Игорь Сорокин: Музей города или город-музей?

Игорь Сорокин, первый (с 1989-го по 2007-й) заведующий домом-музеем Павла Кузнецова, славится своей в хорошем смысле неугомонностью: и музей создал (не в одиночку, конечно!), и на его базе проект «Музейная долина» о Глебучевом овраге запустил в работу, и родниками занимался (проект областного музея краеведения «Атлас рима: руководство саратовскому водохлёбу»). А сейчас, кажется, берётся за самое масштабное мероприятие – проект «Саратовская крепость: рассредоточенный музей истории города». Накануне интервью мы договорились с ним прогуляться как раз внутри первоначального Саратова XVII века, располагавшегося между современными Валовой, Октябрьской и набережной Космонавтов, но внезапный апрельский снегопад внёс коррективы. Мы встретились в музее Кузнецова. Тоже, в общем-то, на границе того Саратова.

– Рассредоточенный музей истории города – это попытка сделать в Волжском районе «живой музей» в пределах исторического треугольника, правильно я понимаю? Как бы вы в общих чертах охарактеризовали свой проект для людей, которые о нём не имеют никакого представления?

– Во-первых, чтобы не было путаницы: это проект команды заинтересованных людей, а не только мой личный. Я носитель идеи, но для её разработки пришлось предпринять не один совместный мозговой штурм. В этом году мы подали от фонда «Город в развитии» заявку на конкурс «Меняющийся музей в меняющемся мире» благотворительного фонда Владимира Потанина и вошли в число победителей в номинации «Музейный старт».

Теперь о геометрической фигуре. Первоначальный Саратов напоминал нечто среднее между неправильной трапецией и треугольником. Символично, что углы этого условного треугольника уже закреплены сегодня музеями. Музейная площадь оправдывает своё название, на ней целых три музея: хорошо всем известный областной музей краеведения и два «ведомственных» – музей Приволжской железной дороги и музей Троицкого собора. Второй угол – музей имени К. А. Федина, третий – дом-музей П. В. Кузнецова.

И третье. Вы своим вопросом обозначили цель, достижение которой далеко впереди. Максимум, что возможно сделать в рамках одного года (именно на этот срок рассчитан проект), – решить ряд задач. В числе первоочередных – изменить отношение именно к этому участку старого города. Именно здесь сконцентрированы напластования четырех веков его истории. На мой взгляд, очень важно понимать, где находится «корень места». Тогда станет понятна и логика его развития – как и почему он рос-ветвился-развивался и куда, соответственно, устремлён. Увы, сами горожане зачастую не могут сказать, откуда начался наш город.

– Но ведь это крайне сложно – создание музея!

– В нашем случае не обязательно создавать традиционную музейную экспозицию, можно просто, скажем так, «играть в настоящий музей»: экспозицией станут улицы и дворы, а жители – смотрителями, хранителями и посетителями одновременно. Задача – наладить функции общественного хранения и предъявления. Да, положение в этой части города аховое: это и старый жилой фонд, и дороги, и коммуникации. Новое строительство, разумеется, гораздо выгоднее, чем реставрация и реконструкция, и понятно, что историческое наследие сохранять весьма и весьма накладно. Можно сетовать, конечно, сколько угодно, что исторический город рушится и вернуть-зафиксировать без колоссальных денежных вливаний ничего невозможно. Но это тупиковый путь.

Мы утрачиваем сами памятник истории и архитектуры, теряем и среду для них – так недалеко до той критической точки, когда старый город перестанет восприниматься как ценность. Но действовать необходимо. Наше первое действие – это тотальный сбор информации и предоставление её широкому кругу в открытом доступе. Условно говоря, ты живешь в этом доме, не видишь в нём никакой ценности, думаешь о том, что всё это нужно уничтожить, построить что-то новое, а потом узнаёшь, что здесь происходили знаменательные события или жили интересные люди, и твоё отношение к месту меняется. Притом меняется отношение и у жителей, и у тех, кто может помочь этим людям (например, у городской администрации). Особенно, если народ начинает посещать место – «голосовать ногами».

– Не боитесь, что это всё может двинуться не дальше установок мемориальных табличек на полуразвалившиеся здания?

– А мы и не ведём речь об установлении мемориальных табличек. Мы хотим «завести» творческую инициативу, чтобы созидательная энергия начала работать. Память ведь можно фиксировать по-разному. А традиционный способ – прикрепить табличку и оставить-забыть – нам не подходит. Мы предполагаем изобретать и применять самые разные способы интерпретации наследия. Они не исключают, впрочем, и мемориальных табличек, но только если они действительно подходят случаю. Очень важно, на мой взгляд, «вынимать» функцию места. Тут были кузни, тут – городские ворота, тут хранили соль, тут молились, а тут торговали. В этом доме жил оперный певец (художник, инженер, герой, архитектор и т. д.), а тут держали оборону от Пугачёва... Даже если дом не сохранился, но есть возможность проявить память места, почему этого не сделать? Вполне может возникнуть некая общественная точка, максимально предъявляющая человека или отмечающее событие. Самый простой пример – тематическое кафе, способное погрузить в определенную атмосферу, вызвать эмоцию.

– Получается, что у вас проект на энное количество лет?

– Нет, проект рассчитан на один год, поскольку у любого проекта всегда есть сроки. Но проект закладывает программу на будущее, и в этом его смысл. То есть мы сейчас собираем информацию, выкладываем в открытый доступ и максимально предъявляем. Это не для себя и не для того, чтобы, издав монографию, сказать, какие мы молодцы. Мы хотим сделать каждому саратовцу что-то вроде прививки – помочь изменить отношение. А может быть, и по-настоящему понять-полюбить свой город!

– В выдержках из вашей заявки в фонд Потанина указывается целевая аудитория проекта в процентах: бизнес – 15, власть – 10, горожане – 50, туристы – 25. Вы видите цифры действительно такими или они условны?

– Цифры условны. Но пропорции, которые мы заложили, мне кажутся оправданными. Это проект в больше степени народный, чем административный. Но я уверен, если дело пойдёт, отношение к месту – у горожан и гостей города – в корне изменится, то и бизнес, и администрация города наверняка сделают свой внушительный вклад.

– Власть в самой меньшей степени является вашей целевой аудиторией?

– У власти свои задачи. Они бы рады всё отреставрировать-реконструировать, но у них нет на это средств...

– У горожан их ещё меньше.

– Если вы частник, то это ваш дом и ваша власть, как распорядиться собственностью. У нас, кстати, достаточно частных владений, которые могли бы получить статус особо охраняемого объекта или даже памятника истории или архитектуры. В другой стране и в другое время эта собственность имела бы охранную грамоту и могла бы стать настоящим музеем, но здесь и сейчас частники могут делать с ней всё что хотят – хоть снести. Когда будет сформировано общественное мнение, тогда и владелец памятника задумается: уничтожу – опорочу имя на века. Может, лучше капитализировать эту ценность?

[кстати сказать]

Нуждается в опытном исследователе»

Места, засыпанные мусором и навозом, по словам извозчиков, стоящих на Сергиевской улице, легко узнать: при езде на таких местах замечается колебание почвы. По направлению оврагов, засыпанных навозом можно проверить рассказы старожилов о направлении древней крепости (т. е. вала и рва), которая была в Саратове. По рассказам старожилов, вал и ров шли от Волги вдоль Глебучева оврага, параллельно ему, почему и улица, идущая по этому направлению, исстари зовется Валовою, несмотря на то что в официальных бумагах в разное время носила разные названия...

Когда один из домовладельцев, живущих около Привалова моста, захотел вырыть погреб, то рабочие при рытье земли наткнулись на навоз и сруб; так и не дорылись до грунта. Если мы соединим линией указанные нами главные пункты, в которых находили навоз, нередко совсем свежий, и почву насыпную, то получим линию древнего рва и около него вала. Много насыпной земли, как это обыкновенно бывает в давно населенных местах, в старой части г. Саратова. Здесь при рытье погребов и ям находили даже части построек из дуба, а на Соляной улице к Покровской улице землекопы отрыли в земле дубовую постройку даже с печкою, в которой стоял горшок. В этом отношении заслуживает особенного внимания местность около Казанской церкви. Против неё ворот существует каменный дом, в котором помещалось Казанское приходское училище, а теперь ночлежный дом. Городской голова В. В. Гудков землю для Казанской дамбы брал с соседних улиц и дворов и, между прочим, со двора дома, в котором помещается ночлежный дом, вынув земли более трех сажен глубины, так что подвел под каменный двухэтажный дом нижний этаж. Оказалось, вся земля на этом дворе была насыпная; в ней попадались кости, черепки и старинные кирпичи такой же формы и величины, как и находимые до сих пор на Увеке. Кроме того, впоследствии учитель П. И. Плешивцев, живший там, нашёл в земле целый сохранившийся дубовый сруб, дерево которого нисколько не испортилось, так что всё пошло в дело. Там же нашли и медный котелок, переданный городской управе.

При обозрении этой местности невольно возникает вопрос: что же засыпано землею с мусором – низкое ли место, которое заливалось Волгой, или овраг, или озеро, или болотистое место?..

Если уверения старожилов о том, что разный мусор – черепки, разные осколки, камни и прочее, – который нашли и находят в этой насыпной земле, такой же, какой попадается на Увеке, справедливы, то это ясно доказывает, что это место было засыпано не русскими людьми, жившими задолго до перенесения Саратова-крепости с левого берега на правый.

К особенностям же древней части г. Саратова нужно отнести и подземные ходы, которые есть под Старо-соборной площадью и в других местах. На дворе духовного училища заметили, что во время таяния снега вода, скоплявшаяся на этом дворе, с шумом стекала в один из таких подземных ходов. Вообще местность прежнего центра г. Саратова нуждается в опытном исследователе, который только и может объяснить многие факты, приведенные выше».

Флегонт Духовников. «К истории топографии города Саратова»