«В силе у него Содом и Гомор»…
На территории сегодняшней Пензенской области еще можно увидеть развалины, напоминающие о когда-то величественной, отличавшейся особой роскошью и красотой усадьбе Надеждино. Её владельцем был русский государственный деятель, дипломат князь Александр Борисович Куракин (1752–1818 гг.). Его подпись стоит под Тильзитским миром, заключенным между Россией и Францией в 1807 году. Именно Куракин, возглавлявший посольство в Париже, писал многочисленные донесения императору Александру I, предупреждая его о неизбежности войны с Францией. Отлученный от двора вельможа обосновался в своем имении Борисоглебском Сердобского уезда тогдашней Саратовской губернии. Но, возлагая большие надежды на скорое возвращение в столицу, переименовал его в Надеждино.
Князь Куракин проживал в этом имении в те периоды своей жизни, когда оказывался удаленным от императорского двора: сначала при Екатерине II (в 1782–1796 гг.), а потом – при Павле I (в 1798–1801 гг.). Владелец усадьбы, в подражание императорским загородным резиденциям, превратил усадьбу в настоящий дворцовый комплекс. По внешнему облику усадьбы, по заведенным там порядкам, копировавшим придворные, можно составить представление об образе жизни её хозяина. Князь славился склонностью к роскоши и эпикурейству. Но в доме Куракина гостей поражала не только роскошь, но и «изящная простота» во всем.
В Сердобском уезде Куракин был объектом всеобщего внимания. Гостеприимством князя широко пользовались местные помещики. У него бывало много гостей, а некоторые бедные дворяне «жили здесь по нескольку месяцев» и «пользовались всеми удобствами широкой боярской жизни». Многочисленная дворня в имении «по уши занята была услугами», ведь нужно было исполнять все приказания приезжих. Куракин охотно устраивал балы, пирушки. Для увеселения гостей он содержал «отличную музыку, из иностранцев вольнонаемных составленную». Владелец Надеждина имел собственный театр из крепостных актеров. В имении было также училище для ремесленников.
Многие мемуаристы не только подчеркивали пристрастие князя к роскоши, но и, не жалея красок, описывали и осуждали его склонность к разврату и пьянству. Один его современник даже выражал сомнение в том, что Куракин может верить в бессмертие души, ведь знаменитый вельможа попирает все нравственные законы: «…всех почти крестьянских детей-девочек растлил; подержавши, отдавал замуж», а своих незаконнорожденных детей «поделал баронами». Мало того, «в силе у него Содом и Гомор». (На языке церковных проповедей содомским грехом именовали отклонение от нормальной сексуальной ориентации.)
Мемуаристы подчеркивали его высокомерие, чрезмерное тщеславие, двуличие и страсть к обогащению, которая толкала князя на неискренние поступки, упрекали его в неспособности на истинную дружбу. Полагали, что своим «скорым и счастливым в чины происхождением» Куракин был обязан только родству с графом Паниным. Куракин, по воспоминаниям, был «всегда украшен знаками почестей» и «не принимал даже и живущих с ним инако, как знатный господин своих доможилов».
Другие современники считали, что достоинства князя «заменяли» его недостатки и что Куракин обладал «искусною представительностью», благородством, «постоянством и нежностью в дружбе». О «политической мудрости» князя некоторые мемуаристы высказывались критически, считая, что в действительности она составлялась из «бесчисленных фраз, затверженных им некогда во Франции, где на них такое изобилие…»
Сохранилось описание внешности князя: «Смолоду князь Куракин был очень красив и получил от природы крепкое, даже атлетическое сложение. Но роскошь, которую он так любил (…), и сладострастие, к коему имел всегдашнюю наклонность, размягчили телесную и душевную его энергию, и эпикуреизм был виден во всех его движениях». И далее: «…всегда в бархате или парче, всегда с алмазными пряжками и пуговицами, перстнями и табакерками, лучезарное тихонравие его долго пленяло и уважалось, но в новое царствование (имеются в виду годы правления императора Александра I. – А. С. М.), с новыми идеями (…) оно дало повод сравнивать его с павлином».