Дмитрий Усанов: После Пятницкого я люблю всех журналистов

Факультет нано- и биомедицинских технологий появился в СГУ сравнительно недавно. В него вошла кафедра физики твердого тела, которую с 1985 года возглавляет профессор Дмитрий Усанов. Какие исследования проводятся на кафедре, какие изобретения появились в последнее время, можно ли научить студентов изобретательству? Об этом и многом другом наш сегодняшний разговор с заслуженным деятелем науки РФ, доктором физико-математических наук Дмитрием Усановым.

– Дмитрий Александрович, я даже не подозревала, что в СГУ появился факультет нано– и биомедицинских технологий...

– В последние годы на физфаке СГУ появлялись новые специальности, в их числе «электроника и микроэлектроника», «нанотехнологии в электронике», «медицинская физика», «биомедицинская инженерия». Открытие новых специальностей и наличие достаточного числа профессоров и доцентов сделало возможным создание в 2005 году нового факультета. В его состав вошла наша кафедра, обучающая студентов и аспирантов дисциплинам по твердотельной электронике, микро– и наноэлектронике. Но историческое название «кафедра физики твердого тела» за ней осталось.

Мы пытаемся приобретенные знания и науку трансформировать в изобретения, которые вышли бы на применение. Сейчас это называют инновациями, а раньше называли простым русским словом «внедрение». Тогда излюбленным журналистским рефреном было, что многие изобретения ученых «лежат на полке», вместо того чтобы применяться в народном хозяйстве. И сейчас нередко в прессе встречается, что предложения ученых не доходят до практики.

– Будете опровергать?

– Безусловно. На нашей кафедре все преподаватели и аспиранты являются авторами изобретений, многие из которых внедрены. Исторически наша кафедра была известна изобретением, использовавшимся в промышленности больше двадцати лет. Это был детектор СВЧ-излучения. Говоря проще, сверхчувствительный приемник.

– Кто был его автором?

– Группа ученых под руководством Зинаиды Ивановны Кирьяшкиной. Это был уникальный человек, заложивший основы саратовской школы физики полупроводников и полупроводниковой электроники. В течение 34 лет она была заведующей кафедрой физики твердого тела СГУ, затем деканом физфака. В этом году ей исполнилось бы 100 лет.

Несмотря на массу званий и регалий Зинаида Ивановна была удивительно доступной и простой в общении. При этом обладала глубокой научной эрудицией, способностью и желанием доводить идеи до внедрения в производство. И детектор СВЧ-излучения в их числе. Есть определенные секторы в промышленности, старт в развитии которых дали эти приемники. Изобретенные в 60-е годы прошлого века, они продержались долгие годы, пока технологии не ушли вперед.

– После Кирьяшкиной кафедру физики твердого тела возглавили вы и руководите ей с 1985 года. Давайте перейдем к сегодняшним дням.

– Сейчас курс нашей экономики – инновационный. И мы учим делать изобретения наших аспирантов и студентов. Все они – наши соавторы. Если раньше это были единичные случаи, то сейчас практически все аспиранты – авторы изобретений. И многие магистраты. Мы разработали и читаем студентам специальный курс «Методы научно-технического творчества и изобретательства».

– Любое изобретение становится известным, когда оно востребовано на рынке...

– Именно такие мы стараемся изобретать. Если раньше физики в подавляющем большинстве работали, как тогда говорили, «в интересах обороны страны», то с 90-х годов наш коллектив стал активно сотрудничать с учеными медицинского университета. Мы делаем приборы, которые позволяют лучше диагностировать заболевания. Пытаемся находить узкие места в диагностических технологиях. Идея изобретательства состоит в том, чтобы найти нерешенные задачи и предложить способ их решения. Главное, чтобы это было востребовано.

– Примеры можете привести?

– К 1985 году мы совместно с профессором Александром Скрипалем начали выпускать серийно, по 18–19 приборов в год, измерители нанометровых толщин металлов, которые уже нанесены на какую-либо поверхность. Я вспомнил об этом, потому что толчок нашему изобретению дал саратовский журналист Юрий Пятницкий. Этот матерый профессионал работал в газете «Коммунист», тогда это была единственная областная газета в Саратове. Вместе с ним работал фотограф Виктор Скиданов. Они «прогнали» материал о нас через ИТАР-ТАСС. Получилась всесоюзная реклама. Статья называлась «Поймать микрон». А мы «ловили» не микрон, а его сотую долю, нанометры. Тогда и слов таких не знали. После этого мы выбирали, для кого сделать наш измеритель. Я всю жизнь благодарен Пятницкому, до сих пор помню его фамилию, хотя прошло столько лет.

– Это аналог измерителя толщины краски на автомобиле? Хотя бы один пример, где этот прибор использовался?

– Краска – слишком толстый слой. Наш прибор улавливал тончайшие покрытия. Им пользовались на заводе технического стекла, при выпуске зеркал. Но многие у нас его покупали и не говорили, зачем. Потом Горбачев издал указ, по которому 30 процентов выше себестоимости нового изобретения, выпускающегося серийно, делились между разработчиками. И мы стали получать очень хорошие деньги. Ни до, ни после я столько не зарабатывал. Но продолжалось это недолго, примерно год. Потом всё съела инфляция. Зато после Пятницкого я люблю всех журналистов.

– Какие из последних изобретений вы считаете наиболее перспективными?

– К наиболее масштабным можно отнести СВЧ-микроскоп. Он может видеть то, что не под силу оптическому прибору. Например, мы нанесли графит на цифры, глазом их не видно, а наш микроскоп видит цифры под слоем графита. Нанесенные на поверхность знаки он показывает в трехмерном объемном изображении.

– Ваши разработки наверняка удостаивались престижных наград.

– Мы постоянно участвуем в различных международных выставках. Собрали больше тридцати золотых наград. Медалей дают достаточно много, по разным направлениям. Но специальные призы – по одному на выставке. Так вот, у нас четыре таких приза. В 2008 году был всемирный конкурс изобретателей в Китае, там были представители всех стран, более 500 конкурентов. Но единственную золотую медаль вручили нам.

– За какую разработку?

– Есть такая редкая патология, когда у детей глаза находятся в постоянном движении. Называется «нистагм». Мы изобрели прибор для его лечения. Он эксплуатируется в саратовской клинике глазных болезней, в клиниках Москвы. Всего мы выпустили пять таких приборов.

– Вы не пытались «продвинуть» этот прибор, чтобы он поставлялся в медучреждения через систему госзакупок?

– На каком-то этапе мы перестали о нем писать. Продвинуть, конечно, можно. Но для этого надо получать разрешение Минздрава, то есть вместо науки заниматься административной работой.

– Наверное, надо привлекать менеджеров?

– Менеджеры находят себе более легкие пути заработка, а здесь надо полностью погрузиться в тему. И еще один нюанс – нистагм в силу своей редкости не относится, как говорят администраторы, к социально значимым заболеваниям. Как туберкулез, диабет, ВИЧ, наркомания. А мы тут детей с редким заболеванием лечить задумали. Но в 2008 году глава всемирной изобретательской организации подошел к нам и сказал: «Вы нас удивили».

Сейчас мы хотим заниматься диабетом. Но пока достижений в этой области у нас нет, есть только желание. У нас на факультете открыта кафедра медицинской физики, возглавляемая профессором Анатолием Скрипалем (не путать с другим профессором, Александром Скрипалем. – Авт.), работаем совместно с медиками. Еще одно из наших перспективных направлений – предупреждение внезапных смертей в результате спортивных нагрузок.

– Несколько лет назад в СМИ широко освещалось, как подающий надежды хоккеист Алексей Черепанов умер во время хоккейного матча из-за остановки сердца. Вы такие случаи имеете в виду?

– И такие тоже. Например, в газетах часто пишут, что школьник умер на уроке физкультуры. Мы совместно с коллегами из медицинского университета можем проводить специальные обследования студентов и школьников и выделять молодых людей, сосуды которых не предрасположены к стрессовым нагрузкам. Патология сосудов влияет на мозг и сердце. Мое оценочное суждение, что не всегда смотрят, проверяют, анализируют, можно ли человеку участвовать в соревнованиях. Соревноваться должен тот, кто к этому готов. А иначе получится, как у Высоцкого, «рванул и спекся». И ладно, если просто устал...

– К слову. Как вы относитесь к возвращению норм ГТО?

– Положительно отношусь. Но нетренированному человеку всякие соревнования противопоказаны. У нас есть результаты испытаний спортсменов, студентов.

– Мы все время говорим об исследованиях в медицинской сфере. С промышленными предприятиями вы сотрудничаете?

– Анатолий Скрипаль недавно побывал на одном из успешных предприятий, договорился о взаимодействии. Надеюсь, что это даст определенные результаты в наших научных исследованиях. Еще в 1918 году академик Абрам Иоффе говорил о том, что в высшей школе не должно быть ни курсовых, ни дипломных работ, не связанных с конкретным производством. Этот принцип оказался близок идеям современной инновационной экономики, и мы пытаемся ему следовать. Хотим сотрудничать с передовыми саратовскими предприятиями, чтобы студенты шли туда начиная с четвертого курса. Я сам весь пятый курс работал инженером на заводе, вечером ходил и слушал лекции в университете. Но не все подряд, а нужные для работы. Писал диплом на конкретном рабочем месте, на котором продолжил работу. Это была хорошая школа с практическими навыками.

– С начала 90-х многие дети, говоря о будущей профессии, называли юриста и экономиста. Вроде бы сейчас наметился поворот в сторону технических, инженерных специальностей...

– К сожалению, это пока тенденция. Сейчас все равно больше идут в юристы-экономисты. Ну, может, добавились компьютеры. Если раньше после 13-й школы (ныне физико-технический лицей) 60 процентов выпускников шли на мехмат, физфак, химфак, то сейчас многие из них поступают в высшую школу экономики в Москве. А не только в Бауманку, в МИФИ и в физтех. То есть получается, что самые умные все равно выбирают профессии экономистов и юристов.

– Что вы можете сказать о вступительном конкурсе?

– О конкурсе сложно говорить, когда абитуриенты подают документы в несколько вузов, и в каждый вуз не по одному направлению.

– Это стало возможно благодаря ЕГЭ. Вам не нравится?

– ЕГЭ – это эксперимент. Об эксперименте можно говорить, удачный он или неудачный. Специалисты должны подсчитать, насколько он удачный.

Существует возможность выбора экзаменов по ЕГЭ. И физику выбирают неохотно, выучить этот предмет трудно.

Так, академик Сергей Капица, насколько я понял, утверждал, что в значительной степени отличие обычного экзамена от ЕГЭ в том, что в первом случае экзаменуют способность понимать, а во втором – знать конечный результат по той или иной проблеме. Это предполагают системы тестов. Между знанием и пониманием – большая разница. В том числе в обучении: можно научить, чтобы вы знали, а можно научить понимать сложные вещи. Но противопоставлять это нельзя. Нужно гармоническое единство понимания и знания. Но понимание дороже. Например, есть алгоритм изобретательства. Можно не обладать творческими способностями, но изобретать. И мы студентов этому тоже учим.

– Однако все бюджетные места заполнены...

– Конечно. Хотелось бы, чтобы у абитуриентов был более высокий образовательный уровень. Это не вина выпускников. У людей просто стало больше потребностей, кроме обучения в школе. И учиться на нашем факультете непросто, к последнему курсу не удается сохранить всех, кто поступил. Еще один бич: многие студенты в период обучения начинают работать. Не всегда по специальности. Устают, учиться становится сложнее. Даже если ребята умные и устраиваются по специальности, у них пропадает интерес к каким-то предметам. У нас широкое образование, мы даем возможность им развиваться, а у них уже более избирательное мышление.

– То есть идеальный студент – неработающий?

– Для нас идеальный студент тот, у которого есть время на учебу. У нас тяжелая специальность, надо постоянно работать над собой. Учиться на «отлично» очень сложно. И если кто-то из толковых ребят проявляет интерес, мы предлагаем работу на кафедре. Каждый год два-три выпускника поступают в аспирантуру на нашей кафедре. Сейчас на государственном уровне есть много поощрений для способных студентов, например стипендия президента, которую дают за набор достижений. Существует государственная программа поддержки молодежи, открывающей инновационные предприятия, это тоже неплохие деньги.

– Перспективы трудоустройства в Саратове есть?

– Конечно. Мы агитируем наших студентов идти на работу по специальности. Сотрудничаем с предприятиями, их руководители приходят к нам, приглашают студентов, пытаются заинтересовать. Сами звоним на заводы, договариваемся. Сейчас вышестоящие организации требуют отчитываться, куда распределяются наши студенты. Так вот, все выпускники нашей кафедры в 2013 году трудоустроились по специальности. Справедливости ради отмечу, что не всех устраивает карьера в Саратове. Часть наших выпускников уезжает – кто в Москву и Петербург, кто за границу.