Спартанцы и левые
Список лент в этом году достаточно компактен – 16 работ были представлены на суд зрителей и критиков кинофестиваля документальной мелодрамы с 13 по 15 сентября. Мы решили посмотреть все ленты, но рассказать только о четырех.
Но для начала расскажем об одной картине, выходящей за пределы нашей конкурсной программы и показанной в рамках «Нашей кинофабрики», где работы представляли местные авторы. Это уже известные многим землякам «Параллельные миры города С.» Евгения Солодкого. Подготовленная при активном участии известных лиц Саратова, в частности, поэта и бизнесмена Андрея Руфанова или возникающей на пару секунд в кадре Тамары Гродсковой – директора музея имени Радищева, лента может вызвать у неподготовленного зрителя как минимум удивление.
Жизнь героев и история Саратова поданы в очень своеобразном, гротескно-сюрреалистическом ключе: здесь лодки (или гондолы?) плавают между колоннами затопленного оперного театра, здесь стрельцы отбиваются от врагов, стреляя из лука стерлядками (!), а те, успешно вернувшись на герб, облизываются (!!!), здесь мотоциклисты вылетают в звездное небо через ворота Никольской церкви на улице Лермонтова. При этом спецэффекты, скажем честно, не из современных блокбастеров, сделаны нарочито топорно, почти лубочно.
Если поначалу картина воспринимается как что-то своеобразное, то уже минут через 10-15 просмотра происходит такая передозировка, на первый взгляд, абсурдными поворотами сюжета и героями в пространстве картины, что перестаешь удивляться чему бы то ни было. Но то, что получилось по-своему оригинально – не отнять. Одно жалко: в ленте есть очень много красивых эпизодов с некомпьютерным, реальным Саратовом, заснятым из салона медленно движущегося автомобиля. Наверное, в «серьезной» ленте и эти кадры расцвели бы гораздо ярче. Впрочем, может, напротив, им легче работать на диком контрасте?
«Цветанка», Юлиан Табаков
Первый фильм конкурсной программы стоило бы упомянуть хотя бы просто из-за созвучия фамилии режиссера с директором фестиваля Олегом Табаковым (именно созвучии, поскольку ударения на разные буквы). Впрочем, конечно, этого мало. Юлиан берет совсем другим.
Цветанка – имя его бабушки (этот факт выясняется ближе к финалу картины), которая сыграла главную и, по сути, единственную роль в фильме. Говоря слово «сыграла», не приходится лукавить: режиссер, как он признался зрителям после показа, сам до сих пор затрудняется ответить, чего в фильме больше – игрового или документального. Цветанка не только рассказывает, но и играет свою жизнь. При этом художественная часть фильма выполнена не столько в реалистической манере, сколько в своеобразно символистско-экспрессионистской.
Например, при разговоре о работе в больнице старая женщина выходит смазать лепестки растущих прямо из пола цветов (весьма тонкая и изящная метафора) или когда под рассказ о том, как приходилось следить за младенцем, возникает кажущийся бесконечным подъем по темной старой винтовой лестнице. Это довольно тонкое, эстетическое кино, заставляющее зрителя буквально ахать: многие в зале восторгались долгой финальной сценой, когда идет съемка стоящей на балконе Цветанки, после чего мы облетаем весь дом, в котором она живет, и летим над желтеющим лесом, вверх, к солнцу.
Но форма – это одна сторона медали. Другая – содержание. Содержанием же фильма служит вся история жизни Цветанки. Она родилась в богатой (позже станут говорить «буржуазной») семье, застала Вторую мировую и становление социализма в Болгарии. Это трудная история, в которой было не так уж много хорошего: репрессии в отношении многих ее соотечественников, в том числе и ее родителей, препятствия на работе, в конце концов, глубокое разочарование в пришедших на смену коммунистам демократов. В истории Цветанки – история народа. Не только болгарского, о чем спешил поведать хорошо говорящий по-русски Юлиан.
Фильм «Цветанка» синтезировал многое, но ни разу не выглядел бездушным экспериментом. Иначе и нельзя снимать кино о бабушке.
«Марш! Марш! Левой!», Евгения Монтанья Ибаньес
Конечно, в Саратове показ этого фильма – отдельное и достаточно важное событие. И дело не только в наградах, которые он успел завоевать (в частности, Ибаньес получила в прошлом году национальную премию в области неигрового кино «Лавровая ветвь» за лучший дебют в кино и на телевидении). Дело в том, о чем, вернее, о ком этот фильм.
Не отменяя заслуг режиссера, а они велики (лента не провисает ни на минуту, кадры с митингов и задержания его участников впечатляют и ужасают одновременно), стоит смотреть правде в глаза – успех фильма обеспечен поднимаемой темой и фигурой координатора «Левого фронта» Сергея Удальцова, ставшего одним из главных лиц картины.
Отвлечемся от громких имен: представим, что мы – западный зритель и понятия не имеем об одном из самых известных российских оппозиционеров. Перед нами чистый лист бумаги, на котором возникают фигуры: они должны будут за 71 минуту познакомить нас с представителями протестного движения. Это Удальцов и его верные соратники, точнее, соратницы – женщины, готовые идти за своим лидером до конца. У всех разная судьба и до, и после запечатленных в ленте событий (режиссер заканчивает фильм рассказом о том, что с кем стало): кто-то работает на оператора сотовой связи, кто-то – свободный художник в буквальном смысле. Так или иначе, в какой-то момент они в одно время оказались в одном месте, где объявляют вслед за своим лидером голодовку. Однако Сергей не находится все это время с ними – дела, постоянные встречи. С этого момента они разлучаются до конца ленты, лишь ненадолго соединившись вместе на «Марше миллионов».
На первый взгляд картина может показаться однобокой. Старающейся преподнести своих персонажей исключительно в положительных красках: симпатия Ибаньес, кажется, сквозит в каждом кадре, как у Басковой в замечательном фильме «За Маркса…». Но так же, как и у Басковой, все не так-то просто. Вроде бы оппозиционеры из последних сил голодают, вроде Удальцов выглядит достойно, и даже в момент задержания не теряет спокойствия. Вроде он же старается понять, как нужно говорить с толпой и берет уроки у Баширова (один из самых мощных эпизодов в фильме: то, как показывается замечательный артист, сразу же вызывает ассоциации с его «демоническими» ролями того же Бегемота в «Мастере и Маргарите» или Люцифера в «Отторжении»). Но при этом чувствуется осадочек.
И дело вот в чем: голодающие в кадре только сетуют как им тяжело, да выкрикивают время от времени лозунги. Не более. Что это за люди, что у них за душой, кроме речевок, мы не знаем. Удальцов же, пытаясь вникнуть в суть того, как общаться с народом, продолжает говорить заученные фразы – у него не чувствуется той башировской хитрецы, его пронзающего прищура. А самое любопытное, он почти не бывает в толпе: может ходить с ней, рядом с ней. Но видится скорее стоящим на сцене. Так, к слову и заканчивается картина: Баширов ждет от него реплики, а Сергей, напоминающий Гамлета в этой сцене, задумывается о чем-то. По иронии судьбы, тепло принятый залом замечательный все-таки фильм оказывается скорее документальным, а не однозначно мелодраматическим.
«С.П.А.Р.Т.А. – территория счастья», Анна Моисеенко
Здесь мы приведем целиком аннотацию, опубликованную в программе фестиваля: «С.П.А.Р.Т.А. – это Сельскохозяйственная поэтизированная ассоциация развития трудовой активности. Так называет себя коммуна, вот уже более 20 лет занимающаяся разработкой «Теории счастья» в закрытом колхозе неподалеку от Харькова. Не сумев смириться с крахом коммунистической утопии, «спартанцы» создали собственную». Разумеется, после такого описания фильм не может не заинтересовать.
Греческий режиссер Стаматис Эфстатиу, когда давал интервью нашему изданию, признавался, что его театр только в России могут обозвать сектой. Так вот, этот эпитет звучал часто и в обсуждениях, которые раздавались после просмотра «Спарты». Подозреваю, что его персонажи, как и грек, искренне не понимают, почему их могут так называть. Возможно, даже чисто логически пытаются это опровергнуть. Видимо, наша русская ментальность… Вот, кстати, еще один пример нашей с ними чуждости: для них нет России, Украины, есть СССР – единый и неделимый, – рассказывала Моисеенко, отвечая на вопрос о том, почему все персонажи говорят по-русски в украинской деревне.
Вообще, С.П.А.Р.Т.А., конечно, похожа на анахронизм: ее члены говорят языком Платонова и Пильняка, тоже, как их персонажи, ищут себя в жизни и не могут найти, хотя, наверное, думают, что поиски закончены. В какой-то мере это пародия на добровольные народные дружины, где трудятся, на первый взгляд, вполне невинные и просто чудаковатые энтузиасты. Ну да, балуются статистикой ведения добрых дел, отделяют количество потраченного времени на активную жизнь от времени на пассивную, выполняют нормы по сочинению – эдакие Приговы.
В общем, все это выглядело бы мило, если бы не было показательно серьезного, даже дотошного отношения к своему делу с четкими иерархическими отношениями внутри группы. Серьезность исключает «мило». И по этой причине становится смешно: ну что это за самодеятельность, что за разговор о тех материях, в которых они ни сном ни духом или, во всяком случае, очень приблизительно разбираются? Поэтому и смешно слушать монотонное цитирование Бродского или вспоминание, как звучала строчка в «Песне о буревестнике» Горького. А, казалось бы, «поэтизированная ассоциация»… К чему, зачем? И все же это романтично: члены «Спарты» искренне верят в свою миссию.
Не стоит, впрочем, думать, что это исключительно какие-то идеологизированные люди. Да и не стоит вообще на них зацикливаться: в конце концов, информации в Интернете про «Спарту» хватает. А вот про историю любви одной из «спартанок» и чем все это окончилось – едва ли можно прочитать в Сети.
«Кино кончилось», Ирина Васильева
Неторопливо, не раскрывая преждевременно карты, а, кажется, напротив, стараясь затянуть процесс угадывания, Васильева рассказывает историю жизни трех деревенских людей – одной женщины и двух мужчин, между которыми, словно Настасья Филипповна из «Идиота», разрывается героиня. Сравнение кажется вполне уместным, тем более что и мужчины чем-то слегка напоминают Рогожина и Мышкина, разве что души их не так мечутся, они более спокойные, хотя своих страстей, безусловно, хватает.
По своеобразным флешбэкам (Васильева сначала снимала в 2002, через несколько лет она вернулась к героям) мы узнаем, что когда-то Лена жила с Юрием и, в общем-то, неплохо все было. Но привычную канву событий внезапно нарушил сон – жена решила бросить набожного мужа и уйти к убийце, получившему пожизненный срок. Продержалась она не так уж долго, вернулась к Юрию, видимо, уже навсегда. Жалеет? Нет, пожалуй, учитывая, что и тюремный муж со временем сумел найти себе другую спутницу жизни. Но это лишь одна сторона медали и, наверное, даже не ключевая. Показать духовность героев, далеко не идеальную, по-своему наивную, но чистую – вот, кажется, главная задача Васильевой. И через призму этой задачи совсем иначе воспринимаются все решения этих трех людей, все их фразы, образ мыслей.
На самом же деле сложно поверить, что трещины в отношениях героев заросли, не оставив и следа – не те люди. Ив первую очередь, это касается гордой Лены. И тем сложнее это сделать, увидев историю за 52 минуты, когда судьбоносные решения не разделялись годами реальной жизни, а свершались на наших глазах. Возможно, по этой же причине я могу и ошибаться – чужая душа потемки. Тем не менее, но без этой ленты фестиваль был бы не полон. Это настоящая мелодрама и такая мелодрама, что вполне могла бы лечь в основу художественного фильма, если бы в том была надобность. Но, кажется, после «Кино кончилось» она отпала.