Знаток истории
Буду честен: я не люблю бомжей. Всё понимаю, что это и «брат, и человек», что очень многие оказались на обочине жизни совсем не благодаря пагубным привычкам и чудесному умению терять всё, что только есть в жизни. Но не могу ничего с собой поделать. Не раздаю мелочь, боясь, что она уйдет не бомжу, а «хозяину», не даю бомжу рубль, даже когда он честно признается, что у него похмелье, голова трещит, а ему бы в шинок сходить. Потому что не выношу пьянства. Короче, злой и черствый я человек. Однако, когда каким-то немыслимым образом мне попадаются любопытные бомжи, я искренне радуюсь.
Один подобный пример случился недавно. По воле случая 24 июля я оказался у памятника Чернышевскому. Вернее, совсем не по воле случая, а по самому что ни есть очевидному поводу – 185-летию писателя: там проходил торжественный митинг. Красота: работники музея-усадьбы, представители СГУ, дети из художественного училища, женщины то ли в народных, то ли в псевдонародных нарядах, в конце концов, официальные лица, без которых не обходится ни одно значимое событие – все стояли на площади и, кажется, имели самое радужное настроение в этот день. А вот городских зевак было немного.
Вернее, так: люди шли, смотрели, оглядывались, но не выражали желания остановиться и послушать, что говорится. Молодое поколение во всяком случае точно. Зато нашелся один экстраординарный слушатель – бомжеватого вида не очень молодой и не сильно опрятный человек. Заметил я его незадолго до того, как началось возложение цветов к памятнику, и почти сразу забыл: ну мало ли кого куда лихая не заведет? Однако мое удивление было безмерным, когда я обнаружил его в числе тех, кто возлагал цветы к памятнику. Правда, его подарок был совсем иным – небольшая иконка. При этом что меня поразило сильнее всего: он не просто плакал, а практически ревел, так переполняли его чувства. Сфотографировать не успел, жалко.
После возложения цветов народ на площади быстро рассосался – все пошли в музей-усадьбу. Я чуть отстал от шествия и собирался нагонять толпу, как тут внезапно ко мне подходит этот самый то ли бомж, то ли нет. Я уже был готов услышать традиционную в таких случаях сакраментальную фразу «Мелочи не найдется?», но вместо этого немолодой человек представился.
Обладатель русифицированного скандинавского имени (это я пишу не ради красивого словца, он, назвавшись, сам сделал такое заявление, к слову сказать, верное) начал размышлять о культуре, о том, какое большое значение имеет Николай Гаврилович для нашего времени. Я, признаться, очень удивился: «А вы книги читаете?» Он ни капли не смутился: «Да, я еще Горького люблю». Подумав немного, добавил: «Да я всех люблю... кроме Берии. Вот он настолько плохим был, что его расстреляли, даже не доведя до стены. Одним словом...» Тут он употребил более сниженный синоним слова, которым Путин поименовал белые ленты. Как выяснилось, это было только начало его пламенного спича.
От этого странного человека я узнал, что Великую Отечественную мы выиграли в первую очередь благодаря Жукову. «Я историю хорошо знал всегда, – хвалился «скандинав». – Мы же против кого воевали? Против Германии, да? А там кто был в командовании? Не только Гитлер! Геринг – министр авиации, Геббельс – танковыми войсками командовал» (насчет Геббельса точно не вспомню, какой должностью он его наградил, но явно не сделал министром пропаганды). Мне оставалось только молчать и удивляться. А собеседник продолжал свою историю: выяснилось, что у него не одна «ходка», что он занимался тхеквандо и в случае «если на нас нападут двенадцать человек», то он за меня горой пойдет и всех раскидает, видимо. Я уже предчувствовал финал.
И вот здесь он меня не удивил: говорил-говорил, замолчал, а потом выпалил: «Дай мелочь». Я дал два рубля. Он, заметив у меня металлическую десятку, сказал: «Да ладно мелочиться, дай чирик». Я дал.
Повторюсь, есть грех за мной, прохожу мимо просящих, но вот этот бомж (если он все-таки бомж), действительно, кажется, заслужил свои 12 рублей.
