Социологический гипноз: «вы всем довольны...»

Принято считать, что итоги социологических опросов представляют нам, какие же мы есть. Так это или не так, об этом представим судить специалистам. Мы же для начала ознакомим вас с результатами последних исследований. И вам остается только один вопрос: похожи ли вы на портрет, созданный социологами?

Оставим последние 89 процентов поддержки Путину в стороне. Отметим только, что в том же опросе на вопрос, правильным ли курсом идет страна, утвердительно ответили 64 процента. Интересное расхождение.

Итак, итоги последних опросов по мере их публикации.

Дмитрий Козенко

Согласно данным ВЦИОМ, 51 процент россиян считает, что Дальний Восток станет одним из самых процветающим в России в течение ближайших 15 лет. Интересно, что опрос был проведен сразу после того, как резонанс в обществе получила информация о сдаче забайкальских земель в аренду Китаю.

Более двух третей россиян – 70% – считают, что Россия должна продолжать свою политику, невзирая на западные санкции. Это данные «Левада-Центра». 20% опрошенных предлагают искать компромисс и идти на уступки, чтобы выйти из-под санкций.

По мнению 66% респондентов, страны Запада, ужесточая санкции против РФ, стремятся прежде всего к тому, чтобы «ослабить и унизить Россию». 21% видит в этом попытку «восстановить геополитическое равновесие, нарушенное присоединением Крыма к России». Лишь 5% опрошенных воспринимают санкции как стремление остановить войну на Украине. Скажем большое спасибо телевизору и двинемся дальше.

53% россиян тратят все деньги на текущие нужды и не откладывают накоплений, свидетельствует опрос фонда «Общественное мнение».

71% опрошенных сообщили, что им не удалось отложить средства за последний месяц, 13% отложили, но меньше, чем обычно, а 9% отложили привычную сумму.

Почти половина (45%) россиян заявили, что сейчас не время делать сбережения.

Порядка 50% опрошенных отметили, что в последние полгода они стали больше экономить на продуктах питания и только 4% – меньше.

79% опрошенных россиян уверены, что придут и будут голосовать на досрочных парламентских выборах, не собирающихся приходить 14%. При этом почти половина жителей страны (в сумме 47%) знают о переносе выборов на третье воскресенье сентября-2016.

58% заявили, что не считают принципиальной дату выборов: они пойдут на них в любой день, так как считают важным участие в политической жизни страны, региона и города. При этом 32% уверены, что сентябрь-2016 им куда удобнее декабря. Обратное считают лишь 6% опрошенных. Здесь отметим удивительное совпадение «народного мнения» и аргументов думцев, перетащивших сроки выборов.

Плюс всякие глупости на закуску: около 34% россиян считают добрачный секс следствием желания подражать западному образу жизни, выяснилось в ходе опроса ВЦИОМ.

Число россиян, безразличных к футболу, достигло исторического максимума. Об этом свидетельствуют данные опроса ВЦИОМ. При последнем опросе 73% сказали, что футбол им в принципе безразличен (исторический максимум). Футбольными болельщиками со стажем сегодня себя называют только 8% опрошенных, и 19% интересуется матчами от случая к случаю. Здесь опрос по времени совпал со скандалом в ФИФА. Согласитесь, портрет достаточно противоречивый. Хотя склонность всемерно уважать начальство прослеживается явно.

Политолог Глеб Павловский: «Мы имеем дело с опросами людей, которые давно ничего не выбирали, кроме сантехники при ремонте... Допустим, меня спрашивают, предпочитаю я гречневую кашу или креветки. Если у меня нет денег на креветки, спрашивать меня об этом бесполезно. Если моя политическая жизнь свелась к просмотру телевизора, я решил, что от меня ничего не зависит, если я давно не участвовал в политической жизни, поскольку выборы перестали содержать элемент выбора, то мои ответы лишены ценности. Я механически голосую в анкете социолога за то, что солнце всходит и заходит, а я ем гречневую кашу. Цены этим рейтингам нет никакой».

Алексей Шминке, социолог, социальный психолог:

ВОЖДЬ ПРОЧНО ЗАКРЕПЛЕН В МАССОВОМ БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ

Как мне кажется, итоги соцопросов отражают общественное мнение достаточно точно. При всех вопросах к технологии проведения опросов общественного мнения эти цифры все-таки подтверждает и мой личный опыт, а езжу по разным городам я часто и много.

Итак, у первого лица высокий рейтинг. Объясню, почему. В стране у нас предвоенная ситуация. Прямая демократия не работает. Народ представляют в Думе такие депутаты, которых вы и так каждый день наблюдаете. Поэтому в сложившейся ситуации человек работает очень грамотно, и совершает правильные, оправданные шаги. А самое главное, он берет на себя ответственность за управление страной в такой период.

Правда, в политическом плане он зачистил всю поляну. Так что ничего удивительного, что у него одного оказалась столь мощная поддержка. Тем более что он работает на регионы, особенно на регионы с промышленным сектором, которые худо-бедно стали в последнее время восстанавливаться. Особенно это касается малых городов с промышленными предприятиями. Так что тут поддержка у него абсолютная. В прошлом году я работал в Азове и проводил не опросы, а фокус-группы – качественная социология. Там как раз были беженцы с Украины, и к концу лета они всех порядком достали. Но при этом поддержка Путина была безоговорочной. Были, конечно, отдельные недовольные. Но в основном негатив выливался на чиновников помельче.

Кстати, и губернатор (особенно в Центральной России) – это фигура сакральная, и его никогда не трогают, каким бы он ни был, а вот на муниципалитет выступать – это всегда пожалуйста.

Что касается вопроса доверия к самой технологии опроса, то, глядя на наш социологический факультет университета, поневоле начнешь сомневаться. Им можно доверять только камерные опросы на муниципальных выборах. К крупным агентствам, таким как «Левада», ФОМ или ВЦИОМ, наверное, претензий в этом смысле особых нет. Но все-таки смущает обоснованность выборки, ее качество: мнение 1,5–2 тысяч человек в опросе для такой огромной страны, как наша, не показательно. Остаются вопросы и к работе опросчиков. Хотя за последних уже не так страшно – качество их работы жестко проверяется.

Правда, у левадовских анкетеров на лицах всегда написан социально желаемый ответ. Поймите, что и опросчики не безучастны, а в ситуации некоторой опасности, в ситуации предвоенной, в которой находится наша страна, респондентами этот социально желательный ответ считывается моментально. Этот фильтр позволяет набирать проценты там, где их, возможно, и нет. Я, например, в своей практике советовал своим анкетерам работать максимально безучастно или же, наоборот, всячески выражать лицом поддержку кандидату-оппоненту. Тогда выборка по поддержке именно твоего кандидата оказывается наиболее достоверной. Если учесть, что времена наступили жесткие и Путин умело манипулирует общественным бессознательным (вспомним то же «болотное дело»), то любой респондент старается максимально себя обезопасить. Хотя, конечно, за ответ на вопрос анкетера никого преследовать не будут.

Большие сомнения, конечно, вызывают результаты опросов по общенациональным вопросам. Все-таки у нас достаточно разноплановое общество, и, как мне кажется, оно заслуживает того, чтобы его изучали по социальным стратам.

При этом, правда, не стоит забывать, что ежедневно выдаваемые средствами массовой информации установки сильно ситуацию упрощают. Телевидения практически не осталось, все мыслимые политические ток-шоу делаются на крике и на эмоциях, а многие утверждения ничем не аргументированы. Аналитика, качественная, серьезная, практически перестала доходить до людей. И когда в таком крике только один человек выглядит спокойно и реально о чем-то заботится, на его стороне все симпатии.

Плюс, конечно, ситуация с вождями закреплена у нас в массовом бессознательном. Всегда в Кремле есть кто-то, кто всё решит. И есть еще нарастающая тоска по советскому прошлому: бабушки вспоминают об ушедшей эпохе Советского Союза с печалью, но печалятся они по ушедшей молодости, поэтому им и кажется, что тогда было лучше. А молодежь ничего этого не знает и просто заменяет либеральную мифологию об индивидуальном успехе на мифологию о временах, когда всем жилось лучше. Так что поворот назад, в СССР, тоже в политике Путина оправдан тем, что поддерживается финансово неуспешными слоями населения, которых становится всё больше, в том числе и в связи с санкциями.

Дмитрий Олейник, политолог:

ВСЁ ЗАВИСИТ ОТ УРОВНЯ ЛИБЕРАЛИЗМА В ГОСУДАРСТВЕ

– Вопрос о том, насколько можно доверять результатам социологических опросов, достаточно сложный. Я бы сказал, что степень достоверности опроса определяет уровень либерализма в стране. Если этот уровень не очень высок, человек, осознавая себя частью некоторой общности, старается походить на других. Наличие общих социальных черт, желание быть «правильным» гражданином важнее, чем наличие своего собственного мнения, что не снижает уровня демократии, потому что большинство действительно думает или старается думать таким образом.

При этом человек в таком обществе боится не столько преследований (ну какие могут быть преследования по результатам опроса?), он боится быть вне коллектива, показывает, что старается соответствовать курсу государства, и становится в таких условиях суперлояльным.

Опросы в таких условиях дают показательную и объективную картину, например, по выборам. В условиях низкого уровня либерализма в государстве, гражданин, голосуя на выборах, опирается на те же ценностные ориентиры. Так что я, например, нисколько не удивлюсь, если при нынешнем рейтинге Владимира Путина в 83–87% партия «Единая Россия» получит 70% поддержки населения без использования пресловутого административного ресурса.

Когда уровень либерализма в стране выше, то индивидуум хочет не столько соответствовать общему набору правил, сколько отразить собственную систему ценностей. Если же говорить о государстве с низким уровнем либерализма, то вопрос о том, поддерживаете ли вы курс главы государства, вызовет больше положительных ответов. Да, мы, граждане страны, сегодня смотрим на себя по-другому. Можем смотреть свысока на кого-то еще. Это дает нам ощущение величия, единства, возвращения утраченных ценностей (у каждого при этом они свои).

А если этот вопрос разбить на подвопросы – готовы ли вы к сокращению социальных расходов, к увеличению собственных затрат на услуги ЖКХ, к увеличению военного бюджета страны, – то окажется, что всё не так однозначно. Есть внешнеполитический курс, который поддерживается населением, есть внутриполитический, который нравится меньшему числу россиян. Так вот, в условиях более развитого либерализма отвечающий самостоятельно задается вот такими вопросами, и на первый план при ответе выходит не отношение к личности, а отношение к действиям. Либеральный тип сознания характеризуется вниманием к экономическим характеристикам: сколько он платит налогов, какие услуги и какого качества он получает, его интересует, плохие или хорошие дороги в его городе, стране. Поэтому и ответы о поддержке курса будут уже другими.

Так что социология, которая выдает такие результаты, абсолютно отвечает происходящему, и надеяться на то, что рейтинг первого лица упадет от того, что ухудшится ситуация с соцвыплатами, в здравоохранении, тарифной политике, не стоит. Падение рейтинга возможно только в том случае, если будет проигрыш во внешнеполитической игре, то есть если лидер пойдет на уступки в той сфере, достижениями в которой общество особенно гордится.

В электоральном плане этим цифрам доверять можно. А вот в плане поддержки курса я бы не стал данным доверять в полной мере, хотя общие тенденции отражены, и общество в большинстве устраивает ситуация.

Зеркало нужного вида

Опросы общественного мнения в России последний год привлекают к себе почти нездоровое внимание. Широкая публика не перестает обсуждать появление «подавляющее большинство», которое доверяет президенту и армии, не говоря уже о «трети россиян», которая считает, что добрачный секс – это результат влияния Запада. Образованных людей смущает корректность поставленных вопросов, профессиональное сообщество активно обсуждает методологические аспекты опросов.

Меня (или кого-то из моих коллег) всё чаще спрашивают: «Что вы как социолог думаете насчет этих опросов?» В ответ мы заводим речь о том, что массовые опросы – это не социология, и вообще они редко представляют собой научное изыскание, но людей-то волнует другое. «86% – это правда или нет?» Томить не буду. Нет, это неправда. Теперь я расскажу, почему.

Речь ни в коем случае не идет о подозрении крупных опросных компаний (ВЦИОМ, ФОМ, «Левада-Центр») в подделках или ошибках. Сомнения в профессиональном сообществе вызывают разве что результаты небольших проводящих опросы фирм. И уж совсем не обсуждаются опросы, проведенные СМИ. Однако о качестве измерений, проводимых вышеупомянутыми крупными фабриками, говорят коллеги, которым я не могу не доверять.

В частности, бурно обсуждался опрос «Согласны ли вы с присоединением Крыма?». Несмотря на наличие критических высказываний профессиональных социологов, в сообществе доминирует мнение, что технология опроса была выполнена корректно. Не исхожу я и из того, что «врут» сами респонденты, потому что боятся или не понимают вопроса. Хотя не надо быть социологом, чтобы подозревать: результаты опросов – это именно декларируемое мнение. И да, люди могут по-разному понимать саму ситуацию опроса.

Специалисты во всем мире тратят немало усилий на то, чтобы «отследить» и скомпенсировать эти эффекты. Например, респондента заверяют в анонимности опроса, формулировки вопросов тестируются, а интервьюеров просят рассказать о том, как проходила коммуникация. Чем больше усилий делается в направлении фиксации и анализа дополнительных данных, а не просто «горячего» распределения по ответам, тем с большей уверенностью можно говорить о научности выводов. В России это делается крайне мало, и именно этот отказ от научных поисков в опросных центрах дискредитируют опросную науку.

А вот теперь перейдем к главному. Основная проблема «опросов общественного мнения» состоит в нашем представлении о понятиях «опрос» и «общественное мнение». Интуитивно они ясны, и сегодня мы еще не научились ставить их под сомнение. Подобно тому, как большинство людей XVI столетия не сомневались в том, что более тяжелые вещи падают быстрее. Пока Галилей не доказал, что это не так.

Мы садимся за праздничный стол, заводим беседу о политике (верный способ испортить вечер), и вот уже фактически проводим опрос общественного мнения. Опять же интуитивно мы понимаем: чтобы узнать, что думает «весь народ», надо бы, чтоб за этим столом сидели представители всех слоев населения. Если среди нас есть кто-то, кто знает курс статистики, он добавит, что выбирать людей надо случайным образом (этот зануда еще и уточнит, что это делается из пронумерованного списка с помощью генератора случайных чисел). Выборку нужно составлять грамотно. Вытащил из корзины случайным образом некоторое количество шаров (оно рассчитывается по формуле), посмотрел на их цвета, сделал вывод, сколько процентов какого цвета лежит в корзине. С людьми-то сложнее. Шар не может отказаться показывать свой цвет, а вот люди часто говорить не хотят. И здесь главное, насколько часто.

Я буду опираться на слова социолога Григория Юдина. Он считает, что, составив случайную выборку, вы поговорите лишь с 10–30% от «намеченных». Нет, после отказов можно пойти дальше и добрать до любой нужной цифры. Но вдумайтесь: 70–90% людей оказываются принципиально недосягаемыми даже опосредованно. И мы вообще не знаем, что думают эти люди. Возможно, их мнение очень сильно отличается от тех, кто соглашается отвечать.

Дальше можно было бы и не продолжать, но я обещала проблематизировать не только термин «опрос», но и понятие «общественное мнение». Это уже было сделано знаменитым французским социологом Пьером Бурдье, который в 1972 году прочитал доклад «Общественного мнения не существует». Бурдье сказал ужасные для «наивных демократических чувств» вещи: мнения есть не у всех, они не равны, не существует консенсуса относительно проблематики опросов.

Давайте представим себе реальную практику опроса. Мы увидим, что не каждое мнение вообще может быть представлено и вариант «затрудняюсь ответить» – довольно слабое решение этой проблемы. Можно затрудняться ответить, потому что не понимаешь вопроса или, наоборот, слишком давно над ним думаешь. С другими вариантами ответа часто та же история. Суммирование индивидуальных ответов на вопросы, относительно которых не все согласны, что их стоит задавать, дают результат, мягко говоря, не очевидный.

Опросы опираются на идею репрезентации: они представляют людей и их мнения. Мы можем обсуждать, насколько корректно они это делают. Но представить можно не всех и не всё. Григорий Юдин очень хорошо сформулировал, что же может репрезентировать опрос (ведь что-то, при соблюдении методологических процедур, минимизирующих смещения, он репрезентирует). Так вот: опрос дает раскрыться тому, что чувствует себя в нем комфортно. То есть мы имеем дело с зеркалом, которое отражает только то, на что оно настроено. А это не обязательно «мнение большинства».

Александра Запольская,
выпускник социологического факультета МГУ,
аспирант НИУ ВШЭ

Как я стала жертвой анкетеров

В студенческой юности мы довольно часто подрабатывали анкетерами, особенно на предвыборных кампаниях. Гонялись в пасмурные, холодные осенние дни за бабушками, молодыми мамочками и изредка попадавшимися молодыми и не очень молодыми людьми (для репрезентативной выборки) и задавали вопросы согласно анкете. Но мне самой в качестве опрашиваемой посчастливилось принять участие в опросе всего один раз.

Анна Мухина

Это был декабрь 2013 года, когда все возможные выборы уже прошли, сити-менеджер Алексей Прокопенко как раз покинул свой пост (это важно). Пятого декабря («Фейсбук» отлично сохранил данные) приблизительно в пять вечера в моем доме раздался звонок: звонил домашний телефон. В тот момент застать меня дома в будний день (четверг), было несложно: я находилась в отпуске по уходу за ребенком и выполняла функции мамы. Звонила девушка. Она представилась, назвала цель своего звонка – социологический опрос, и обозначила компанию, которая его проводила (к сожалению, ни имени, ни названия фирмы я не запомнила). Я из любопытства и чувства солидарности (поскольку любой соцопрос – это адская работа, по своему опыту знаю) согласилась поучаствовать.

Девушка пообещала, что разговор наш займет не более двадцати минут, хотя на деле мы потратили на него в два раза больше времени.

Вопросы касались совершенно разных сфер жизни. Понятно, что прежде всего сотрудница социологической службы выяснила мои пол, возраст, семейное положение, наличие образования и прочие анкетные данные. Затем пошли вопросы, касающиеся городского хозяйства, в особенности благоустройства парков, скверов, других общественных территорий, дворов. Очень в тот момент меня повеселили вопросы о произошедших изменениях в благоустройстве за последние три месяца – в лучшую или худшую сторону. В Саратов пришла зима, парки с голыми деревьями и клумбами стали неуютными, и в качестве уборки города ничего особенно не поменялось. Примечательно, что острые темы, такие как состояние дорог или работа водоканала, а также наличие в домах тепла, социологическую службу не волновали. Зато волновала работа отдельных глав администраций районов города. Также был сделан акцент на возможных меж­этнических конфликтах в городе и рай­оне – есть они или нет, наблюдала я таковые или просто читала о них в прессе.

Потом пошли вопросы политического толка: предлагалось оценить работу первых лиц города, первых лиц области, первых лиц государства. Вопросов по этим темам было, в сравнении с благоустройством, невероятно мало. Среди прочего спросили, кому из политиков я доверяю. Примечательно, что в одном ряду с традиционными Путиным, Медведевым, Зюгановым и Жириновским попались фамилии Навальный и Прохоров.

Правда, потом девушка-анкетер посетовала, что у нее выборка получается не такая, как ей бы хотелось, и в опросе ей очень не хватает наличия мужчин старше тридцати с высшим образованием. Но, увы, тут я ничем ей помочь не смогла – в будний день в пять вечера муж мой был на работе (как, подозреваю, многие другие мужчины старше тридцати с высшим образованием), а отвечать на анкету за него я не сочла возможным.

Кстати, куда пошли в итоге эти данные, мне до сих пор не известно. Кто-то из комментаторов в «Фейсбуке» предположил, что опрос был закрытый и проводился в неких предвыборных целях. Правда, никаких выборов в ближайшее время так почему-то и не последовало. Зато Александра Буренина утвердили в должности сити-менеджера. Но вряд ли это как-то связано.