«Не саратовский» художник
Николай Мамонтов родился в Омске, где учился в художественных студиях, активно участвовал в культурной жизни города, создал футуристическое объединение, поработал в Узбекистане (не долго) и в Италии (восемь лет), где успел поучиться в известной студии неоклассической направленности, поучаствовать в оформлении Советского павильона для выставки дизайна, сделать персональную выставку в Риме. Несмотря на успешную творческую деятельность художник становится репатриантом. Работает в Москве, Петербурге. А потом был арест и принудительные работы. В Саратов художник приехал к своей сестре после смерти жены в 1949 году и прожил здесь до своей смерти, которая произошла 50 лет назад – 25 марта 1964 года.
В Саратове художник создает новые произведения, работая одновременно преподавателем черчения в политехническом, тогда автодорожной институте. На его картинах странная смесь академического подхода к изображению классических сюжетов, мифологических образов. Классическая техника с многослойными лессировками сочетается с примитивистской и немного ироничной трактовкой сюжета. Саратов вполне может считать его своим: 15 лет активной творческой жизни. Может, но, кажется, не считает.
В послевоенные годы в Саратов приехало несколько авторов, которые никак не были связаны с отверженной, но ещё некоторыми не забытой «саратовской школой» – Борисовым-Мусатовым, Кузнецовым, Уткиным, Матвеевым. Они каждый по-своему встроились в существующую провинциальную художественную среду. В театре драмы тихо работал бывший главный художник Софийской оперы Николай Глинский. Из лагерей возвращается организатор и профессор саратовских художественных мастерских Валентин Юстицкий, которому, понятно, трудиться столь активно, как раньше, не удастся. Из Парижа приезжает Николай Гущин.
Вот Гущину будет суждено стать легендой Саратова. Его образ романтика и мистика привлекает множество поклонников. Для ряда художников его влияние оказывается откровением и изменяет всю творческую биографию. Да, это не официальное признание советской властью при жизни, не комфортное существование. Это нечто большее – восхищение и почти преклонение узким кругом единомышленников. Николай Мамонтов только преподавал черчение и писал картины.
Работы Николая Мамонтова долго хранил у себя реставратор Радищевского музея и художник Владимир Солянов. Когда творчество своего земляка стала серьезно изучать Ирина Девятьярова, он передал большую часть произведений ей. Наследие Мамонтова переехало в Омск, вошло в собрание музея изобразительных искусств. Мамонтов – гордость Омска, о нем выпущена монография, в 2008 году прошла персональная выставка в Третьяковке. Солянов, тоже один из учеников Гущина, сделал правильно. Он защищал интересы коллеги-художника: произведения должны быть там, где автора любят и ценят, где их будут изучать и показывать. В Саратове надежды на это было не много. А вот в Омске всё сложилось очень удачно.
Сложно сопоставлять двух очень разных мастеров, но Мамонтов представляется как минимум равновеликой Гущину величиной в искусстве своего времени. Как, по какой причине произошел этот выбор? Гущин, который приехал к нам на год позже и умер через год после Мамонтова, сейчас в первую очередь ассоциируется с Саратовом. Он – наш художник. Меня всегда очень интересовало, каким бы была сегодняшняя жизнь Саратова, если бы город также тайно восхитился Мамонтовым? Если бы тщательно присмотрелся к творчеству, принял его, сделал своим художником?