Господа офицеры

Странное дело: послания президента обычно ждут с большим нетерпением, а забывают быстро. Да, провинциальные начальники еще продолжают объяснять огромное значение того или иного абзаца, но остальной люд уже и не помнит, о чем шла речь. «Слова, слова, слова», – как говаривал принц датский. Хорошо, что у нас не такая короткая память, да и компьютер помогает, посему многие предложения еще помнятся и, на наш взгляд, нуждаются в обсуждении. Вот, например, такая цитата: «Не отказываясь от отсрочек для студентов, предлагаю изменить систему военной подготовки в вузах, дать возможность всем студентам пройти в ходе учебы и последующих военных сборов военную подготовку и получить военную специальность», что должно послужить «созданию подготовленного мобилизационного резерва Вооруженных сил».

Потом там говорилось о технических специальностях, но, думаю, гуманитариям вряд ли стоит тешить себя надеждами: военные юристы, пропагандисты и специалисты политико-воспитательной работы тоже будут нужны в больших количествах. Одних только полковых священников будет маловато.

Как я понимаю, речь идет о реанимации военных кафедр. Вряд ли нам по силам проанализировать, какие боевые качества прививались на военных кафедрах университетов институтов советского времени. Отметим только два момента. Первый: нынешнюю власть неудержимо тянет на заимствования из тех времен. И момент второй: именно военная кафедра дала стране такого выдающегося военачальника, как экс-министр обороны Сердюков. Посему избежим обобщений. Просто вспомню военную кафедру того времени, когда я учился в саратовском университете. И вы сами – если захотите, конечно – сможете сделать выводы.

На филфаке на первых порах в большом количестве учились будущие гении – не признанные еще поэты, великие журналисты и живущие за рубежом переводчики. Юноши – не все, понятно – возвышенные и утонченные. Для них первые занятия на военной кафедре были шоком.

Открывается дверь, и через всю классную комнату летит фуражка с голубым околышем. Приземляется точно на подоконник. Стремительно входит ее хозяин подполковник-десантник Д. Непонятно к чему звучит первая фраза:

– Когда я служил в Средней Азии, у нас говорили: «От Хорога до Оша дорога хороша, от Оша до Хорога – хреновая дорога».

Поэты бледнели.

Средняя Азия – воспоминания о ней были коньком подполковника. Вот он проводит перекличку. И тут же с виноватым видом появляются опоздавшие. В спину им звучало неизменное: «Над нашей страной встало солнце, работают заводы, в Средней Азии собирают хлопок, а курсант N спит».

Офицеры упорно звали нас курсантами.

Майор П. военный химик слыл юмористом. Запомнились до сих пор его фразы: «Самое ценное имущество военной кафедры – это мои хромовые сапоги». И он же, с тоской глядя на студента, спутавшего газы кожно-нарывного действия с удушающими: «Всё без толку. Бросить, что ли, всё и уехать в Одессу торговать газировкой?»

Подполковник Б. О нем старшекурсники говорили уважительно: «Зверь». Он действительно был строгим преподавателем, многие ходили сдавать тактику мотострелковых войск не по одному разу. Ветеран. О войне рассказывал коротко, но страшно: оторванные руки-ноги, штык, скользнувший по ребрам, потом всё же проткнувший чью-то грудь. На полевых занятиях, когда показывал нам, как брать окоп, был страшен – реально маленькая боевая машина. Не сильно грамотен. Его слова «вражеский город Нюнёрк» стали у нас афоризмом. Был уверен, что пехота была и есть царица полей. На наши с подковыркой вопросы, зачем нужны мотострелки в ядерно-ракетную войну, отвечал сурово: «Чтобы штыком добить поверженного противника». Хочу еще сказать, что мы, может, как-то интуитивно понимали, что перед нами один из тех русских офицеров, которых называют «отец солдатам». И между собой звали подполковника дядей Пашей.

Дядя Паша был нашим командиром и на сборах, которые проходили уже после того, как мы окончили универ и получили дипломы. Соответственно, чувствовали себя людьми свободными. И он нас не особо загружал занятиями, отбивал все попытки начальства лагеря использовать нас на погрузо-разгрузочных и земляных работах. Но когда он уехал, рытье траншей и работы на складах стали для нас постоянным занятием. Между делом сдали итоговый экзамен: нас нехотя о чем-то спрашивали, мы чего-то отвечали. И вот мы – лейтенанты. Не знаю, насколько глубоки были наши военные познания, но когда через три года военкомат вознамерился послать меня командовать взводом, я серьезно испугался. Даже представить себе не мог, как это делать. Хорошо, что планы советской армии изменились, нужда в офицерах-двухгодичниках (так в армии звали выпускников военных кафедр – они служили по два года) отпала. А то, боюсь, я бы накомандовал.