«Почти рукописная жизнь»

Прочитав новую книгу драматурга, прозаика, актера и шоумена Евгения Гришковца «Почти рукописная жизнь» (М., «Махаон», 2013), невольно вспоминаешь о том, что в театральных кулуарах ходят упорные слухи, что на свете существуют два Гришковца. Первый похож на молодого Роберта Редфорда. У него профиль супергероя, неторопливые движения человека, который знает себе цену (что не мешает ему быть молниеносным, когда он выхватывает из кобуры свой верный «кольт»). Второй – полная противоположность первому: он тоже похож на голливудского актера, но только на куда менее известного Рика Хоффмана, обычно изображающего в сериалах разнообразных суетливых негодяев с раздувшимися защечными мешками и повадками злобных хомячков. Настоящий Гришковец – разумеется, первый из двух, но этот образ усилиями гримеров, стилистов и имидж­мейкеров намеренно скрыт от публики, а явлен как раз второй. Оно и понятно: зачем мучить людей лицезрением ходячего идеала? Лучше позволить публике увидеть обычного человека – такого же, как все мы, и даже смешнее. Гришковец-2 то и дело жалуется, капризничает, сердится на окружающий мир. В Нижнем Новгороде – гадкий ресторан («ждали еду мы не просто долго, а очень долго. А то, что в итоге получили, есть было практически невозможно»). В Сургуте – гнусный драмтеатр («видно наплевательское отношение к собственной публике»). В Геленджике – ужасающий «местный сервис». У французов и итальянцев «частенько можно заподозрить или даже увидеть» фигу в кармане, «многие греки очень напоминают сочинских шашлычников», а уж сочинские шашлычники – те еще типы... Стиль Гришковца не спутаешь ни с чем: тут и пробуксовка на одних и тех же словах, и перебор восклицательных знаков, и нежная любовь к местоимению «я». Автор упаковывает банальность в обертку детской непосредственности и выдает таблицу умножения за вселенскую мудрость, только что обретенную им в результате внезапного духовного прозрения. Тираж книги – 15 тысяч экземпляров.