Александр Паращенко: В русском всего слишком много

Когда я ехал на интервью к главному психиатру области, таксист спросил: куда везти-то? Я замялся, назвал сконфуженно адрес. И водитель тоже как-то замялся. А я начал активно жестикулировать, мол, предновогоднее интервью и тому подобное. Водитель, наверное, подумал: ну точно сумасшедший.

О том, что вообще происходит с нашим психическим здоровьем, а что не происходит точно в нестабильную годину, во времена консолидации и экономического кризиса. О нравственном мазохизме русских, причинах возникновения патологий, о границе между чудачеством и болезнью. А еще о том, как победить в себе социально-психической кризис и выработать формулу счастья. Обо всём этом мы поговорили с Александром Паращенко – главным врачом Саратовской областной психиатрической больницы имени Святой Софии.

– В нашем обществе тема психиатрии жёстко табуирована. Подавляющее большинство старается избегать любого упоминания о ней. А на людей, попавших в психиатрическую клинику, смотрят уже совсем иначе. Такая закрытость этой сферы характерна и для других культур?

– Да, но в меньшей степени. Вообще на всё, как известно, в жизни есть мода. Об этом писали Бальзак, Анатоль Франс, наши современные классики. Есть мода, как это ни странно, и на поведение. Как правило, люди, представляющие новые манеры поведения, во многом воспринимались современниками странными, но в то же время оригинальными и даже загадочными.

Быть слегка не в себе (вычурные прически, одежда, эпатирующее поведение) было модно в старой Европе и США в 60–70-х годах, хотя до этого, во времена Серебряного века, чудили не меньше. Основатель Саратовской психиатрической школы профессор Михаил Павлович Кутанин всегда говорил, в человеке рамки нормы гораздо шире рамок патологии, что и делает его интересным и выразительным.

Однако со временем люди становились всё трезвее и трезвее. В настоящее время в человеке ценятся высокие деловые качества, тонкий расчет, способность существовать и сосуществовать в любых условиях. Наверно, жизнь стала такова, что валять дурака некогда.

А к психиатрии общество относится как к явлению, которое практически необъяснимо. «Зачем наука обо мне и моем разуме, если я и так сам всё чувствую и понимаю». Но дело в том-то и заключается, что при малых психиатрических заболеваниях (неврозы, психопатия, реакции на стресс) критика человека к себе снижается незначительно, частично, а при больших заболеваниях может теряться полностью. Зачастую уговорить человека на лечение бывает крайне тяжело, а порой, чего там греха таить, невозможно. В таких случаях применяются меры, предусмотренные специальным законом РФ.

Нас боятся. Потому что многие считают, что от психиатра без диагноза не выйдешь. Ты окажешься или психопатом, или невротиком, или органиком. На самом деле это совершенно не так.

Есть еще одна сложность: если человек состоит на учете, его лишают многих прав. Например, он не может получить работу, получить права, владеть оружием. С одной стороны, это хорошо. Наркоманы, алкоголики, неуравновешенные отсеиваются. Но с другой стороны, в списки попадают люди с легкими временными заболеваниями, которых тоже начинают ущемлять в профессиональном и социальном плане. Из-за этого очень многие стараются лечиться у частных психиатров. Мало кто знает, что можно лечиться анонимно и в государственных учреждениях.

– Но ведь и любой осмотр у любого врача – это медицинская тайна?

– Да, это всегда было тайной. Но теперь наши списки стали открывать. Раньше они были доступны только правоохранительным органам. Если на человека было заведено уголовное дело, то информация о нем автоматически открывалась. Это справедливо! Позиция правоохранительных органов понятна: им надо защищать общество от больных. А нам надо защищать больных от общества.

Но в последнее время сведения требуют и миграционная служба, и прокуратура. Все эти списки – притча во языцех. Но для нас это святая тайна, которую сохранить становится всё тяжелее и тяжелее.

В результате получилось, что защищать в первую очередь надо не общество, а самих больных от него. Кстати, психически больные совершают в пять раз меньше преступлений, чем здоровые.

– А где граница между чудачеством и реальной болезнью?

– В медицине граница вполне определенная. Чудак с детства – это особенность характера. Возникшее вдруг чудачество, как правило, болезнь.

Всегда очень тяжело отвечать на этот вопрос. По большей части психиатр ставит диагноз не по поступкам человека и даже не по его высказываниям, а по его модели мышления. Чудачить психические больные могут реже здоровых.

Очень много психически больных есть и в среде бродяг, попрошаек, алкоголиков. Но с другой стороны, есть люди, которые таким способом как бы уходят от общества потребления. Есть довольно успешные богатые люди, которые специально покупают себе незатейливые дома, порой просто бунгало на далеких островах в океане, где живут абсолютно счастливой отшельнической жизнью. Психическая сфера человека просто не выдерживает сегодняшнего темпа, постоянной гонки, как сказал бы Высоцкий, за джерси.

– А что еще может лежать в основе болезни у человека, вроде бы нормального?

– Психопатология неврозов очень сложна. Все мы носим внутри себя невроз. Знаете, всем известно, что мы носим бациллу туберкулеза. При определенных «благоприятных» условиях она развивается. Склонность к сбою центральной нервной системы есть у каждого. Это огромный механизм, его работу мы даже не чувствуем.

Приведу пример. Вот вы сейчас ехали ко мне, говорили с таксистом, что-то делали, завтракали, в конце концов. Чувствуете, как ваш завтрак переваривается внутри вас?

– Нет, я не завтракал.

– Но вы понимаете мою мысль?

– Да.

– Ведь вы чувствуете, как работает и голодный желудок. Так вот. В норме мы практически не чувствуем, как работает наше сердце, кишечник, легкие и другие органы. И наш организм ежеминутно и даже во сне работает – как большой многофункциональный комбинат. Но когда возникает срыв центральной нервной деятельности, все эти внутренние движения переходят в ощущения, неясные боли, жжения, тяжести и прочее. Если вовремя не обратиться к врачу, всё это может принять затяжной хронический характер. Так формируются «сердечники без болезни сердца», «желудочники», «легочники» и прочие псевдобольные. Что делать? Идти к психиатру, психотерапевту, в крайнем случае невропатологу, и вам помогут.

Есть такое правило у врачей: дай хорошего психотерапевта в поликлинику, и 30 процентов больных сразу уйдут. Понимаете, все люди делятся на тех, кто любит лечиться и не любит лечиться.

– То есть возможное начало психического заболевания может быть диагностировано как совершенно другая болезнь?

– Конечно! Это называется «маскированная депрессия». Депрессия может взять маску любого заболевания. Чаще всего эта маска проявляется в продолжительных необъяснимых болях. Боль – наш большой помощник. Он нам как бы говорит: «Эй, давай что-нибудь делай!» Здесь начинается процесс самодиагностики. На все психические изменения сразу реагирует половая сфера. Здесь важна и семейная психотерапия. Гендерные отношения всегда страдают, а это всегда очень серьезно. Ничего страшного в обращении к специалисту нет. Врач-психотерапевт есть почти в каждой поликлинике. Можно обратиться напрямую к нам. У нас есть даже дипломированный психоаналитик.

– А психоанализ развит в Саратове?

– В Саратове и в России в целом психоанализом пользуются очень редко.

– Почему?

– Он не идет у русских. Хотя именно в России был открыт первый институт психоанализа. Он почему-то не пошел ни тогда, ни сейчас. Русский человек не ведется на это. Америка – и всё. В Европе он тоже не прижился. Какой-то элемент от него мы все переняли.

У нас больше идет религиозная психотерапия. Ну и конечно, рациональная психотерапия. Она сейчас самая модная. Мы вернулись практически к тому, от чего пришли. Среди врачей считается, что она самая действенная и результативная.

Понимаете, люди к нам приходят не из-за таблеток, а из-за того, что мы можем объяснить, почему с ними происходит то, чего они очень боятся, что переворачивает их жизнь. Мы учим, как избежать этого. Или, если уже началось, помочь, чтобы негатив ушел.

Мы не делаем никаких открытий. Просто объясняем человеку то, что он и сам знает. Вот такая глупая формула. Многие считают, что с ними происходит совсем другое. Акценты порой ставятся неправильно.

– А есть ли какая-то шкала тяжести? Например, сначала идут навязчивые мысли, потом невроз, затем депрессия?

– Такой шкалы нет. Если говорить об условной шкале, то сначала появляется тревожно-мнительное состояние. Как правило, тревожное ожидание, что может что-то стрястись. Но это может быть и природной особенностью человека. Еще Фрейд говорит о постоянно плавающей тревоге.

Что касается неврозов – они возникают при очень длительных неприятностях. При длительных травмирующих ситуациях. От работы многое зависит, конечно. Важна любовь, семейная жизнь. Разочарования на этой стезе очень серьезны. Что, кстати, приводит к суициду? Это прежде всего социально-психологический кризис. Это состояние, при котором человек не может принять те условия, которые предлагает ему жизнь. Как писал тот же Фрейд, в нас встроен инстинкт саморазрушения.

– А что можно противопоставить социально-психологическому кризису, опустошению, выкинутости из социума, неопределенности, если это все-таки случилось?

– Нет ничего лучше роскоши человеческого общения. Когда общаешься, то всегда получаешь очень много информации, многое открываешь. В конце концов, открываешь самого человека и себя в том числе.

Поэтому мы советуем абсолютно всем больным, кроме людей с тяжелыми суицидальными наклонностями, идти на улицу, в оживленные кварталы. Человеку легче среди людей.

– Уровень социально-психологического кризиса, тревоги в обществе как-то возрос по сравнению с тем, что было 10 лет назад?

– Нет, он гораздо ниже, чем был в конце 1990-х. Все уже привыкли ко всему.

– Известный американский психоаналитик Ланкур-Лаферьер писал, что русские очень подвержены культу страданий, некоему мазохизму. Это характерно не только для русских?

– В русском человеке всего слишком много. Как говорил герой Достоевского: «Широк русский человек, мог бы быть и поуже». Если уж русский страдает, то он страдает. Если радуется, то радуется. Бесшабашность – типичная русская черта. Слабо – не слабо. Русский человек, может сделать всё что хочет. Он без ограничений.

Насчет мазохизма мне тяжело сказать. Конечно, мы имеем в виду не клинический мазохизм. Думаю, да, если сравнивать с другими нациями, он немного присутствует. Хотя я не утверждаю этого. Но так, как русский анализирует свое поведение, наверное, не анализирует никто.

– Ланкур-Лаферьер писал, что у русских нет своего индивидуального лица: «Бог есть, а лица нет. Лицо – как штаны. Общие, одни на всех». По мнению ученого, у русских всегда прослеживается какая-то детскость. А Бердяев писал, что русский народ не хочет быть самостоятельным, мужественным, его природа женственна. Он всегда ждет своего жениха.

– Думаю, это не характерно для русских. Понимаете, это взаимная мифология. Говорить о России, как о русских, – это уже не совсем правильно. Эту страну тяжело охватить. У нас очень много народов, даже если взять одну Саратовскую область. Мы настолько смешанная нация, что... Мы слишком мозаичны. Все сейчас говорят о глобализации. А между прочим, она в нашей стране раньше всех и прошла. Я имею в виду Советский Союз. По-старому это, конечно, империя. Но, тем не менее.

– В последнее время причиной социально-психологического кризиса может стать и постоянная зависимость от телевизора. С экранов ТВ и не только постоянно транслируется какая-то озлобленность, непрекращающаяся вражда, «игры» в нацизм. Мы всё больше зависим от мифологем, социокультурных стереотипов. Причем модели реальности заменяют саму реальность. Как сохранить свое психическое здоровье?

– С нацизмом очень много играют. И в Европе, и у нас. Это очень страшное движение. Шутки-шутками, но не все люди это понимают. А обижаются страшно. Мы сами запутались во всем этом.

Конечно, играет огромную роль счастливая семья. Человек должен верить в своего бога. И любовь. Надо любить своих ближних. И не только. Я считаю, что человек очень мало растрачивает свою любовь. Этого ценного чувства у нас гораздо больше, чем мы сами думаем. Любовь рассчитана и на природу, на литературу, искусство, даже на этот злосчастный телевизор.

Кроме всего прочего, у человека обязательно должна быть работа, которая доставляет ему удовольствие. Работа должна быть и у женщины. Она должна быть в социуме. Если женщина не будет работать, то и поведение своих детей, мужа она перестанет понимать.

– Александр Феодосиевич, в заключение, что бы вы могли пожелать саратовцам в новом году?

– Мир и спокойствие приходят в душу, когда у человека есть понимание себя. Есть понимание жизни. То, которое он принял для себя и считает правильным. В первую очередь формируйте позитивное мнение о себе и о жизни. А оно может быть сформировано самостоятельно! В каждом из нас есть и бог, и дьявол. Изжить и то, и другое до конца невозможно. Несмотря на все невзгоды в жизни остается очень много хорошего.

Есть такая незамысловатая формула: счастье – это когда утром ты бежишь на работу, а вечером бежишь с работы к семье. Это действительно формула, которая очень хорошо отражает сущность человека. Несколько тривиально, но тем не менее.