Энгельс: исчезновение семьи, частной собственности и государства
Скандалы с присяжными в деле бывшего мэра г. Энгельса Михаила Лысенко – иллюстрация того, как разрушаются последние институты российской демократии: суд присяжных и местное самоуправление.
Ну 90-е как 90-е
Николай Балашов по кличке Балаш, в организации убийства которого сейчас обвиняют Михаила Лысенко, появился в Энгельсе в начале 90-х. Жители до сих пор помнят картины последовавшей за этим бандитской войны: в одно утро из автоматов разом покрошили 11 человек; в другой раз в машине заживо сожгли пятерых; директоров заводов от расправ спасали соседские дети, ушедшие в банды, а ворота мясокомбината охранял танк.
Балашов был убит 5 ноября 1998 года выстрелом в голову на выезде из двора Юрия Нефедова по кличке Нефед. В начале 1999-го Сочаном по кличке Веник были организованы убийства Мутенина по кличке Сапара, Каверина по кличке Клаус и Пономаренко по кличке Шеремет. Считалось, что это был ответ за Балаша.
В 2001-м некие другие севшие бандиты дали показания, что убийство Балаша совершил Ткаченко (Ткач, убит в 2000-м), и это преступление посчитали раскрытым. К этому времени Веник отбывал пожизненное заключение, а Нефедов сел чуть позже, как и еще ряд участников этой войны помельче, в том числе Павел Новокрещенов.
Спустя 10 лет, в 2008-м, находясь в местах лишения свободы, Новокрещенов дал «явку с повинной», в которой признал себя пособником в убийстве Балашова, а в качестве организатора назвал Нефедова. Тогда же, в 2008-м, «явку с повинной» подписал и Нефед, но впоследствии смог доказать, что дал ее после избиения в камере, куда он был помещен с двумя друзьями Веника. За это друзья получили новые сроки, а как организатор пыток к уголовной ответственности был привлечен некий майор ФСБ, который до сих пор находится в бегах.
Стоит упомянуть, что «явка с повинной» Новокрещенова появилась за неделю до убийства прокурора Саратовской области Григорьева, но есть ли связь между этими событиями и какая, не ясно.
27 ноября 2010 года по обвинению в убийстве Балаша уже 12-летней давности был взят под стражу мэр Энгельса Лысенко, хотя прежде в связи с этим делом его не упоминал даже Нефед под молотками друзей Веника. Впервые Нефедов вспомнил об участии Лысенко утром того же дня, когда был задержан мэр.
Показания Нефеда остаются единственной прямой уликой против Лысенко. Все остальные доказательства – только косвенные: пересказы других сидельцев со ссылками на рассказы убитых, от которых они якобы слышали о том, что Лысенко в конце 90-х вместе с Нефедом организовал банду и заказал убийство Балаша.
Мэр
Мама Лысенко (через семь месяцев после ареста сына ее нашли повешенной дома) всю жизнь проработала акушеркой, а закончила карьеру в исполкоме. Сын получил диплом экономиста, и мать устроила его в советские структуры. Михаил Лысенко быстро рос по службе, пока в конце 80-х в Москве не познакомился с соседом по гостинице – работником Горьковского автозавода. В Энгельсе еще живы те, кто в 1988-м собирался исключить его из партии за уход с работы из советских органов. Помнят и о том, как Лысенко грузил полные «Жигули» помидор (в Саратове они – женского рода) для угощения заводских начальников в Горьком и как оттуда пришли первые автомобили «Волга» с запчастями.
В начале 90-х в разгар гиперинфляции, когда вечером автомобиль мог стоить в два раза дороже, чем утром, Лысенко стал в Саратове тем, что сегодня называлось бы «официальный дилер ГАЗа». В конце 90-х здесь слушалось дело о бандитизме сотрудников РУБОПа, которым Лысенко продавал «Волги» в долг. Работников фирмы Лысенко задерживали, но состава взятки найдено не было. А бандиты в то время ездили на «девятках». Разумеется, он их всех знал, как и они его, но это не причина создавать банду с каким-то Нефедом и заказывать ему убийство Балаша, тем более имея друзей в РУБОПе. Мотивы, которыми мог руководствоваться Лысенко, из материалов следствия не очевидны.
Став депутатом Энгельсского совета в 1996 году, Лысенко начал бороться с прежним, еще советским, руководством города, которое блокировало развитие не только его бизнеса, выстраивая бюджетные кормушки для своих. В 2001 году депутаты в Энгельсе составили внутренний заговор, свергли прежнего мэра и избрали на этот пост Лысенко. Вскоре после этого один из коллег попросил его взять в аппарат мэрии племянницу жены. Лысенко собрал совет и сказал: «У моей жены пять сестер. Еще вопросы есть?»
Он трижды избирался населением города в депутаты, выиграл бы и четвертые выборы в марте 2011 года, но следователь не отдавал паспорт, и в регистрации сидящему в СИЗО Лысенко было отказано. Мэром коллеги избирали его дважды. А чехарда с главами администрации началась здесь с 2011 года: сначала саратовская «Единая Россия» сватала на этот пост одного протеже, но тот не смог даже стать депутатом, выбрали другого, который вскоре как-то сам сбежал, а ровно в тот день, когда я уезжал из Саратова, против нынешнего мэра Энгельса Дмитрия Лобанова была начата доследственная проверка по факту хамского наезда на джипе на толпу демонстрантов против повышения тарифов ЖКХ.
Утопия Энгельса
Бригада из нескольких десятков следователей и оперативников, присланных из Москвы, после задержания Лысенко проверяла всех и всё в Энгельсе не менее полугода. Но лишь спустя год двое бизнесменов согласились стать потерпевшими от «взятки», которая инкриминируется сейчас Лысенко в дополнение к бандитизму и убийству, хотя по смыслу эта история связана скорее с извлечением прибыли из их совместного бизнеса, заниматься которым мэр фактически не прекратил. Но во всем, что касается бюджета, не было установлено даже фактов его нецелевого использования. Он поощрял здесь любое предпринимательство, но ставил условие: коммерческие структуры коллег-депутатов не должны получать ни рубля из казны.
Население Энгельса (сейчас оно составляет около 200 тыс. человек) за 10 лет при Лысенко выросло на 30 тысяч человек, в том числе за счет купивших тут квартиры жителей Саратова (в целом по области оно уменьшилось более чем на 100 тысяч). В городе заметно лучше дороги, удобнее инфраструктура (включая социальную), доступнее жилье, целые кварталы которого выросли за эти годы. Значительно дешевле оказывались здесь и все объекты, которые строились за счет федерального бюджета, что могло и не понравиться в Саратове. Скептики пока еще могут увидеть «чудо Энгельса» собственными глазами. Есть также экономические показатели, далеко опережающие средние по области. Мэр был скуп на интервью, которых за эти годы дал только два, но в одном из них успел обронить неосторожную фразу: «Саратов нужно стимулировать примером Энгельса. Областному центру должно быть стыдно...»
В 2009 году администрация Саратовской области провела неплановую проверку школ Энгельса, итоги которой подводились на совещании в ноябре. Приехавший ради этого в Энгельс Вячеслав Володин (тогда вице-спикер Госдумы и секретарь генсовета «Единой России») был очень недоволен отсутствием Лысенко, хотя тот после операции находился на больничном и о суровых выводах проверки не был предупрежден. По телевизору показали уличный сортир возле одной из школ, но жители Энгельса написали в чатах, что в этой школе оборудован и внутренний туалет, а уличный сохранили по просьбе сотрудников поста ГИБДД. Вскоре на скандальной пресс-конференции четверо пиарщиков, работавших в Саратовской области, по их признанию, якобы по заданиям «Единой России», – рассказали, что в числе лиц, которых им было предложено «мочить», был и мэр Энгельса.
Тем не менее, когда за два месяца до ареста Лысенко в Саратовскую область приезжал президент РФ Дмитрий Медведев, ему показали предприятия и школу именно в Энгельсе, а в Саратове он лишь провел заключительное совещание. К кандидатуре Лысенко как возможного губернатора присматривались в Москве при замене Аяцкова в 2005-м и при продлении полномочий губернатора Ипатова в марте 2010 года: спецслужбы собирали о нем соответствующие сведения. Но, как говорится, что-то не срослось...
Не считая людей на улице, в Энгельсе я встретился с рядом предпринимателей, депутатов и просто известных лиц. Многие просили на них не ссылаться, но некоторые готовы говорить вслух. Это владелец завода металлоконструкций Петр Черных, с которого после ареста Лысенко полгода не слезал ОБЭП: ломали стены, искали, где бы там мог отмываться «нал», но ничего не нашли, – второй раз авось не придут. Это предприниматель Владимир Вебер, который рос в соседнем дворе с Лысенко: сейчас ему предписано снести многоярусную парковку, построенную с отступлением от отведенного мэрией участка сантиметров на десять. Наконец, это скульптор Александр Садовский из Казахстана, который десять лет назад проезжал через Энгельс в поисках другого места жительства, а Лысенко, посмотрев альбом его работ, уговорил остаться. Садовский изваял тут медного быка – символ города, установленный в центре Энгельса; он успел украсить своими скульптурами также и Саратов, поэтому плевать он хотел на нового мэра, который запрещал ему ставить уже оплаченный из Германии и одобренный Лысенко памятник репрессированным немцам Поволжья (памятник установлен, но загорожен рекламными щитами).
С этими и другими (пока более осторожными) людьми мы обсуждали, конечно, не доказательства по делу об убийстве Балаша, а некую модель самоуправления, которая была реализована в Энгельсе. На чем держалась ее эффективность? Из их рассказов получается, что на социалистической (я бы так сказал) сознательности. Один из своих принципов управления Лысенко формулировал так: «Быстро можно только напугать». Но на созидательную работу напуганный человек мало способен, поэтому надо терпеливо выращивать культуру.
Чуть раньше, чем Путин провозгласил «равноудаленность олигархов», Лысенко добился ее в Энгельсе, установив здесь в общем понятную для всех законность. Он даже учредил тут общественный совет, который по его настоянию возглавил учитель и жесткий критик власти (отказался от встречи) – за год до того, как Медведев вдохнул новую жизнь в СПЧ. И не сразу, но сначала наиболее активные предприниматели, а за ними и пенсионеры, и просто жители стали что-то делать в Энгельсе: ремонтировать, мыть, сажать цветы.
Следствие: официальное и телевизионное
Сразу же после задержания Лысенко руководители правоохранительных органов области сообщили фактически о его виновности, а по телеканалам показали некий арсенал оружия вперемешку с пачками купюр и слитками золота. Рассказывали, будто Лысенко признается в заказных убийствах, организации банды и подпольных нефтеперерабатывающих заводов (которые, впрочем, в дальнейшем в обвинение не вошли). Передача дела в суд также сопровождалась комментариями Следственного комитета РФ в лице Владимира Маркина, а по телеканалу «Россия» было показано кино под названием «Крестный отец Саратовской области был главой района».
В день сообщения о задержании Лысенко, в ноябре 2010 года, на площадь перед администрацией Энгельса вышло до тысячи его жителей. Были собраны тысячи подписей в поддержку мэра. Письма с просьбой взять уголовное дело под контроль на имя президента Медведева и главы СК РФ Бастрыкина подписали все депутаты Энгельса и входящих в это муниципальное образование населенных пунктов.
Следующий митинг, в декабре, был запрещен под предлогом террористической угрозы, площадь была оцеплена, и в конце концов люди разошлись. Помощнице Лысенко, которая занималась координацией этих акций, напомнили, что ее дети учатся в школе, им жить и жить, и она уехала из Энгельса в соседний город, где встречаться ни с кем больше не хочет.
Нынешний мэр Энгельса Дмитрий Лобанов (протеже губернатора Саратовской области, выходец из Саратова, в Энгельсе возглавлял консервный завод) в декабре 2010-го подписал письма в защиту Лысенко вместе с другими депутатами. Я хотел расспросить его об этом, но он передал, что у него нет времени для встречи.
Старейший из депутатов (просил не называть его фамилию) довольно точно объяснил мне, почему они не интересуются ответом Бастрыкина на свое давнее письмо и больше не устраивают акций в поддержку бывшего мэра. Если бы ему предъявлялись обвинения в хозяйственных и должностных преступлениях, – сказал этот директор, – у нас были бы основания высказываться. А что депутаты могут знать про банду и убийства? На то есть следствие и суд.
Если бы Лысенко были предъявлены обвинения в должностных преступлениях, обычные в таких случаях, то в 2013 году в связи с сокращением подсудности суда присяжных его судил бы уже обыкновенный профессиональный суд. Но благодаря обвинению в убийстве он получил шанс обратиться к суду присяжных. И теперь главный вопрос: кто эти присяжные?
Присяжные
Отбор основных и запасных присяжных из числа кандидатов, явившихся в суд, происходит при участии как обвинения, так и защиты: стороны могут задавать вопросы и заявлять отводы, в том числе немотивированные (обычно по два). Но процесс приглашения кандидатов на отбор контролирует только аппарат суда, и об этом механизме в судах говорить не любят. На этот раз заместитель председателя Саратовского облсуда разрешил мне расспросить об этом двух сотрудниц его аппарата. Их объяснения, даваемые прессе впервые, я изложу подробно.
Итак, как объяснили мне эти сотрудницы, список кандидатов, утверждаемый правительством области, в случайном порядке формирует из списков избирателей областной избирком. Всего на 2013 – 2016 гг. в нем названы фамилии 13 тысяч кандидатов: 4790 – из Саратова, 1600 – из Энгельса, остальные – из других городов и районов. Когда дело, которое предстоит слушать с присяжными, поступает в суд, эти сотрудницы при помощи специальной компьютерной программы производят еще одну выборку из списка, спущенного из избиркома, с их слов, – случайную.
Так, получив постановление судьи А. А. Дементьева от 8 апреля 2013 года о назначении к слушанию дела Лысенко и других, в котором он поручил «обеспечить явку кандидатов в присяжные в количестве 40 человек», – мои собеседницы нажали на клавиши компьютера, и программа выкинула им фамилии 400 кандидатов. Всем им были разосланы повестки, а к некоторым, живущим недалеко, одна сотрудница даже ездила лично, убеждая их прийти.
В назначенный день 25 апреля в суд пришли 39 человек, из них сторонам было предложено отобрать 24 основных и запасных присяжных. Жителями Энгельса оказались пятеро, 34 – из Саратова, из других районов – ни одного. Пятеро из 39 пришли на отбор второй раз, то есть дважды случайно попали в короткие списки. Наконец, когда были исчерпаны немотивированные отводы, в коллегию, несмотря на возражения защиты, вошли пять присяжных с юридическим образованием, не считая присяжной, у которой сын в соседней области работает прокурором (если экстраполировать эту выборку, получится, что в Саратовской области юридическое образование имеет каждый пятый). Все эти лица остались в коллегии и после того, как скамья присяжных вместе с запасными сократилась к сегодняшнему дню уже до 15 человек, и теперь юридическое образование имеет там каждый третий*.
Старшиной присяжных был избран Павел Коновалов, 28 лет, вызванный в суд второй раз и на отборе представившийся журналистом. Настоящие журналисты, следящие за процессом, выяснили, что в той газете, которую назвал Коновалов, он никогда не работал. По требованию московского адвоката Виктора Паршуткина (он вступил в дело со стадии суда) старшина был исключен из присяжных через месяц после начала процесса, но не за сообщение недостоверных сведений, а за то, что обсуждал в кафе, где его увидел другой адвокат, «дело Лысенко» с приятелями, один из которых оказался к тому же сотрудником правоохранительных органов.
Последние происшествия с присяжными приобрели характер анекдота. Защита подняла в городской библиотеке газету, где списки присяжных были в нарушение закона опубликованы с адресами, и на этом основании потребовала отвести двоих. Однако на столе у судьи наутро оказалась та же газета «Саратовская панорама» за то же самое число и с тем же списком, но уже без адресов. У одного присяжного из опубликованного списка оказалось не то отчество, на которое он откликался. На вопрос судьи, знала ли она об этом, секретарь ответила, что давно уже догадалась об ошибке, но надеялась, что «все как-нибудь само собой рассосется».
В этом нагромождении странностей самым странным постепенно становится то, что эту коллегию судья Дементьев всеми силами старается сохранить. У адвокатов, которые с самого начала настаивали на роспуске коллегии, своя работа, а у нас, в общем, прямых оснований подозревать этих людей в нечестности нет. Они могут вынести любой вердикт. Но при таком количестве «мин», заложенных в процессе, приговор с большой вероятностью будет отменен в Верховном суде. Вот только оправдательные вердикты отменяются там часто, а обвинительные крайне редко.
Даже отмена обвинительного приговора (например, через год) не обязательно повлечет освобождение Лысенко из-под стражи. Ну и пусть себе сидит. До тех пор и политическая ситуация может как-то измениться: в Саратовской области она ведь довольно переменчива. «Как-нибудь само собой рассосется».
Продолжение следует...
В Саратове называют и более личные, так сказать, версии инициации уголовного дела против мэра Лысенко. Одна из них косвенным образом связана с его близкой дружбой с прокурором области Евгением Григорьевым, который был расстрелян киллерами 13 февраля 2010 года, а Лысенко был одним из последних, кто с ним встречался в этот самый день. Если мне придется возвращаться к этой теме, то я остановлюсь на этих версиях подробнее, но сейчас нам важна общая картина.
В следственном изоляторе бывший мэр начал писать стихи. Тема большинства из них – смерть, которой заключенный боится, по-видимому, не только в смысле экзистенциальном. Заказчик (по версии следствия) убийства прокурора Григорьева не дожил до суда и был найден повешенным в СИЗО, его смерть была признана самоубийством. Мама Лысенко была найдена повешенной в собственной квартире, и это тоже было квалифицировано как самоубийство, хотя в тот день, по рассказам свидетелей, она купила продукты и лекарства на месяц вперед; шутила по дороге с соседями; оставила на плите недоваренный суп, а кресло, рядом с которым висел ее труп, было слишком тяжелым, чтобы в 83 года она смогла оттолкнуть его ногой.
А на вопрос, что изменилось в Энгельсе при новом мэре, скульптор Садовский отвечает: «Быка не моют». Его медный бык стоит грязный, чего раньше нельзя было себе и представить. Пока еще старые дороги служат, но прошлой зимой снег уже чистили, как в Саратове. Сознательности тут никто больше уже не проявляет, дураков нет, и «всё становится, как везде».
Перепечатывается из «Новой газеты» № 80 от 24 июля 2013 г.