Разговор слепого с глухим
Черный экран. Плеск капающей воды. Скрипящие створки двери. В остальном – тишина. Напряжение зрителей. Почему не начинается кино? Но кино уже началось. Через пару секунд картинка наконец обретет цвет, чтобы погрузить зрителя в еще большую Тьму. Так начинается первая часть «Нимфоманки» Ларса фон Триера.
В Европе этот фильм можно было посмотреть полностью еще в конце прошлого года. В России лента вышла в прокат значительно позже и по частям. Причины последнего очевидны: «Нимфоманка» Триера идет пять с половиной часов! Правда, это полная режиссерская версия, которая, возможно, никогда и не увидит свет. До зрителей же гарантированно дойдут, вернее уже дошли, только четыре часа, поделенные на две части. Впрочем, говорят, что особенно горевать о пропавших эпизодах не надо, поскольку это почти исключительно более подробно снятые сцены секса, которого в фильме и без того предостаточно. Первая часть вышла в российском прокате 14 февраля, на День святого Валентина, вторую Триер приготовил на 8 марта. Разумеется, всё это видится не случайным. Попытаемся оценить первую половину фильма.
Сюжет. В одном из закоулков пожилой мужчина Селигман (Стеллан Скарсгорд) находит избитую женщину, которую, как окажется, зовут Джо (Шарлотта Генсбур). На предложение вызвать скорую и полицию женщина отвечает отказом, но она не против выпить чашку чая. Селигман приводит ее домой, после чего Джо начинает излагать историю своей жизни. Центральная ее тема – это нимфомания. Джо вспоминает, как впервые она почувствовала приятный зуд ниже живота, когда и с кем лишилась девственности, как судьба сталкивала ее с мужчинами, как она на спор за пакетик конфет проходила с мужчинами, едущими в поезде, в туалет и в том же в поезде впервые сделала минет. В общем, богатая жизнь была у главной героини. Поборники морали, конечно, возмутятся: и что, вот это и есть так называемое элитарное кино? Как можно смотреть четыре часа похождения гулящей девки на экране? Остается ответить: да, это и есть элитарное кино, и смотреть его если и не приятно, то во всяком случае интересно – или, лучше сказать, любопытно. Потому как Ларс фон Триер не снимает порно ради порно.
Противостояние. Джо признает свою грешность, но не раскаивается, а, напротив, педалирует её, Селигман пытается ее либо утешить, либо переводит разговор в юмористическое русло. Правда, в этом деле он столь же элегантен, как медведь, а невероятная база знаний вечно заставляет его мысли улетать в сферу отвлеченных культурологических рассуждений. Их беседы столь же неестественны и порой нелогичны, как разговор слепого с глухим: каждый говорит о своем.
Игра актеров. Арт-хаус почти всегда имеет маленький бюджет и потому приглашенными звездами похвастаться не может. Триер – исключение из правил. В этой ленте хватает звезд: это и привычные режиссеру по предыдущим фильмам Шарлотта Генсбур и Стеллан Скарсгорд, Уиллем Дефо и Удо Кир, которые появятся во второй части, а также новички в его работах Шайа Лабаф, Ума Турман и Кристиан Слэйтер, пропавший из виду в последнее десятилетие. Многие уже поспешили возвестить реабилитацию Слэйтера, лучшую роль Лабафа и блестящее эпизодическое появление в кадре Турман, которая сыграла оскорбленную изменой мужа многодетную мать, закатывающую скандал ему и Джо на глазах у детей. Блестяще справились со своими ролями Скарсгорд и дебютантка Стэйси Мартин, играющая молодую Джо. И все же остановиться хотелось бы именно на взрослой Джо – Шарлотте Генсбур. Она уже три подряд фильма (включая «Антихриста» и «Меланхолию») играет главную роль у Триера, и везде дочь Сержа Генсбура невероятно разнообразна. Ее нимфоманка, меняющая мужчин как перчатки, даже толком не запоминая их, – это удивительное воплощение внутреннего одиночества. Встречаются иногда действительно умные люди с ничего не выражающим взором – они смотрят на других порой и с любопытством, но все равно как на стену. И это ужасает. Шарлотта так смотрит весь фильм.
Музыка и атмосфера. Мы привыкли, что у Триера музыка просто так никогда не звучит. Если он снимает что-то в рамках манифеста «Догма 95», то ее не будет вовсе. Если это более традиционное кино, то это будет точечное использование и, как правило, классика, с которой картина будет потом ассоциироваться («Сицилиана» Баха в «Рассекая волны» или «Lascia ch’io pianga» Генделя в «Антихристе»). Здесь, понятное дело, Триер выбирает второй вариант, более того, плавно вплетает Баха в сюжет фильма, сравнивая через Джо любовников с партиями органа. Но несомненная и, пожалуй, самая неоднозначная композиция фильма – это «Führe mich» Rammstein. Под нее Селигман обнаруживает Джо, под нее же идут титры с кадрами из второй части, которая обещает быть еще жестче. Но малоизвестную песню Rammstein взяли не только для придания тяжести эпизоду. Здесь надо смотреть текст, но оставим это удовольствие знатокам немецкого. Другие вещи, создающие атмосферу: уже упомянутая вода, скрип, медленные движения камеры – короче, то, что в очередной раз выглядит уже порядком надоевшим приветом Андрею Тарковскому, которого Триер боготворит. Впрочем, «Нимфоманка» – это вообще калейдоскоп многих фильмов, в том числе и собственных.
Реакция публики. Хотите верьте, хотите нет, но в зале, в котором я смотрел фильм, практически не было мужчин, а девушки, по виду студентки или недавние выпускницы, явно шли компаниями. Я предвкушал их скорый исход из зала толпами. Но, видимо, все-таки с Триером они были знакомы и шли не из-за названия либо фильм им действительно понравился. Короче, из зала никто не ушел, и даже хруст чипсов почти сразу же прекратился. В наиболее жестких сценах почему-то слышался смешок, правда, подозреваю, нервный. Зато после фильма выходили все молча. И только одна женщина средних лет, пришедшая с мужем, на выходе полным удивления голосом сказала билетерше: «Ну и ужас». И ведь не поспоришь – ужас, только не фильм, а в фильме.
