Не продохнуть

Может показаться, что писать о девятом поэтическом фестивале «Центр весны» – занятие совершенно необязательное: что принципиально нового мы увидим? Да и дата не юбилейная... (Но – предъюбилейная!) Однако у нас все-таки обозначен Год литературы, поэтому как не рассказать ли о главном, а до недавнего времени и единственном поэтическом фестивале нашего города?

В этом году над фестивалем не собирались черные тучи. Во всяком случае не было разговоров о том, что он может не состояться: в 2014 году организатор «Центра весны» Михаил Богатов осторожно высказывал такие мысли. Но обошлось. В 2015-м, кажется, всё, напротив, лучше – снова три дня вместо двух, снова расширение географии участников (поэт Игорь Бобырев представлял Донецк, то есть фестиваль фактически приобретал статус международного), снова проведение мероприятия на голом энтузиазме организаторов и неравнодушных к поэзии людей. Последний пункт, впрочем, о том, что стало жить легче, не свидетельствует.

А вот что можно считать достижением, так это то, что открытие фестиваля и творческий вечер знаменитого московского поэта Сергея Шестакова (к слову, заслуженный учитель России, награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени) прошли в Институте филологии и журналистики СГУ. Казалось бы, очевидный союз, а состоялся только сейчас. И то хорошо.

Сергей Алексеевич впервые выступал в нашем городе, хотя и не впервые посещал его. 18 апреля в Саратове прошла презентация последнего сборника поэта «Другие ландшафты» (2015), а сам Шестаков признавался, что ему очень приятно быть современником нашей землячки Светланы Кековой, которая, к слову, присутствовала на мероприятии. Кстати, публиковался поэт и в нашем городе: в 2008 году подборка его стихотворений появилась во втором номере «Волги».

Второй день фестиваля открывала презентация графического романа «Фанки-Фунги», после чего прошла открытая лекция самарского филолога Леонида Немцева «Различие восточной и западной поэзии». Леонид заметил, что западным людям свойственно преувеличивать особенности и неповторимость восточной поэзии, некий пиетет к ней. В тоже время восточная поэзия понимается специфически – в основном под ней представляют средневековую японскую и китайскую лирику, невольно отсекая Среднюю Азию и иные века.

Что же касается непосредственно различий западной и восточной поэзии, то один из принципиальных моментов заключается в том, что европейские авторы отталкиваются от своего личного «я», от своего личного космоса, в то время как восточный поэт не мыслит себя вне природы, ему интересно, когда он становится частью происходящего. Леонид замечает между делом, что любовь тех же японцев к традициям удивительна – например, стояние в очереди для них не что-то ужасное по определению. Если западный человек ставит себя в центре поэзии, становится демиургом, то восточный, напротив, не хочет вносить изменений в существующий мир, ему важнее стать частью мира, частью контекста. С одним уточнением: в начале XX века восточная литература стала стремительно приобретать черты западной и, как считает Немцев, это было не результатом падения культурной стены между Японией и миром, сколько свидетельством того, что мышление людей переживало ту же панику, что и европейцы.

После лекции Леонида зрители переместились в музей-усадьбу Борисова-Мусатова, где состоялась презентация романа Михаила Богатова «Имя Твоё» (Михаил принципиально печатал «ё»). Это первый роман Богатова, изданный отдельной книгой. Московский писатель Анатолий Рясов признался, что «знал заранее, что если книга мне будет не близка или я посчитаю это провалом, то всё равно не пожалею, что ее прочитал, потому что у Михаила свой стиль и свое отношение к языку. То, что предлагает этот текст, – это то, что, к сожалению, не принимают многие, говоря, что роман как форма себя изжил, устарел, пришло время малых форм. Говорят это обычно люди, не написавшие не одного романа за жизнь».

Сам Михаил рассказал о том, как выбирал название, какие варианты оформления романа были отвергнуты, о музыкальности и ритмике романа, о том, как начинал писаться «Имя Твоё», наконец, о том, как его просили написать синопсис произведения и как он удивился, что в результате «получился бред нездорового человека».

Позже в тот же день состоялся моноспектакль Анатолия Рясова «Притворство» – скорее, перформанс, нежели театральное представление, жуткий фантазм об ужасах XX века и невозможности говорения.

Наконец, собственно, о самих чтениях: всё-таки именно они – суть мероприятия. Программа в этот раз разделилась на три дня, а количество участников, что неоднократно подчеркнул Михаил Богатов, – 50 на 50, вернее, всего выступило около полусотни поэтов из Самары, Нижнего Новгорода, Москвы, Казани, Тольятти, Рязани, Пензы, Санкт-Петербурга, Уфы. Более того, в кои-то веки количество иногородних примерно равнялось местным авторам. Примерно то же самое можно сказать и про уровень: были и серьезные маститые по­эты типа Андрея Пермякова и Анны Русс, выступившей, кстати, дважды за фестиваль, были и «пассажиры», на мероприятии оказавшиеся скорее случайно. За что можно отдельно порадоваться, так это за интересных саратовских дебютантов – Татьяну Зиновьеву, Илью Хворостухина, Любовь Панину, Дмитрия Воротнева, Константина Тверикина, удачно вписавшихся в общую программу. Но главное, кстати, не это и вообще не стихи. Главное – зрители. Удивительное дело, но в этом году «Центр весны» просто ломился от людей. Не было ни одного мероприятия, где бы люди не стояли. И, очевидно, это не организационный провал, а определенное свидетельство роста интереса к фестивалю.

Вообще зрительский ажиотаж вокруг фестиваля служит не чем иным, как немым укором нашей власти, по-прежнему игнорирующей главное литературное мероприятие года. Не так давно в Тольятти вышел новый номер литературного альманаха «Графит», в котором опубликована стенограмма прошедшего в рамках второго фестиваля поэзии Поволжья круглого стола «Региональная литература: возрождение?». Я сам присутствовал на том мероприятии и прекрасно помню достаточно скептическую реакцию литераторов на вопрос о том, стоит ли сотрудничать с чиновниками. Возможно, в этом действительно есть нечто правильное – самостоятельно собирать аншлаги и быть самостоятельной единицей, а не очередным пунктом многостраничного плана минкульта на год?