Нет засухи. Всё сгорело уже

Такой засухи в Дергачах не было с 1972 года. На 70 процентах полей урожайность равняется нулю. Всех полей – и тех, где были озимые, и тех, где сеяли яровые.

Полынь, острец и житняки идут косить, чтобы хоть как-то прожить на минимуме

У входа в здание, где располагается управление сельского хозяйства, собрались фермеры. Спрашиваю их, сколько погибло посевов. «Да всё погибло, – отвечают. – Мы и сами еле живые тут». Но шутят, что на погребение дают всего 5900 от государства. – «Мало. Поэтому умирать не будем».

Марс Ахмеджанов из хозяйства «Альфа», что расположено вблизи поселка Краснозерный рассказывает, что в их муниципальном образовании было 21 фермерское хозяйство. А осталось сейчас три. Вот у него 1100 га с арендой сейчас. Вроде по фермерским меркам – раздолье и очень большие перспективы. Они оправдались в прошлом году, когда озимые дали около 20, а яровые 10–12 центнеров с гектара. Но в этом году яровых уже нет – сгорели, а озимые показывают четыре центнера с гектара. Уборка уже идет. Год собираются дожить на деньги с прошлого урожая. Даже хватит, по расчетам, до нового года заплатить лизинговые долги. (Купили трактор и комбайн по программе обновления техники.) А дальше непонятно, что делать. Туман там дальше. Без пролонгации лизинговых платежей платить будет нечем, и придется отдавать эту технику поставщику с потерей платежей. А уже жалко: «Два года платим. Не­охота отдавать».

– Настроение фиговое? – спрашиваю, ожидая, что сейчас этот Марс начнет косить пулеметной очередью политику государства по отношению к сельскому хозяйству и выдавать вот отсюда из дергачевской глубинки понятные и правильные государственные решения наболевшего вопроса. А он спокойно абсолютно отвечает: «Готовим поля, пары. Готовимся сеять озимые». Смотрю на него в ступоре. И эту мою неадекватную реакцию видят мужики, что стоят рядом. И успокаивают: «Да мы оптимизма не теряем. Мы всю жизнь так живем. Хреново, честно говоря».

«Хреново» в данном случае означает не то, что не хватает на заморские кушанья или на то, чтоб дом построить круче, чем у соседа. Хреново – это когда вместо поля, которое посеял и берёг, нужно полынь, острец, житняки дикие косить, «чтобы хоть как-то прожили ребята на минимуме и скотину хоть как-то прокормили». Но и там, на этих давно пустующих площадях косить особо нечего. Пожар нынешним засушливым летом шел из Казахстана и дошел почти до Краснозерного. Ну и что остается делать Марсу Саидовичу? Подсчитывать экономические удары? Уважать себя за то, что держит их в этом году и второй и третий? Ругать власть? Он сказал своим ребятам, что будет платить им минималку до следующего урожая, и снова пошел в поле – скоро уже снова надо начинать сеять. Семена озимых, слава богу, остались с прошлого года. Хуже тем, у кого этого запаса нет.

Нет зерна – зарежут стадо, нет коров – не будет молока, нет молока – нет сыра в саратовских магазинах

Мы стоим на поле хозяйства с чисто русским православным названием – «имени Петра и Павла». Раньше оно называлось «имени Калинина», но вот решили, когда стали частниками, так назвать – в честь святых. В этом году им молились и уповали хоть на один дождь особенно часто. Но не было дождей в селе Петропавловка.

Мы стоим на поле в тысячу гектаров. Рядом другое, не меньше на первый взгляд. Даже желтым его назвать нельзя. Жухлое оно. И те останки растений, что прижались к земле, даже соломой не назовешь. Погибшее это поле солнце жарит до сих пор. Жестоко издевается уже не над растениями, а над самой землей. Она мягкая, серая. И по ней трещины, куда легко опустить ладонь. Но держать пальцы в земле тяжело. Даже через подошвы ноги горят, как будто стоишь на тлеющих углях.

– Это поле чуть-чуть вперед сгорело, то чуть-чуть попозже, – агроном Михаил Валентинович Якунин делает широкий жест рукой. Не пальцем брезгливо тычет, не машет безнадежно в сторону просторов хозяйства. Гордость у него какая-то в этом жесте. И даже торжественность. И мы, городские жители, десантировавшиеся на несколько часов в эту зону бедствия, понимаем, что не меряют здесь жизнь обидами. И даже урожаями не меряют. Гораздо важнее, что есть вот эта земля. И всходы ярового ячменя нынешней весной на ней были исключительные. «Ковер был, – говорит Михаил Валентинович. – Все, кто мимо проезжал, завидовали. А в первой половине июня жесткий суховей был. И температура воздуха 40. Сгорел за неделю буквально ячмень. Сверху горел».

Картина разрушенных погодой надежд такая жуткая, что мы снова и снова переспрашиваем подробности гибели посевов. 28 апреля в дождь этот ячмень как раз сеяли. Но больше ни одной капли дождевой воды на него не упало. С 20 мая пошла жара. И 30 дней дул суховей. С запасом. Для гибели роскошного поля хватило недели жары и солнца. А всего в этом хозяйстве было посеяно 4400 гектаров ячменя. Раскустился он. Начал выход в трубку. Ждали 16 центнеров с гектара. Надеялись на влагу. На силу растения.

Михаил Валентинович берет в руку то, что осталось от дружных всходов. Пальцами разбирает хилые соломинки, объясняет, что растение успело раскуститься на три стебля, хотя в хороший год до восьми стеблей дает. Но случилось то, что случилось. Даже скотину пустить пастись на эти поля нельзя.

А скотины в хозяйстве Петра и Павла много. Самое большое стадо крупного рогатого скота в Дергачевском районе – 800 голов. Из них 300 – дойные. Потому и ячмень посеяли, что нужно много фуражного зерна для скотины.

Засуха нынешнего года в Дергачах отличается от засухи 2010-го гибелью не только яровых, но и озимых. В хозяйстве Петра и Павла с осени было засеяно две тысячи гектаров озимыми. В зиму всходы ушли изреженными из-за недостатка влаги осени. Весной 1400 га пересеяли ячменем, потому что надежд на нормальный урожай не осталось. 600 гектаров, что получше, оставили. Но до уборки дело не дошло.

– То есть совсем ничего у вас нет теперь.

– Ничего. Ноль.

Пока телеоператор обвешивает Михаила Валентиновича микрофонами, подсчитываем затраты на весенние работы, чтобы понять, сколько денег «закопали» в хозяйстве в нынешнем году в землю. Грубо получается, что минимум три тысячи рублей на гектар. Умножаем на пять тысяч, получается минимум пятнадцать миллионов. Учитываем пересеянные 1400 га и зарплаты – уже под 20 выходит. А на выходе нулевая урожайность. «1972 год такой был. И больше таких годов не было», – говорит агроном Якунин. И еще говорит, что опять же нельзя сравнивать 1972 год с 2015-м. Тогда была другая страна. Тогда комбикорм, вагоны соломы шли к Дергачам отовсюду. А сейчас вопрос помощи зернофуражом открыт. Вопрос о том, где брать зарплату для нескольких десятков рабочих, открыт, вопрос, откуда и на что купить семена для сева озимых, который пора начинать дней через сорок максимум, тоже открыт.

– Вы к кому-нибудь обращались? К вам губернатор на вот это поле приезжал? А министр? В области вообще знают об этой чрезвычайщине, что у вас творится?

Вот этими вопросами я засыпала мужиков на поле – агрономов, управляющих и чиновников. А они не очень хотели отвечать. Потому что в районное управление сельского хозяйства обращались. Оттуда информация ушла в министерство. Да там где-то и потерялась. Не бойцы оказались петропавловские мужики. Трудиться умеют, а молить о помощи – нет. Люди проживут как-нибудь, уверены. Ну а скотину, скорее всего, придется зарезать. 2,5 тонны молока в сутки надаивают сейчас в этом хозяйстве. Не будет стада – не будет и молока, которое не напрямую, а через посредников, но идет вроде в Маркс, где из него делают сыр, а он попадает потом на прилавки саратовских магазинов. Но почему-то об этом не говорит на заседаниях Саратовской областной думы глава аграрного комитета Николай Кузнецов.

Хозяйства в Дергачевском районе убиваются десятками, но в каждом убийстве – своя драма

– Может, государство так к вам относится, потому что знает, что вы оседлые люди и никуда из своих Дергачей не денетесь? – спрашиваю я руководителя сельхозотдела районной администрации Федора Ахапкина.

– Не денемся? – с какой-то обидой отвечает он. – У нас до перестройки 40 тысяч населения было без малого. Сейчас осталось 19800.

– А люди в основном работают в сельском хозяйстве.

– Конечно.

– Почему разъехались?

– После банкротств в девяностые годы. Банкротили нас тогда две структуры. Налоговая и энергетики. Бросали, разворовали потом обанкроченные хозяйства.

Есть и более свежая информация от бывшего главы ассоциации фермерских хозяйств Виктора Ефремова. Говорит, что только за последние четыре года 20 хозяйств закрылись. Осталось фермеров в Дергачевском районе на самом деле всего ничего – 34. И как они переживут нынешнюю засуху, можно догадываться. Федор Георгиевич вот беспокоится уже сейчас за тех руководителей, которые взяли кредиты не на КФХ, а как физические лица. Потребительские кредиты точно не будут реструктуризировать. Скорее всего, таких заемщиков банки будут банкротить. А каким безжалостным в выбивании долгов может быть Россельхозбанк, например, здесь знают не понаслышке.

Софья Идрисовна Рахматулина заслуженным фермером стала пару лет назад. «И в том же году ее хряпнули, – рассказывает недавно ушедший в отставку глава фермерской ассоциации. – В смысле обанкротили. Теперь не работает. Половину пенсии платит Россельхозбанку».

Дальше идут будничные подробности. Взяла кредит. Но случилась засуха. Списали посевы. Кредит отдавать нечем. Пролонгацию фермеру, которая была «флагом, горном, барабаном» в Дергачевском районе, господин Коргунов сделал всего на три месяца. Новый урожай к этому времени еще не подошел. Да и не мог подойти. Потому что был наложен арест на залоговое имущество – на землю, на скот. Техника не была в залоге, но наши доблестные судебные приставы и технику начали арестовывать. Она пыталась судиться, доказывать, что только земля – 1400 га – оценивалась банком в три миллиона рублей, хотя залог всегда дешевле рыночной цены. Вырученными за землю деньгами можно было покрыть расходы на ее кредит в 2,5 млн рублей. Но земля эта была продана за 700 тысяч, а арестованный «кировец» – за 250 тысяч. Так что теперь хозяйства, выходит, исчезают с карты земледельческой России еще и из-за того, что банки отрабатывают на них своих интерес.

Федор Ахапкин прогнозирует и дальнейшее снижение числа фермеров. Кто-то уходит просто потому, что устал. По его словам, на долю мелких хозяйств приходится сейчас в районе где-то процентов 25 обрабатываемой земли. А треть земли вообще не обрабатывается. Считаем с ним крупные: 35 тысяч с парами у Бесшапошникова, порядка 12 тысяч – «Русь», 17 тысяч – элеватор, 15 тысяч – «Дергачи-птица», у ПМК-18 – 5–6 тысяч, у «Деметры» 20. Но вот элеватор «закопал» в весеннюю землю около 32 миллионов рублей и отдачи не получит. А ему надо дойное стадо кормить. В общем, невеселые дела разворачиваются в Дергачевском районе Саратовской области, в то время как с экранов телевизоров нам рассказывают про продовольственную безопасность и импортозамещение.

Михаил Соловьев, новый не освобожденный глава районной ассоциации фермеров (не на что стало фермерам содержать освобожденного), хозяйствует на земле давно. И так понимает ситуацию: «Думает правительство в любом случае о нас. Но нету у него того количества денег, чтобы выручить нас. Дают только чтобы замазать глаза. Как тушь на глаза наносят, так и мы подмажем слегка свои дела, и всё. Даже макияж хороший сделать не хватит. Вот с этим и пляшем».

Кровь из носа как-то надо продержаться до будущего урожая

– У нас нет засухи. Всё сгорело уже, – говорит начальник отдела сельского хозяйства Федор Ахапкин. И добавляет. – Вроде как федералы собираются помогать.

С чего Федор Георгиевич решил поверить в бюджетную помощь, мне лично не понятно. Потому что логика разворачивающихся событий говорит об обратном. Во-первых, в Саратовской области вплоть до конца июня молчали про засуху. Новый региональный министр сельского хозяйства Татьяна Кравцева на последнем заседании правительства как-то путалась в цифрах и называла погибшими только менее 300 тысяч га посевов. Через неделю по линии правящей партии «Единая Россия» уточнили, что погибло около 500 тысяч га только под яровыми. В минувшую пятницу губернатор наконец подписал документ о чрезвычайной ситуации в связи с засухой в 31 районе области.

Границы зоны ЧС определены в пределах территорий Александрово-Гайского, Аткарского, Аркадакского, Балашовского, Балаковского, Базарно-Карабулакского, Балтайского, Воскресенского, Вольского, Духовницкого, Дергачевского, Ершовского, Ивантеевского, Красноармейского, Краснокутского, Краснопартизанского, Марксовского, Новобурасского, Новоузенского, Озинского, Пугачевского, Питерского, Перелюбского, Романовского, Ровенского, Ртищевского, Саратовского, Советского, Федоровского, Хвалынского и Энгельсского районов.

На самом деле положение везде разное. Но помощь, если она будет, распределяться должна из расчета на погибший гектар. Сколько гектаров уже действительно погибло, определят в ближайшую неделю окончательно. На этой же неделе созданный распоряжением губернатора штаб будет вырабатывать меры поддержки пострадавшим от засухи сельхозпроизводителям. Одно можно сказать уже сейчас: в этих мерах не будет областных финансов. Потому что в бюджете области эта матпомощь не заложена в принципе. В последний раз областными деньгами районам помогали после засухи 2010 года. Тогда в Дергачи пришло 20,5 млн рублей из областного бюджета и 29 млн федеральных рублей. В засуху 2012 года областной поддержки уже не было.

С федеральными деньгами тоже всё не просто. На дворе не 2010 год, когда по крайней мере говорили о 20 миллиардах государственных рублей на помощь российскому селу, пострадавшему от засухи. Сейчас у государства другие приоритеты, и все интересующиеся бюджетными расходами их давно усвоили: помощь Крыму, строительство космодромов, помощь Донбассу, финансирование обороны страны и правоохранителей. Не до крестьян, по большому счету, сейчас государству. Уж не знаю, что там говорят в последние дни по телевизору, но по лентам СМИ регионов, в которых тоже уже объявлено чрезвычайное положение, бегут тревожные новости.

Из Волгограда донеслось намедни предельно четко: «Очень маловероятно, что в этом году будут выделены деньги из федерального бюджета на возмещение убытков от засухи, – сообщил на одном из совещаний первый вице-губернатор Александр Беляев. – Все инструкции, поступавшие к нам из Минсельхоза России, подчеркивали необходимость страхования посевов. По­этому возможность получения компенсаций из бюджета крайне мала».

Так что подождем неделю, что в этих условиях придумают в саратовском минсельхозе, как извернутся с помощью. Главное, чтобы не получилось как в Бурятии в прошлом году. У них тоже была засуха. Но в потерях обвинили самих крестьян, сказав, что они неграмотно работают. И посоветовали тем, у кого сгорели поля, для прокорма скота «вспомнить старую добрую заготовку веток» или успеть, пока не поздно, «высадить скороспелую редьку» на земле отказавшей людям в урожае зерна.

В Дергачевском районе 297 тысяч га пашни. На данный момент обрабатывается только 196,6 тысячи га. Желающих работать на сотне тысяч га нет. Правда, недавно приезжали инвесторы из Калмыкии. Но кризис и девальвация рубля остудили их желание расширять свои земельные площади и инвестировать в другие регионы. Для справки: в советские времена засевалось 300 тысяч га. И в основном в Дергачевском районе тогда сеяли пшеницу.

Начальник отдела сельского хозяйства Федор Ахапкин:

– Осень в 2014 году была сухая, – анализирует масштабы бедствия руководитель сельхозотдела Дергачевской администрации. – У нас ежегодно 55–56 тысяч га озимки выходит. А в прошлом году, из-за того что осень сухая, кто рискнул, кто не рискнул, и посеяли всего 26 тысяч с копейками. Из зимовки вышло к уборке 11–12 тысяч. Слабые и они были. А весна влаги им не дала. Воды не было, паводка не было. Пруды пустые вон стоят. В 2010 году мы худо-бедно с озимки фураж набрали. А сейчас всё сгорело. Колоса нет по яровому ячменю вообще. Усы показались из земли, а колос не вылез. По идее яровая сейчас зеленая должна стоять. А она вся желтая. Подсолнух вылез на 20–25 сантиметров. Корзинку выкинул, нижние листья засохли. Однозначно ничего не будет там. Суданка еще повисит в подвешенном состоянии. Но если в дальнейшем продуктивной влаги не будет недели две, то и суданка кончится. Конечно, очень серьезная ситуация. Если государство нам что-то как-то не поможет, начнется закрытие крестьянских хозяйств. В 2010 году на корма давали, на семена давали. Сейчас семян большой недостаток будет. Нам нужно решать с посевами озимки. Если будет нормальная осень, то семена могут спасти. Мы в 2010-м, 2011 годах выехали на озимых. Вместо плановых 50–55 тысяч под озимку запустили 70 тысяч га. Яровая вся сгорела потом, а озимка дала урожай. А прогнозы сейчас, что нынешняя осень будет влажная. И нам кровь из носа, чтобы как-то продержаться до следующего урожая, надо увеличить объемы посева озимых культур.

[кстати сказать] Миллион тонн минус? Вместо того чтобы кричать «Караул!», министр сельского хозяйства лакирует показатели На сайте регионального министерства сельского хозяйства 30 июня был размещен комментарий нового министра Татьяны Кравцевой. Меньше двух недель назад она была уверена, что «ожидаемый в Саратовской области урожай значительно превысит потребности региона». При этом торжественно заверяла, что министерство проводит ежедневный мониторинг состояния посевов по каждому муниципальному району в разрезе каждой культуры. И он показывает, что можно выполнить намеченные показатели производства продукции растениеводства. И совместно с муниципальными районами минсельхоз их будет выполнять. Министерство обманывало население области такой информацией. Потому что буквально через несколько дней появились убийственные цифры про убытки, понесенные сельхозпроизводителями региона. По последней информации, они составляют уже шесть миллиардов рублей. Эти шесть миллиардов недополученная валовка. Взяв за основу государственную цену стоимости пшеницы высшего класса и разделив на нее ожидаемые еще весной в области 4 миллиона тонн валового сбора зерна, получим опасные цифры. Сельхозпроизводители области могли бы получить за страду 2015 года 28 миллиардов рублей. А не получат более 20 процентов ожидаемого финансового результата. То есть недобор урожая составит предположительно почти 900 000 тонн. Почти миллион. А если учесть, что приврали уже и тут, и там, что обрабатываемая площадь меньше, а урожайность где-то и завышена в расчете на то, чтобы в следующем году получить несвязанную господдержку на гектар, то совершенно непонятно, на какие цифры по урожаю можно в результате рассчитывать в Саратовской области. И сколько в тех цифрах будет фуражного зерна, а сколько продовольственного. Ситуацию усугубляет тот факт, что в региональном минсельхозе совершенно нет открытых совещаний. И журналисты лишены возможности отслеживать ситуацию. На сайте минсельхоза тоже нет ежедневно обновляемого раздела по потерям. Так что недород 2015 года, похоже, свалится нам на голову как гром среди ясного неба. Но кто-то на нем, конечно же, заработает. Всегда есть такие. Например, в пакете документов, которые районы должны выслать в область в расчете на господдержку, должна быть справка от Гидрометцентра, подтверждающая негативные погодные явления. Стоит такая справка около 14 тысяч рублей. Умножаем на 31 район, попавший в режим ЧС, получаем почти полмиллиона рублей.