермерам содержать освобожденного), хозяйствует на земле давно. И так понимает ситуацию: «Думает правительство в любом случае о нас. Но нету у него того количества денег, чтобы выручить нас. Дают только чтобы замазать глаза. Как тушь на глаза наносят, так и мы подмажем слегка свои дела, и всё. Даже макияж хороший сделать не хватит. Вот с этим и пляшем».

Кровь из носа как-то надо продержаться до будущего урожая

– У нас нет засухи. Всё сгорело уже, – говорит начальник отдела сельского хозяйства Федор Ахапкин. И добавляет. – Вроде как федералы собираются помогать.

С чего Федор Георгиевич решил поверить в бюджетную помощь, мне лично не понятно. Потому что логика разворачивающихся событий говорит об обратном. Во-первых, в Саратовской области вплоть до конца июня молчали про засуху. Новый региональный министр сельского хозяйства Татьяна Кравцева на последнем заседании правительства как-то путалась в цифрах и называла погибшими только менее 300 тысяч га посевов. Через неделю по линии правящей партии «Единая Россия» уточнили, что погибло около 500 тысяч га только под яровыми. В минувшую пятницу губернатор наконец подписал документ о чрезвычайной ситуации в связи с засухой в 31 районе области.

Границы зоны ЧС определены в пределах территорий Александрово-Гайского, Аткарского, Аркадакского, Балашовского, Балаковского, Базарно-Карабулакского, Балтайского, Воскресенского, Вольского, Духовницкого, Дергачевского, Ершовского, Ивантеевского, Красноармейского, Краснокутского, Краснопартизанского, Марксовского, Новобурасского, Новоузенского, Озинского, Пугачевского, Питерского, Перелюбского, Романовского, Ровенского, Ртищевского, Саратовского, Советского, Федоровского, Хвалынского и Энгельсского районов.

На самом деле положение везде разное. Но помощь, если она будет, распределяться должна из расчета на погибший гектар. Сколько гектаров уже действительно погибло, определят в ближайшую неделю окончательно. На этой же неделе созданный распоряжением губернатора штаб будет вырабатывать меры поддержки пострадавшим от засухи сельхозпроизводителям. Одно можно сказать уже сейчас: в этих мерах не будет областных финансов. Потому что в бюджете области эта матпомощь не заложена в принципе. В последний раз областными деньгами районам помогали после засухи 2010 года. Тогда в Дергачи пришло 20,5 млн рублей из областного бюджета и 29 млн федеральных рублей. В засуху 2012 года областной поддержки уже не было.

С федеральными деньгами тоже всё не просто. На дворе не 2010 год, когда по крайней мере говорили о 20 миллиардах государственных рублей на помощь российскому селу, пострадавшему от засухи. Сейчас у государства другие приоритеты, и все интересующиеся бюджетными расходами их давно усвоили: помощь Крыму, строительство космодромов, помощь Донбассу, финансирование обороны страны и правоохранителей. Не до крестьян, по большому счету, сейчас государству. Уж не знаю, что там говорят в последние дни по телевизору, но по лентам СМИ регионов, в которых тоже уже объявлено чрезвычайное положение, бегут тревожные новости.

Из Волгограда донеслось намедни предельно четко: «Очень маловероятно, что в этом году будут выделены деньги из федерального бюджета на возмещение убытков от засухи, – сообщил на одном из совещаний первый вице-губернатор Александр Беляев. – Все инструкции, поступавшие к нам из Минсельхоза России, подчеркивали необходимость страхования посевов. По­этому возможность получения компенсаций из бюджета крайне мала».

Так что подождем неделю, что в этих условиях придумают в саратовском минсельхозе, как извернутся с помощью. Главное, чтобы не получилось как в Бурятии в прошлом году. У них тоже была засуха. Но в потерях обвинили самих крестьян, сказав, что они неграмотно работают. И посоветовали тем, у кого сгорели поля, для прокорма скота «вспомнить старую добрую заготовку веток» или успеть, пока не поздно, «высадить скороспелую редьку» на земле отказавшей людям в урожае зерна.

В Дергачевском районе 297 тысяч га пашни. На данный момент обрабатывается только 196,6 тысячи га. Желающих работать на сотне тысяч га нет. Правда, недавно приезжали инвесторы из Калмыкии. Но кризис и девальвация рубля остудили их желание расширять свои земельные площади и инвестировать в другие регионы. Для справки: в советские времена засевалось 300 тысяч га. И в основном в Дергачевском районе тогда сеяли пшеницу.

Начальник отдела сельского хозяйства Федор Ахапкин:

– Осень в 2014 году была сухая, – анализирует масштабы бедствия руководитель сельхозотдела Дергачевской администрации. – У нас ежегодно 55–56 тысяч га озимки выходит. А в прошлом году, из-за того что осень сухая, кто рискнул, кто не рискнул, и посеяли всего 26 тысяч с копейками. Из зимовки вышло к уборке 11–12 тысяч. Слабые и они были. А весна влаги им не дала. Воды не было, паводка не было. Пруды пустые вон стоят. В 2010 году мы худо-бедно с озимки фураж набрали. А сейчас всё сгорело. Колоса нет по яровому ячменю вообще. Усы показались из земли, а колос не вылез. По идее яровая сейчас зеленая должна стоять. А она вся желтая. Подсолнух вылез на 20–25 сантиметров. Корзинку выкинул, нижние листья засохли. Однозначно ничего не будет там. Суданка еще повисит в подвешенном состоянии. Но если в дальнейшем продуктивной влаги не будет недели две, то и суданка кончится. Конечно, очень серьезная ситуация. Если государство нам что-то как-то не поможет, начнется закрытие крестьянских хозяйств. В 2010 году на корма давали, на семена давали. Сейчас семян большой недостаток будет. Нам нужно решать с посевами озимки. Если будет нормальная осень, то семена могут спасти. Мы в 2010-м, 2011 годах выехали на озимых. Вместо плановых 50–55 тысяч под озимку запустили 70 тысяч га. Яровая вся сгорела потом, а озимка дала урожай. А прогнозы сейчас, что нынешняя осень будет влажная. И нам кровь из носа, чтобы как-то продержаться до следующего урожая, надо увеличить объемы посева озимых культур.