Не от мира сего
Лето – традиционное время блокбастеров, которые всячески эксплуатируют фантастическую тематику и каждый раз ставят своих персонажей в трудную ситуацию, из которой сложно найти выход, да и вообще, еще сто раз предстоит подумать: а выход ли это? Конфликт интересов – вечная проблема человеческих отношений, потому его так любят режиссеры. И не только блокбастеров. Корреспондент «Газеты недели» решил сходить в саратовские кинотеатры и обнаружил много общих черт у фильмов, на первый взгляд друг с другом никак не связанных.
«Превосходство»
Где: «Пионер», «Победа», «Синема 5», «Синема Парк»
Вообще в оригинале картина называется Transcendence, что, сами понимаете, не аналогично русскому «Превосходству», но прокатчики – народ сообразительный, понимают, что такое название, мягко говоря, вряд ли привлечет массового зрителя в кинотеатр
(а фильм с бюджетом в 100 миллионов долларов на иное не имеет права рассчитывать), поэтому решили его слегка подкорректировать. Впрочем, коррекция эта не так уж страшна, а может, и нет, потому что по кассовым сборам фильм провалился в США, а в России, напротив, довольно успешен. Впрочем, как не пойти в кино, если в фильме играет всенародный любимец Джек-Воробей, пардон, Джонни Депп? «Играет», впрочем, здесь довольно условный глагол. Но по порядку.
Перед нами формально мир будущего. Формально, потому что это будущее кажется уже явно недалеким. Уилл Кастер (Джонни Депп) с рядом ученых занимаются разработкой искусственного разума, объединяющего все наработки человечества. То есть создают своего рода кибернетического бога. Но не всё так просто: у этой идеи есть ярые противники в лице противников технической эволюции, которые не останавливаются ни перед чем, чтобы сорвать разработки. Например, совершают покушение на Кастера, в которого стреляют пулей с изотопами полония (!). Через какое-то время Кастер скончается, но безутешная жена (Ребекка Холл) сделает рискованную попытку вернуть мужа, закачав его сознание (!!) в машину. Кастер оказывается спасён, но, это, конечно, уже совсем не тот человек.
Даже по этому описанию сразу возникают две мысли. Во-первых, у фильма огромный потенциал, несмотря на затасканность идеи в целом (достаточно вспомнить того же «Газонокосильщика»), зато можно поиграть со множеством тем и жанров: антиутопия, триллер, в конце концов, экзистенциальная драма. Во-вторых, бросается в глаза множество внутренних логических нестыковок и весьма спорных идей. «Превосходство» выглядит как невесть откуда взявшийся мамонт в мегаполисе – эпично и идиотски одновременно.
Насчет, кстати, мамонтов. Дебютная картина оператора оскароносного Кристофера Нолана – Уолли Пфистера – в век современных технологий снята на пленку, что, кажется, проясняет позицию режиссера: он, по всей видимости, противник прогресса, может, потому и «антипрогрессоры» в фильме тоже побеждают цифровую реинкарнацию Кастера, стремящуюся изменить мир по-своему. Вот только... Только против правды не попрешь. Как известно, автор сам не всегда до конца понимает, какую глубокую мысль вкладывает в произведение.
Парадокс в том, что это кино, стремящееся выглядеть умно, но при этом хромающее на обе ноги в плане внутренней логики, оказалось в результате умнее всех – и критиков, и автора, поскольку «антипрогрессоры», которым мы по идее должны симпатизировать, выглядят в фильме крайне несимпатично и сами по сути создают угрозу. В то же время цифровой бог Деппа в своем стремлении систематизировать мир по-своему очень логичен и до последнего пытается затормозить нарождающийся конфликт. К сожалению, это становится понятно только в последней четверти картины – до этого момента фильм так же неуклюж, как мамонт в посудной в лавке.
«Фрэнк»
Где: «Дом кино»
Забавно, что, как и в предыдущей картине, главного героя, вернее актера, его играющего, мы толком не видим. Ну, с Деппом всё понятно: после смерти человеческого тела мы можем лицезреть его лишь в компьютере. С Фрэнком (Майкл Фассбендер) ситуация интереснее: большую часть времени он, как некогда один из его протитопов, Фрэнк Сайдботтом, носит огромную шарообразную маску из папье-маше.
История такова: жил да был не очень талантливый, но чрезвычайно тщеславный парень Джон (Домналл Глисон), который пытался сочинять глуповатые поп-песенки по принципу «что вижу, то и пою». Но однажды он в совершенно идиотской ситуации попадает в чудаковатую группу чудаковатого Фрэнка с не менее чудаковатым названием «The Soronprfbs». Как часто водится, другие участники группы воспринимают нового участника в штыки, но раз Фрэнк так решил, то придется терпеть. А вот Фрэнк Джоном очень заинтересовывается. Настолько, что начинает постепенно подпадать под его влияние, сначала прощая ему слив в Интернет записей репетиций, затем соглашаясь упрощать свои экспериментальные песни, чтобы публика лучше понимала, а под конец – не отказываясь от идеи дурацкого акустического концерта, поскольку остальные участники, потеряв терпение, уходят из группы. Понятно, что конец едва ли будет оптимистичным.
Парадоксально все-таки складываются истории кинолент. Если спорное, но благодаря своей идее толковое «Превосходство» провалилось у зрителя и критики, то в случае «Фрэнка» Ленни Абрахамсона пишущая братия слилась в волне временами умеренного, временами не очень, но все-таки восторга. Я ни в коем случае не хочу с ними спорить: «Фрэнк» – кино действительно хорошее, удачно совмещающее комедию с драмой. Однако если задаться несколько банальным, но справедливым вопросом, а для чего этот фильм все-таки снимался, то ответ приходит на ум сразу: для того, чтобы показать, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Но согласитесь, эта идея, мягко говоря, не нова, и если именно она является основной темой ленты, то как-то грустно становится. Да и вообще, если задуматься, спорная она, спорная.
Тем не менее фильм очень хорош. Хорош и, как уже было сказано, умелым сочетанием жанров, и толковым изображением авангардных музыкантов, одной ногой стоящих в гениальности, другой – в безумстве, а третьей метафизической – в банальном неумении ладить с обществом и принимать его далеко не всегда глупые предложения. Не менее хороша и импровизированная музыка, записанная актерами прямо во время съемок. Может, им действительно не помешало бы создать группу?
«Планета обезьян: Революция»
Где: «Пионер», «Победа», «Синема 5», «Синема Парк»
«Война – наш отец, он зачал нас, новое племя, в раскаленном чреве окопов, и мы с гордостью признаем общее наше родство. <...> Мы не задумываемся о пользе и практической выгоде, нам ни к чему комфорт, нам нужно только необходимое – то, чего хочет судьба». Так писал до прихода Гитлера к власти Эрнст Юнгер, один из величайших – если не самый великий – писателей XX века. Тогда он иначе относился к войне, чем годы спустя, благо время переосмыслить свой огромный военный опыт было предостаточно: немец скончается в 1998 году, не дожив полутора месяцев до 103-летия. Но если Юнгера жизнь заставила пересмотреть свои взгляды, то, к сожалению, весь ужасный опыт XX века по-прежнему мало что значит для властителей мира. Собственно, нынешние дни тому иллюстрация.
«Планета обезьян: Революция» – это, в общем-то, рассказ о том, что было, что есть и что, к сожалению, будет, – разгорание конфликта на почве, когда стороны элементарно не успели и не захотели толком договориться. Я не буду сейчас подробно останавливаться на истории экранизаций «Планеты обезьян» и на сюжете новой ленты, упомяну лишь ключевые моменты. После эпидемии обезьяньего гриппа человечество поредело – выживало лишь два человека из тысячи. Города пришли в упадок, люди потеряли друг с другом связь, а мир оказался захваченным разумными обезьянами. К моменту начала фильма обезьяны были уверены, что люди вымерли – их уже два года не видели, – и вдруг случайно на них наткнулись. Отделались тогда буквально малой кровью благодаря мудрости вожака обезьян – Цезаря (его формально играет Энди Сёркис), которого подначивает к агрессивным действиям ближайший друг – Коба (Тоби Кеббелл). Однако позже друг становится врагом и с помощью манипуляций заставляет обезьян пойти в поход на людей.
Наверняка многие зрители воспримут этот фильм как очередной толковый летний боевик-блокбастер, благо кино снято интересно и сцен экшена в нем предостаточно. Однако это не повод закрывать глаза на философскую проблематику картины.
Создатели ленты попали в точку, назвав главного антигероя фильма Кобой – по одному из псевдонимов Сталина. В киношном Кобе то тут, то там проглядывают черты «отца народов», как впрочем, и любого охочего до власти политика: готовность в буквальном смысле переступать через трупы, репрессивная политика, в том числе и по отношению к бывшим соратникам, карательные меры как особый способ устрашения не только чужих, но и своих.
Самое же ужасное заключается в том, что и такую логику можно понять: до того как ненависть окончательно не застилает глаза Кобе и он не начинает действовать с особой жестокостью, его поведение оправдано – он знает, что люди вооружаются, что, как только они подкопят силы, наверняка стоит ожидать нападения, наконец, он слишком хорошо помнит, как они издевались над Кобой и его сородичами.
Можно понять и людей: они осознают, что обезьяны – потенциально опаснейшие враги, да и злость за эпидемию, выкосившую человечество, еще очень свежа. Таким образом, противостояние биологических родственников превращается в классическую вражду Монтекки и Капулетти, когда всё можно было бы решить миром, вот только ни одна из сторон толком даже в моменты перемирия никому не доверяет, боясь подвоха. Боязнь прошлого застилает взор и не дает задумываться о будущем. Задумывался ли о будущем Коба?
