Среди торосов и айсбергов

Все-таки трудно мне жить – поговорить не с кем. Соседи, что вечерами сидят у дворов по нашему 5-му Провальному тупику, вроде интересуются политикой, но как-то вяло. Выйдешь к ним, присядешь на лавочку, они только спросят «Ну, чо там у хохлов?» и опять за свое: кто и сколько вчера на грудь принял, как бы повторить, с кем гуляет Тонька с 5-го тупика. Еще с недавних времен стали они интересоваться ценами на рынках и в аптеках, позволяя себе такие замечания в адрес нашей любимой власти, что Навальному далеко до них. В общем, люди очень ограниченного кругозора.

Тревожный запах гари

Вот и приходится внука ждать, хотя он – зараза такая – все наши достижения подвергает крайнему сомнению. Зато в спорах с ним оттачивается мое мастерство защитника любых действий власти. В этом деле я ставлю себя не ниже Соловьева Владимира и Киселева Дмитрия. По крайней мере в масштабах нашего поселка. Только вот беда – внук уехал на две недели и не сказал, куда. Я поначалу думал, что новую работу искать, а потом – после пожаров в тайге – встревожился. Ведь не зря же полпред президента в Сибири Рогожкин Николай сказал, что виноваты в поджогах «оппозиционеры-поджигатели», а внук мой, сами знаете, каких взглядов придерживается.

Заглянул он ко мне вчера после обеда, я обрадовался, но виду не подал, все ж таки тревога не оставляла меня. Обнял его, а сам принюхиваюсь – не пахнет ли гарью или бензином. Он это дело заметил и спрашивает: что ты, дед, обнюхиваешь меня? Ну и объяснил я ему, что и как, тем более что гарью от него не пахло. Заржал, что твой жеребец.

– Нет, дед, – говорит, – меня в другую диверсионную группу включили, мы воду из Байкала пили, да так, что общий уровень на три сантиметра понизился. А если серьезно, Рогожкин твой – ...

Я договорить ему не дал, зато сообщил, что 14 процентов опрошенных граждан с Николаем Евгеньевичем согласны, мол, это оппозиция леса и степи жжет.

– И они тоже дураки, – сообщил мне внук. Что-то он нервный стал какой-то.

По следам товарища Папанина

Стал я внука на украинскую тему сбивать. Мол, как он оценивает безобразия, чинимые Порошенко и Яценюком, а он мне в ответ стишок прочитал:

Её вода почти накрыла,
Но вдруг, не тратя лишних слов,
Му-Му Герасима спросила:
«Хозяин, чо там у хохлов?»

– Сам сочинил?

– Куда мне, в Интернете прочитал.

Несерьезный человек внучок мой. Но и мне поговорить охота. Я к этому разговору давно готовился, все свершения власти переписал в заветную тетрадку – ну, чтобы не забыть. К тому же слова встречаются сложные, их иначе как по слогам не прочитаешь. Например, Шпицберген. А внук – сам сознался – две недели без компьютера был, отстал от жизни. «Сейчас, – думаю, – я научу его начальство любить».

Сначала, решил я, про Рогозина Дмитрия Олеговича расскажу. Знаю, что внук относится к нему пристрастно, но от этого подвиги видного государственного деятеля не становятся менее заметными.

– Знаешь ли ты, – говорю, – что Дмитрий Олегович Рогозин вслед за товарищем Папаниным освоил Северный полюс и открыл там станцию? А потом побывал на острове Шпицберген, а норвежцы от этого возбудились до крайности. Дескать, нельзя ему на остров-то из-за санкций. Он им ответил, как срезал.

Тут я цитатку привел от Дмитрия Олеговича: «Если бы сёмга могла говорить, она бы объяснила своим соотечественникам всю глупость их присоединения к санкциям». Молодец, срезал, слов мало, а смысла много: он норвежцев и глупцами назвал, и с рыбой сравнил.

Но ничто не может заставить моего внука уважать Дмитрия Олеговича.

– Северный полюс, говоришь, среди торосов и айсбергов. Айсберги-вайсберги. А чем на норвежцев наезжать, ты лучше бы поинтересовался, какой там уровень жизни. Когда в России так заживут и почему у них нет коррупции? Может, потому, что там и Рогозина тоже нет?

– Товарищ Рогозин борется с коррупцией, – попытался возразить я ему. – Намедни предложил расстреливать коррупционеров.

– Последнюю пулю себе оставит? – мрачно поинтересовался внук. И сам же спросил: – А другой твой любимчик – Федоров – ничего нового не придумал?

Я оживился:

– Евгений Алексеевич такое предложил, чтобы абортов не было.

– Погоди, сам найду, а то ты перепутаешь всё, ты же от этого далек, – он открыл своей компьютер маленький и забормотал: – Аборт, Федоров, жертва аборта...

– Ты зачем уважаемого человека обзываешь?

– Никого я обзываю, я гуглю, – непонятно объяснил он. – А вот, нашел. Круто. Год за аборт и женщине, и ее мужчине, и врачу. Слушай, лагеря новые будете строить или сталинские восстанавливать? Хорошо, правительство вовремя поняло, что началось кое у кого весеннее обострение, не одобрило проект.

Я промолчал, мне тоже показалось, что в тюрьму сажать – это чересчур. Особенно мужиков: они-то чем виноваты?

Вот те раз – Милонов – ...

Внук не тем временем унимался, видно, тоже соскучился по большой политике.

– Что про рыжего слышно, ну, этого, из Питера, который всё с развратом борется?

Я замялся: новости о Милонове были печальные. Другой очень уважаемый мной человек, журналист Максим Шевченко, назвал Милонова, не побоюсь этого слова... Нет, пусть будет как у Шевченко: «Милонов – это бывший гей. Когда он был помощником Старовой­товой, все про это знали, потому что в Питере все про всех знают». Потом извинился Шевченко, но как-то неискренне, с намеками всякими: «Я, конечно, свечку не держал. Я, наверное, стал источником непроверенных слухов, которые в Петербурге, честно говоря, в журналистской среде достаточно распространены. Я не знаю точно, был он или не был».

Короче, изложил я это внуку, он ржет, довольный:

– Я давно его подозревал. Ничего, дед. Не расстраивайся, если раз – то не Милонов.

Пришлось мне смолчать. Единственным объяснением тем словам, что сказал Шевченко, может быть его некая нервность. Он уже, наверное, на войну собирался. Ведь сам говорил, как только первый солдат НАТО появится на Украине, он возьмет автомат и пойдет воевать. Там уже натовцев целый батальон. Вот в сборах на войну Шевченко и допустил свое высказывание.

– Ничего, дед, не переживай, никакой твой Милонов не гей в хорошем смысле этого слова. Так, обычный ***, каких сейчас много. А в деревне-то нашей что нового?

Деревней это он город наш называет. Ну и вправду, общего много – дороги грунтовые, дома деревянные, покосившиеся, грязь круглый год. Но зато есть у нас неравнодушные люди, которые постоянно выдвигают прекрасные планы на будущее. Часто планы эти не сбываются, но, как я уже писал однажды, виноват в том пиндосовский президент Обама и его шайка. Мы им отвечаем, как говорят, адекватно. Вот в рязанском зоопарке ослицу назвали Псаки, как подручную Обамы. Но они не унимаются и потому за новые чудесные планы мне тревожно.

Решили в нашем городе прекрасный парк открыть. И нужно под это дело два миллиарда. Где взять? Так типа начальник строительства говорит, назовем парк Гагаринским, и нам сразу Роскосмос денежку отстегнет.

Тут и внук и спрашивает:

– А эти твои девелоперы (что за слово – не знаю, может, и ругательное. – Прим. авт.) случайно не интересовались, как там у Роскосмоса дела? Им никто не говорил, что эта контора свои проекты сокращает на 400 миллиардов? Думаешь, для того сокращает, чтобы этот парк спонсировать? Может, лучше назвать его «Газовый парк» и просить денег у Миллера? Или «Арктика-парк» и к Рогозину обратиться – он большой специалист по освоению Севера? Медведей белых с тюленями вам пришлет.

Судьба полковника Бретшнейдера

Продолжалась наша беседа – правда, становилась нервной какой-то. Но останавливаться я не собирался. Хотел узнать, что эта самая оппозиция думает по поводу наших свершений, как собирается их опорочить.

– Прямую линию с президентом смотрел? – спрашиваю внука.

– Зачем? Каждый год одно и то же. Через неделю все забудут.

– Не скажи, знаю одного человека, который эту прямую линию долго помнить будет.

И рассказываю внуку про одного полковника из Ростова. Как его жена попросила у Путина, чтобы он на мужа повлиял, разрешил ей собаку завести. И как этот полковник сопротивлялся, не хотел он собаку.

– Это что же, бунт? Восстание? Полковник по фамилии Пестель? Подавили мятеж?

Я на его реплики внимания не обратил и продолжил свой рассказ, что полковник в конце концов прекратил свое сопротивление президенту и жене и завели они собаку редкой породы. «Вельш-корги пемброк», – прочитал я из книжечки. Одно плохо – собака заморской породы, что в рамках импортозамещения есть неправильно. И потом, я фотографию видел – таких собак у нас на поселке полно бегает. Можно было любую взять – они ничейные все. И дешевле было бы, и патриотичнее.

– Потом жена полковника захочет себе еще собачку и еще. И ждет полковника судьба агента Бретшнейдера, – это внучок мне сообщает.

– Это еще кто? (Агент Бретшнейдер – персонаж романа Гашека «Похождения бравого солдата Швейка». – Прим. ред.)

– Был в одной замечательной книге такой персонаж. Ради государственных нужд собрал у себя дома полтора десятка собак.

– И что?

– Да ничего, сожрали они его.

– Героический человек, – подытожил я, – так пострадать за свою страну. Надо ему памятник поставить.

Внук замолчал – наверное, обдумывал, как должен выглядеть памятник этому агенту с трудной фамилией. Ведь если изобразить его играющим с собачками, будет неправда, а если изобразить всё как было – дети будут пугаться.

Народ всё видит, всё понимает

Решил я все-таки от частного вопроса о полковнике и его собаке перейти к более важным вещам. Прочитал как раз выступление товарища Дмитрия Анатольевича Медведева перед депутатами и решил внуку пересказать главное – вдруг он не читал. И хотя знаю, что к товарищу Медведеву внук относится как-то снисходительно, можно даже сказать, не принимает его всерьез, начал:

– Ты знаешь, что Дмитрий Анатольевич, выступая в Думе, всё объяснил?

– Что – всё? Сказал, когда мы будем жить хорошо?

– Пока нет, но объяснил, отчего сейчас есть некоторые временные трудности.

– И без него всем ясно. Какая власть у нас, так и живем.

– Нет, не так. Причину он другую назвал – Крым. Мы, мол, все сейчас платим за Крым, но по-другому нельзя было поступить. Это, сказал, было единственно возможное решение. И его поддержала вся страна. И теперь платить придется всем и каждому.

Внук как взвился:

– Я не поддерживал, а теперь плачУ, работаю три дня в неделю, получаю в два раза меньше, завод скоро к чертям закроют. Интересно, а как они платят?

Этого я не знал, сказал только, что так премьер-министр сказал, что отвечать придется всем, и зачитал из заветной книжечки: «И теперь мы вместе отвечаем за минимизацию экономических проблем, за сохранение социальной стабильности и благополучие России».

– Они наворотили – а я отвечай? Уеду!

Внук не в первый раз грозит уехать куда-нибудь, в смысле в другую страну, говорит, что везде работу найдет. Но не спешит, всё же родная земля, всё такое. Решил я его утешить, говорю, не тебе одному нелегко, вот и пенсионный возраст хотят прибавить. Я сам-то на пенсии, назад в ЖЭК не позовут, но все равно опасаюсь, а вдруг скажут: «Пошли, Евдоким, назад, не хватает людей чопики в трубы забивать».

– И с кого начнут? – заинтересовался внук.

– С себя начнут. С министров и депутатов. Дмитрий Анатольевич уважаемый так и сказал (я опять в книжечку полез и оттуда прочитал):

«Если что-то начинать в этой жизни, то всегда лучше начинать с себя (...) значительная часть депутатов Государственной думы, государственных служащих, в принципе, не торопятся на пенсию, готовы работать долго. Если они готовы работать долго, то почему бы такую возможность для этого не создать?»

Но отчего-то это собеседника моего не обрадовало:

– Их и так никакой метлой не выметешь, будут сидеть до скончания века. Половина депутатов и без того в маразме, а что с ними будет годам к восьмидесяти? С себя они начнут! Когда зарплату хотели увеличить, они тоже с себя начали, да на себе и закончили. Один депутат в месяц получает пятьдесят твоих пенсий, а ты всё на них любуешься, каждое слово ловишь.

Решил я внука укоротить, но не голословно, а с примерами, с данными опроса.

– Люди на подвиг идут, себя последнего отдыха лишают, – говорю я внуку, – и народу это нравится. Народу вообще его жизнь нравится.

– Это ты откуда взял, – с подозрением взглянул он на меня, – телевизора насмотрелся?

– Нет, внук мой дорогой, это статистика. (Евдоким, правда, имеет в виду социологию. – Прим. ред.)

И снова шпарю по книжке: «Позитивная оценка россиянами ситуации в стране достигла максимального значения за пять лет. Об этом сообщает Всероссийский центр изучения общественного мнения».

– Ах, ВЦИОМ! Знаешь, дед, есть ложь, наглая ложь, а есть российская социология.

Но меня не собьешь, я опять за книжечку.

– Вот, слушай: гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров заявил, что россияне, несмотря на кризис, позитивно оценивают состояние экономики. Кроме того, на результат повлияли Олимпиада и присоединение Крыма. «Экономический кризис не так глубок, ожидания были гораздо хуже... Кроме того, в прошлом году еще выросла самооценка, самоуважение россиян. Это связано напрямую с Крымом, с конфликтом на Украине, с тем, что мы теперь с США не просто соревнуемся, но и конфликтуем, а это, по мнению большинства россиян, значит, что мы сопоставимые величины», – пояснил он.

– Жаль, что США не в курсе, что мы с ними не только соревнуемся, а еще конфликтуем. Ах да, они же наш телевизор не смотрят, вот и не знают, что мы их догнали, перегнали, что Америке скоро кирдык. Страна обманутых телевизором дура... – продолжил внук.

Я не дал внуку договорить и выставил его за дверь.