Вечный кризис памяти
Дни славянской письменности и культуры, организованные Саратовской епархией Русской православной церкви совместно с Саратовским государственным университетом, проходят в нашем городе с 11-го по 25 мая. В рамках этих дней 15 мая в здании православной духовной семинарии прошла международная научная конференция «Трансформация исторического сознания молодежи в обществе риска».
Были приглашены ученые из Москвы, Санкт-Петербурга, Саратова, Воронежа, Томска, Липецка, Казани, Тамбова, а также из Белоруссии и Германии. Не все смогли приехать, не было гостей из Германии и Белоруссии, но свои доклады они прислали, тексты вошли в сборник, изданный к конференции.
«Мы в ситуации общества риска. Статус прошлого в историческом сознании молодежи неясен», – сказал, подводя итоги конференции, Андрей Линченко, кандидат философских наук, доцент Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ, город Липецк.
Андрей Александрович констатировал, что прошлое как источник социального опыта утрачивает свое значение. Остается значение познавательное. Но прозвучала из его уст и фраза, в которой можно усмотреть некоторый оптимизм:
«Молодежь больше интересуется современной историей».
Иного мнения относительно значения прошлого придерживается Василий Сыров, доктор философских наук, профессор Томского государственного университета: «Формирование ответа на вопрос «Кто мы?» – потребность не познавательная, но практическая».
Василий Николаевич говорил о том, что формирование национальных государств усиливает этноцентрические тенденции, когда различие первично по отношению к интеграции. Это предполагает определенную подачу истории: она имеет идеологический контекст и пишется в виде серии побед либо поражений. Задача её чисто практическая: нужно что-то оправдать или обосновать в современности.
Такое видение истории «держит нас за ноги», считает Сыров. Оно опасно тем, что историческое пространство мифологизируется и идеологизируется. Более продуктивным было бы рассматривать историю как опыты решения современных проблем или задач.
«Насколько можно обойтись без мифологизации? – спрашивает Сыров. – Мы хотим пытаться понять, как строится история, или мы хотим повлиять? Конечно, надо пытаться повлиять. А зачем тогда нужны интеллектуалы? Чтобы мифы конструировать?»
Однако Николай Шестов, доктор политических наук, профессор Саратовского государственного университета, не советует торопиться:
«Если наука – один из способов получения относительно достоверной картины мира, то с искоренением мифа надо погодить. Иначе мы можем оказаться в положении человека, который живет в многоквартирном доме и считает, что он там живет один, по собственным законам, которые он сам себе придумал. Это обычно продолжается до первого протекания потолка.
Сколько я работаю на истфаке, да и еще когда учился, столько слышу эту фразу: «У нас кризис исторической памяти». Особенно достается молодежи. Но это понятно. Больше всего пинков достается младшим в семье. В этом, наверное, проявление беспокойства старших поколений: будут ли помнить, будут ли ценить.
Что в истории оставить, что изменить? Мне кажется, что при всей нашей гордости своим профессионализмом, при всей уверенности в своей компетентности все равно какую-то долю выбора надо оставить самим гражданам».
Конференция сохранила заявленный международный статус благодаря участию Дмитрия Короткова, кандидата политических наук, доцента Харьковского национального экономического института.
Он говорил о том, что после провозглашения независимости в 1991 году Украина долго не могла обрести национальную идеологию, единство. «Но сейчас – не знаю, насколько это вам будет приятно – у нас говорят: спасибо Путину за то, что он объединил нашу страну».
Упомянул Коротков и о том, что в вузе преподавателям сказали: если студенты будут здороваться фразой «Слава Украине», следует отвечать «Героям слава». Согласны преподаватели или нет, не спрашивали.
По словам Дмитрия Сергеевича, украинскому правительству долгое время не было дела до молодежи: «И молодежь мы в какой-то степени потеряли. Я много общаюсь со студентами и вижу среди них много людей, придерживающих крайних взглядов. Юношеский максимализм – хорошая почва для этого».
Мифы о происходящем на Украине формируются с разных сторон: «То, что вы смотрите по Первому каналу, – наше телевидение показывает нечто совершенно противоположное. Очень сильны антироссийские, антипутинские настроения. И очень сильна волна украинского патриотизма, особенно среди молодежи. Молодые люди с русскими фамилиями, русскими корнями не считают уже себя русскими, они уже украинцы».
Украинские СМИ говорят только о влиянии российских технологий на происходящее, на Луганск, на Донецк: «О Западе почему-то все СМИ молчат, Запад вроде бы никак не влияет. Хотя, мне кажется, отличные политтехнологи проработали, например, фактор мифа о том, что Бандера и Шушкевич – герои. Молодежь воспринимает то, что они видели Украину независимой, а фашисты ли они были, коммунисты ли – это не важно».
Миф этот, по словам Дмитрия Сергеевича, распространился не только на западе Украины, но и в центре: «Луганск, Донецк не беру. Юг – это вообще отдельная тема».
Люди, которые на 9 мая хотели бы надеть георгиевскую ленточку, боялись это сделать: она теперь воспринимается не как символ победы, а как символ оккупации. Об Отечественной войне даже не говорится – только о Второй мировой, 1939–1945.
«Людей, носящих георгиевскую ленточку, называют «колорадами», «ватниками». Опять же срабатывают какие-то технологии, скорее всего западные. Очень классная технология – это «Небесная сотня» – те люди, которые погибли на Майдане. Этот миф сейчас на таком уровне – памятники, празднования... В ответ на «небесную сотню» сейчас появилась «огненная рота» – это по событиям в Одессе. У нас, получается, даже мертвые воюют».
Что будет дальше? Проект «Новороссия» Коротков называет утопическим: «Донецкая республика, Луганская – больше к ним никто присоединяться не будет. Юг Украины – Одесса, Запорожье, Херсон, Николаевская область – не сторонники того, чтобы идти в Россию. Общее настроение таково, что если раньше их называли юго-востоком Украины, то теперь они говорят: мы хотим, чтобы нас называли юго-западом Украины. То есть юг для России потерян».
Украинскую тему продолжил Даниил Аникин, кандидат философских наук, доцент Саратовского государственного университета:
«Три года назад, когда мне довелось вести историю в школе, никто не хотел учить древнюю Русь: «Там же изучают Киев, а это вообще не Россия. Зачем мы учим не нашу страну?» А три недели назад я случайно услышал в транспорте разговор двух школьников – о том, что вот была Киевская Русь, и скоро Киев опять будет наш. Недавно возникшая идеологема «Русский мир» – характерное изменение в общественном сознании».
Антироссийские настроения на Украине не стали неожиданностью для Даниила Александровича, потому что он внимательно изучал украинские учебники истории.
«Когда Украина стала независимым государством, перед ней стал естественный вопрос: а почему мы только что образовались? А где мы были раньше? И где мы должны быть? И для Украины проектом «Где мы должны быть» однозначно стало: мы должны быть частью Европы. Но возникал логичный вопрос: а почему мы не там? Ответ прошел красной линией через украинские учебники истории: виноваты вот эти восточные соседи, которые нас туда не пускали».
По словам Аникина, на Украине сейчас нация строится с активизацией образа внешнего врага. В украинских учебниках, есть, например, такие темы: «Александр Невский как коллаборационист»: «Он с точки зрения Украины пошел на сотрудничество с монголо-татарами, предал интересы государства, и только за счет этого Украина оказалась не частью Европы, оказалась отодвинута от цивилизации – прямо так и пишут. И это школьный учебник киевского издания».
Александр Овчинников, кандидат исторических наук, доцент Казанского национального исследовательского технологического университета, предложил такой образ:
На «ринг памяти» выходят четыре бойца. Самый сильный – государственный, официальный миф, послабее – обыденное сознание, затем мифы иностранных государств, направленные против государственного. «И четвертый, самый слабый, боец – ученые-историки. В результате учебник истории – не исторический продукт, а идеологический».
Чем же утешаться?
Может быть, словами Николая Игоревича Шестова: «Молодежь на самом деле помнит очень многое, она просто помнит другое, чем мы»?