Турецкий для «ябанжи»
В девять часов утра глаза держатся открытыми с трудом. В аудитории тесно и душно, из распахнутого окна, выходящего на одно из центральных шоссе, доносится шум автомобилей. «Мерхаба!» – со смущенной улыбкой здоровается вошедший смуглокожий Хасан. За ним в дверях появляется эффектная красотка с перламутровой улыбкой, загоревшая на лучших курортах своей страны: «Гюнайдын!» Это наш преподаватель. Здесь, в Анкаре, я на месяц остаюсь постигать азы турецкого языка.
«Что она сказала?» – переспрашиваю у рядом сидящей Олеси. Мы постоянно переспрашиваем друг у друга непонятные слова. Я, Олеся и Кристина – трое в группе приехавших из Саратова. Мы – группа «ябанжи» (иностранцев) в языковом центре Анкарского университета «Томер». Поскольку преподавание ведется исключительно на турецком языке, есть три варианта узнать значение нового непонятного слова – при помощи цепочки турецких слов, английского эквивалента, наконец, когда от двух предыдущих вариантов толк небольшой, начинается шуршание листами словаря. Русский язык на переменах слышится чаще, чем английский и турецкий, потому что на нем могут говорить шестеро из десяти присутствующих в аудитории. Хотя визуально в группе преобладает азиатская раса.
Скажу несколько слов о своих одногруппниках. Какими путями их занесло в Анкару и зачем им нужно знать турецкий язык?
Китайская «эв ханым»
Китаянка Линг Бей – хрупкая девушка, выглядит как подросток. На самом деле ей уже тридцать, она счастлива в замужестве. Владеет русским языком на достойном уровне и даже немного знает казахский. На протяжении семи лет она жила в России и окончила Санкт-Петербургский университет по специальности «международные отношения». Почему получила высшее образование именно в России: у нас в стране оно, по ее словам, качественное и недорогое. Хотя не только питерская жизнь, но и питерские цены ей показались сказочными – теперь она относит Россию к разряду «дорогих стран».
После окончания университета она вернулась в Китай и стала специалистом в сфере информационных технологий. В Алма-Ате, куда ее отправляли в командировку, Лили (так она просит ее называть) встретила своего будущего мужа. Он тоже китаец. Как и Лили, работает в той же сфере, передовой для всего китайского государства. Через некоторое время мужа Лили снова отправили в командировку, на этот раз в Анкару. Лили стала занимать должность «эв ханым» (в буквальном переводе с турецкого «домашняя госпожа») – домохозяйки. Пока муж занят на работе, она решила пройти курс турецкого языка, который пригодится ей в повседневном общении.
Сколько времени тут понадобится работать мужу, пока не известно. Планируют в ближайшем будущем завести детей. «Так как я и мой муж – единственные дети в семье, то нам государство разрешает завести двоих детей!» – с радостью сообщает Лили. Каждому государству – свои заботы.
«Китай – самая многолюдная страна на свете», – зачитывает преподавательница пример из турецкого учебника. «Нет, самая многолюдная страна теперь Индия» [впрочем, «Википедия» пока такой информации не дает], – поправляет другая жительница Поднебесной, тоже единственный ребенок в семье. Это девушка уйгурского происхождения со сложновыговариваемым именем, она просит называть ее на турецкий манер – Айше. Светлокожая, большеглазая, она гордится своими ямочками на щеках, которые, по ее словам, есть только у нескольких человек в Китае – у ее подруги, ее парня, ее папы и у нее. Айше окончила бакалавриат одного из китайских университетов и теперь планирует поступать в магистратуру, но уже в Турции. Когда-то она приехала сюда по университетскому обмену, и ей очень понравилась эта страна. На мой вопрос, кто она по образованию, Айше показывает на лампы освещения в комнате, на многоэтажные дома за окном, на телефон: это всё она училась конструировать. «Всё?» – переспрашиваю я. «Всё», – подтверждает она.
Японская любовь к турецкому искусству
Так же как и Айше, собирается продолжить обучение в магистратуре в Турции двадцатитрехлетняя Анна Наканиши из Токио. За полтора месяца пребывания в этой стране она обзавелась стойким турецким загаром, но не рассталась с сумкой «Хелло, китти», выдающую, откуда приехала ее владелица. Анна – образец азиатской сдержанности: скромная, молчаливая, а ее созерцательный вид по временам освещается милой и искренней улыбкой. Она выросла на детских книгах, в которых были истории про мужика, который сделал себе лодку, выдолбив ее обыкновенной швейной иголкой, или про генерала, который привязал к телу свою правую руку и не отвязывал до тех пор, пока не научился писать левой.
После того как заканчиваются занятия, Анна идет в библиотеку, где в тишине готовит домашнее задание по трудно дающемуся ей турецкому языку. В общежитии, проживание в котором, как и питание и курсы турецкого языка, оплачивает за Анну японская сторона, она живет с двумя турчанками. Сегодня на занятиях Анна сонная, хотя легла спать не слишком поздно. Оказалось, что ее соседки-турчанки во время Рамадана вынуждены просыпаться ночью, чтобы поесть. В мусульманской стране нужно привыкать к мусульманским обычаям. Сейчас в общежитии Анна получает только завтрак и ужин, и то в строго установленные часы сухура и ифтара (утреннего и вечернего приема пищи).
«Зачем ты захотела приехать в Турцию? – искренне не понимала я. – Неужели Японию кому-нибудь захочется покинуть?» «Просто мне очень нравится турецкое искусство, – говорит Анна, она по образованию дизайнер одежды, – но захочу ли я остаться на всю жизнь – наверно, вряд ли».
За последние полгода Анна посетила около десятка разных стран – от Марокко до Австралии – в рамках привычного для японцев турне после окончания школы, колледжа, выхода на пенсию и так далее. Как-то во время совместной поездки, когда мы неслись в комфортабельном автобусе по прямой, идеально ровной междугородней трассе, я не могла скрыть своего восторга от турецких дорог. И это в стране, которая вынуждена импортировать нефть из Ирана и арабских стран. «У нас дороги намного лучше», – уверенно заявила Анна и спросила у меня, насколько наши дороги отличаются от турецких. «Чуть-чуть похуже... – с грустью констатирую я. – Настолько «чуть-чуть», что ходит такая поговорка: «Там, где кончаются дороги, начинается Россия», – не удерживаясь, договариваю.
На русском через английский
Самая юная среди нас – семнадцатилетняя Аурелия, она приехала в Турцию из Молдавии. Ее родители уже восемь лет работают в Турции и решили перевести сюда всю семью. Аурелия хотела бы поступить в турецкий университет, но сильно на это не рассчитывает. На столе у нее лежит турецко-русский словарь, купленный в местном книжном магазине. Просто турецко-молдавский словарь не так просто найти. Русским языком она владеет, но медленно, с трудом подбирает слова в разговоре. Гораздо свободнее Аурелия говорит со своей соседкой на румынском, втором по популярности языке в Молдавии.
Румынка Михаэла состоит в браке с турком, воспитывает маленькую дочь. Со своим мужем она познакомилась у себя на родине, когда на подобных курсах преподавала ему румынский. Будущий супруг решал в Румынии деловые вопросы.
А вообще, это довольно традиционная ситуация, когда состоятельный мужчина-турок берет себе в жены иностранку. Во время моего пребывания в Турции я познакомилась с четырьмя подобными парами. Вот и следующая одногруппница, русскоговорящая узбечка, в скором времени выйдет замуж за турка. До этого она жила какое-то время Башкортостане, получила диплом юриста в одном из московских вузов и, «танцуя», объездила два-три десятка стран. С детства родители советовали выбрать ей профессию танцовщицы, отдали в танцевальную школу: при помощи этого таланта можно выбраться из тесного Узбекистана и, заключая контракты, повидать разные города и страны.
Оберегая честь сестры
Пожалуй, самая увлекательная легенда о том, почему он оказался в Турции, у Хасана из Саудовской Аравии. Никаким языком, кроме арабского, он не владеет, его турецкий преподавательница разбирает с большим трудом. Он получил диплом инженера электроники, но поработать по специальности так и не успел. У него есть шестеро братьев и сестер. Одна из младших сестер Хасана в этом году будет поступать в турецкий вуз. Поскольку в его стране девушку нельзя держать вдали от семьи, а тем более в чужой стране, без присмотра старших мужчин в семье, то Хасана отправили сопровождать сестренку. Здесь он должен оберегать ее честь вплоть до окончания ею университета.
Саратовские ябанжи
А теперь расскажу о нас. Почему саратовцы оказались в Анкаре и зачем им нужно изучать турецкий язык? Нас десять девушек. Мы приехали, чтобы пройти месячный курс турецкого языка по академическому обмену между университетом Анкары и Саратовским госуниверситетом. У каждого из нас была своя мотивация: кто-то факультативно изучает в Саратове турецкий язык, кто-то преподает в университете иностранным студентам, в том числе туркам, а кто-то просто не упускает возможности увидеть другую страну. Плату за месячный курс языка и проживание в общежитии берет на себя турецкая сторона по договору между нашими вузами.
Отношение к русским в Турции даже в таком нетуристическом городе, как Анкара, приветливое и уважительное, а турецкие мужчины не могут скрыть своих восторженных возгласов, которые нередко раздражали моих подруг. И еще турки очень любопытны, и эту сторону их характера мне приходилось тридцать дней испытывать на себе. Если по моим спутницам турки без особого труда могли определить, что те русские, то со мной было сложнее. Долг каждого встреченного турка – спросить, откуда я приехала. Мне каждый раз приходилось составлять длинную речевую конструкцию: «Я живу в России, но я казашка». Либо начинали играть в «угадайку»: «Ты из Японии? Китая? Кореи? Таиланда?..» Когда это меня начинало утомлять, я, зевая, бросала без подробностей: «Я из России», – и оставляла собеседников с открытыми ртами.
Великий и могучий
И всё-таки нам очень повезло. Мы по праву рождения наделены великим и могучим, одним из самых трудных языков в мире. Не будь он нашим родным, как бы долго нам пришлось его осваивать! Это вам не турецкий и тем более не английский. «Русский язык намного сложнее нашего», – утверждала одна тайская девушка. «Ну, это спорный вопрос, – засомневалась я и попросила произнести по-тайски «Мерхаба!» (турецкое приветствие). Она сказала, я за ней повторила. Потом я сказала русское «привет». Она не смогла повторить, мотивируя тем, что это слишком сложно произнести. Я тогда вспомнила про хорошее русское слово «здравствуйте».
И всё-таки нам очень повезло. Мы по праву рождения наделены великим и могучим, одним из самых трудных языков в мире. Только правом этим не всегда пользуемся как следует. Начиная с депутатов и госслужащих всех уровней.
