Дмитрий Кубанкин: Солнце, ветер, земля, пыль

О прошедшей в Саратовском областном музее краеведении отчетной пресс-конференции, посвященной археологическим исследованиям музея на территории Увекского городища за прошлый год, «Газета недели» писала в начале июля. Сегодня мы беседуем с руководителем экспедиции старшим научным сотрудник музея Дмитрием Кубанкиным об Увекском городище и древнем золотоордынском городе Укек, который многие неправильно называют Увеком.

– Дмитрий Александрович, Укек называют Приволжскими Помпеями. Почему?

– Искусствовед и археолог Франц Баллод в начале ХХ века столкнулся с целым миром разрушенных городов, идущих по Волге. В их числе было Увекское городище и золотоордынский город Укек. Профессор очень художественно подошел к увиденному и назвал эти места Приволжскими Помпеями. Если я правильно его понимаю, он хотел сказать, что это былое величие, имеющее богатый потенциал. В общем-то, могу согласиться. Для нас это тоже своего рода Помпеи, только если те Помпеи погрузились в небытие за один день, то для золотоордынских городов понадобилось несколько десятилетий.

– Если давать сжатую характеристику Укеку, то как бы вы его описали?

– Это один из самых ранних городов Золотой Орды, поскольку в XIII веке монголы не любили создавать города. Городами становились опорные пункты, жутко им необходимые. Зачем был нужен Укек? Скорее всего, как переправа в Ханскую Ставку.

Укек был основан на пустом месте. Поскольку не было традиций оседлости, то, скорее всего, сюда сгонялось население с захваченных территорий, которое, как дешевая рабочая сила, отстраивало город. Уже потом он заселялся, в том числе и свободными людьми. В итоге получился многонациональный Укек. Это довольно редкое явление.

– Для Золотой Орды?

– Вообще для развития городской жизни. Как правило, все-таки имеется этнически сформировавшееся общество. В XIII веке же были различные этносы и различные религии и потому образовался своеобразный плавильный котел. Так в Золотой Орде появилась не до конца сформировавшаяся, но очень яркая культура.

Другой важный момент: несмотря на то что в 1313 году ислам был принят в Золотой Орде как официальная религия, иноверцы не облагались налогом. Это удивительно и странно для мусульманской страны. Примечательно, что Золотая Орда вела практически любые войны, кроме религиозных. Полиэтничность и поликонфессиональность – это яркий урок для современного общества, который мы должны усвоить, хотя эта культура еще не до конца изучена. Кроме того, уровень достатка в Золотой Орде был достаточно высоким, гораздо более высоким, чем на Руси.

Еще один любопытный момент, никак не согласующийся с понятием города: город – это то, что имеет ограждение. А золотоордынские города не имели стен.

– Поскольку не было врагов?

– Да, защищаться было не от кого. Кочевники, жившие в степи, сами были подвижными стенами. Город не тратился на стены, не ютился. Монгольские усадьбы – одни из самых крупных. По площади золотоордынский Укек равен средневековому Милану, уступая заметно по численности населения. Стены в Укеке появятся только в 1360-е, когда власть хана рухнет и начнется гражданская война.

Интересная и городская культура, в частности водопровод. Была очень сложная система подачи технической воды из талых и дождевых, подземных вод. Это всевозможные арыки, плотины и т. д. Крупные дворцы и храмы соседствовали с мелкими землянками и глинобитными домишками. Город разнообразный, восточного колорита, различных языков...

– Каких?

– Основной – тюркский, язык международного общения – фарси (персидский), на монгольском частично оформлялась официальная документация, русский, мордовский, итальянский – благодаря венецианским и генуэзским купцам, греческий, армянский.

– Эти языки были языками исключительно устной культуры?

– В Золотой Орде большинство письменных источников составлялись людьми, приезжавшими извне. Однозначно письменность была в Золотой Орде, но архивы большей частью погорели. Официальными языками стали тюркский и монгольский, остальные, видимо, были разговорными языками кварталов и базаров.

– С 2010 года ведутся раскопки в той части Укека, где жили русские. Что мы теперь знаем о жизни русского населения города?

– В 2010-м мы случайно попали на христианский квартал. Я бы не сказал, что там жили исключительно русские. Было древнерусское население, если научно грамотно говорить, и оно, видимо, составляло основу общества, хотя проживали там и другие этносы. Однозначно можно сказать, что это были не рабы. Они не утратили связь с исторической родиной, но в материальной культуре очень много переняли восточного. Можно сказать, что это не самые бедные люди, а некоторые и весьма зажиточные. Например, строительство храма, который мы нашли на территории Укека, в конце XIII века могли позволить себе только два русских княжества. Конечно, не факт, что храм строился на деньги исключительно русских жертвователей, но это показатель. Храм есть, и он насыщен очень богатыми находками. Видимо, здесь жили люди, которые были торговцами, служителями культа, и ремесленниками, металлургами и кузнецами.

– На территории Укека есть еще один христианский храм, это уникальная ситуация для нашего региона. При этом, я так понимаю, неизвестны его истинные размеры?

– Мы обнаружили часть апсиды – полукруглой алтарной части храма. Но мы не раскопали ни один храм целиком, поскольку они уходят на ряд соседних участков. В общем-то, это пока и не нужно, лучше получить достаточное финансирование, чтобы это сохранить. В Нижнем Поволжье больше нет ни одного храма того же времени.

Надо заметить, впрочем, что храмы эти появились в разное время, первый – в 1280-1310-е. Он погиб в мощном пожаре. Второй пришел ему на смену в 1330-1360-х. И не факт, что в промежутке между ними не было еще чего-то.

– Прозвучала фраза про сохранение. В чем состоит основная проблема сохранения Укека?

– Есть проблема, которая долгое время не решалась, но сейчас перешла в иную стадию. По идее археологи обычно копают в чистом поле и до составления полной картины. Мы же копаем в частном секторе и, соответственно, зависим от владельцев участков.

Раньше считалось, что городище уничтожено частным сектором, железной дорогой и Волгоградским водохранилищем. Мы же доказали, что оно сохранилось и имеет богатый потенциал. Есть команда энтузиастов, с которыми мы работаем, помогает грант Российского гуманитарного научного фонда. Но не стоит думать, что всё просто: раскопать – это полдела. А ведь нужно еще провести целый ряд исследований, и в том числе, дорогостоящих – определить химический состав через флюоресцентный рентген, есть очень дорогой радиоуглеродный метод датирования. Даже на этом уровне сложно, но мы тянем. Сложнее следующий этап.

Допустим, мы раскопаем храм. Что с ним делать? Это же частное владение. Люди хотят там жить, и их можно понять. Но и храм оставить открытым мы не можем. Значит, надо выкупать землю. Выкупили, допустим. Но камни будут лежать на открытом воздухе, никем не охраняемые, их моментально растащат. Значит, надо ограждать и приставлять охрану. Но даже если будет охрана, то и это еще не все. Климатические условия таковы, что кладка начнет разрушаться, и надо будет использовать закрепляющие растворы. Мы еще не на том этапе, чтобы всё это осилить. Максимум для нас – это проведение раскопок на отдельных участках и тщательное их изучение. Что-то вроде работы криминалиста. Это дает серьезные результаты, но в плане музеефикации пока грустно, и я не вижу четких перспектив. Пока мы доказали, что памятник есть, что он интересен и что надо что-то делать. А что делать – следующий этап.

– Поговорим о человеческом факторе. Во-первых, вы обозначили, что приходится считаться с мнением жителей. Бывали ли какие-то столкновения? Во-вторых, есть черные археологи. С ними довелось сталкиваться?

– С местными жителями мы не ссоримся. Единственный возможный вариант, я считаю, – это конструктивный диалог.

– Может, это только вы так считаете?

– Так мы и не лезем на участки тех, кто этого не хочет. Мы ищем тех, кому это интересно. Поверьте, в поселке Увек, как и везде, живет много разных людей. Поскольку городище большое и места много, то мы находим, с кем работать.

Что касается черных археологов, то к нам на раскопки никто не приходил, хотя следы их работы видели. Но я бы не стал говорить о какой-то колоссальной проблеме, поскольку на уровне других золотоордынских памятников не все так плохо: во-первых, в частном секторе не разгуляешься, во-вторых, поселок существует больше века, так что техногенного железа предостаточно.

– На пресс-конференции вы назвали число находок за 2013 год – 35275. Понятно, что огромную долю составляют кости животных и другие не имеющие большой важности объекты. Что остается и куда это девается?

– Хороший вопрос. Это тоже проблема, которая решается неоднозначно. В идеале современная наука – это наука мелочей, для которой важны все детали. К сожалению, мы не можем все эти кости и кусочки керамики сохранить, потому наши выводы невозможно перепроверить. Но ты либо что-то делаешь, либо говоришь, что всё плохо, и ничего не делаешь. Поэтому мы утилизируем значительную часть костей, основную массу фрагментов керамики. Это не значит, что они исчезают. Они все подсчитаны, учтены, каждый кусочек изучен неоднократно.

– То есть документальное подтверждение остается?

– Да. Документ остается, предмет – нет. После изучения значительная часть находок, не представляющих исторической ценности, утилизируется. Мы нашли очень хороший выход: ежегодно мы проводим выставки, связанные с археологией. Там у нас есть песочница, в которую мы закапываем кусочки керамики. Дети, найдя их, могут взять себе на память. То же, что представляет ценность, остается в музее, поступая в фонд археологии. Ученые могут лично изучать эти коллекции, проводятся выставки. Все предметы, понятное дело, выставиться не могут, но в октябре-ноябре мы сделаем большую выставку, посвященную десятилетию наших исследований.

– Кроме того, с 5-го по 7 сентября состоится фестиваль «Один день из жизни средневекового города». Это будет фестиваль реконструкции с упором на воспроизведение быта и возможностью стороннему наблюдателю посмотреть, как тогда жили?

– Вообще, идея появилась после того, как мне стало ясно, что люди хотят понять историю, но им это тяжело сделать. Многие вещи, представленные на выставке, уже не используются в быту и непонятны, а стекла витрин мешают буквально соприкоснуться с прошлым. Нужна «живая» история.

Конечно, на фестивале не будет настоящих вещей – будут копии и реконструкции, но они помогают понять историю. Мы не собираемся нагонять тысячи людей, участвующих в фестивале. Важно, чтобы каждая реконструкция была качественной. Жители Саратова достойны этого. Мы хотим сделать исторически достоверное воспроизведение прошлого, насколько это возможно в современных условиях.

К сожалению, мы не можем построить домов, хотя наши спонсоры – завод керамического кирпича «Римкер» – уже пробовали делать ордынский кирпич. Мы могли бы попробовать сделать постройку. Но нет земли на Увеке, на которой бы это можно было сделать, и чтобы потом это еще и не растащили. Но у нас будет своя монгольская юрта и шатры, котлы и прочие предметы быта, луки и многое другое. Кроме того, мы не будем делать акцент на военной тематике. Большую часть города всегда составляет мирное население. Мы хотим, чтобы человек видел, как работает гончар в средневековой одежде, как из комка глины рождается чашка, которую можно увидеть на выставке, как она была обожжена в горне, а пожелавшие приобрести копии средневековых вещей смогли бы это сделать.

– Кто составит вашу потенциальную аудиторию?

– Аудитория широкая, но приоритет отдаем детям. Не буду раскрывать все карты, но мы планируем сделать ряд бесплатных мероприятий для них. У детей должны гореть глаза, человеку должно быть интересно.

Перед вами открытый воздух, нет комфорта, вы приходите на природу. Максимум, что у вас есть, – шатер. Солнце, ветер, земля, пыль. В 2012 году мы, когда делали афишу, писали: «Приветствуются люди в спортивной обуви с хорошим настроением».

– Вы говорили, что Укек в первую очередь обладает туристическим потенциалом для саратовцев. Но он же достаточно уникален и для всего Среднего и Нижнего Поволжья?

– Я не исключаю возможности и иногородних туристов, но делать нужно прежде всего для местных. Посмотрите: многие не любят свой город, не видят его красоты. Если мы не научим человека любить свою землю, он уедет отсюда. Многие, проходя мимо консерватории, видят только пыль и грязь, но не консерваторию. Кроме того, я считаю, что туристы не поедут сюда до тех пор, пока это место не обживут местные. Когда пойдет поток, так сразу создастся туристический объект.

Рынок туризма колоссально насыщен. С Турцией и Египтом тяжело конкурировать. Скажи сейчас человеку в Москве: «Поехали в Саратов. Там есть классный город Укек, такой храм откопали»... Да он в Турции это увидит – там целые стоят. Я не говорю, что у нас всё плохо. Просто надо реально оценивать свои возможности: рынок туризма – на очень низком уровне, большая часть туризма сосредоточена на выезде. Значит, мы должны рассчитывать на местную публику. Мы должны разнообразить ее жизнь, показать, что есть варианты. Но это длинный путь, никто сразу на Увек не рванет. Когда в 2012 году за один день фестиваль посетило более трех тысяч человек, мы поняли, что рынок востребован, но не заполнен.