История репрессий
История репрессий. Донос как форма выживания
Сначала цитата: «Роль Сталина в истории положительно оценивают 70% россиян… В марте 2019 года суммарный уровень положительного отношения к Иосифу Сталину достиг максимального показателя за все годы исследований: о своем восхищении Сталиным, уважении или симпатии к нему заявил каждый второй участник опроса». Не буду рассуждать о причинах и последствиях этого явления. Надеюсь, через десяток-другой лет общественная дискуссия по данному вопросу будет считаться исчерпанной, и социологи в конце концов найдут внятное объяснение русскому садомазохизму. А пока считаю важным рассказывать об этой неразделенной любви с максимальным зумом, с именами, адресами и главное – с датами расстрелов. Чтобы не казалось, будто массовое уничтожение населения проходило исключительно в головах современных злопыхателей.
Понятно, что абстрактной аналитике с миллионами жертв сегодня не верит, условно, каждый второй, но как игнорировать конкретный документ? Например, приговор, или справку о приведении в исполнение, или донос?
Кстати, о доносах. Разумеется, такую форму гражданской бдительности никто и нигде выставлять напоказ не будет. Однако, люди несли свои кляузы не только в НКВД, но и в месткомы, партийные органы, а то и просто начальникам, которые позже посылали сигналы компетентным товарищам. Поэтому доносы иногда попадаются в открытых архивах.
Разгром верхов и реакция низов
Итак, в июле 1937 года по указанию из Москвы в Саратовской области была полностью разгромлена руководящая верхушка, ведущие партийные работники были сняты с должностей и арестованы за антисоветскую деятельность. Разбираться с ними на место прибыли столичные начальники, в частности одиозный Георгий Маленков и секретарь ЦК ВКП(б), член Политбюро, председатель Комиссии партийного контроля, основательно подзабытый ныне Андрей Андреевич Андреев.
Именно ему было адресовано написанное 27 июля послание молодой коммунистки, скромной заведующей отделом писем саратовской газеты «Молодой Сталинец» А. Дедковой.
«Считаю своим долгом сообщить Вам, что я была знакома с ныне разоблаченными врагами народа Назаровым, Голяндиным, Таболовым и Барышевым, – с большевистской прямотой начинает Дедкова. Сразу возникает вопрос, откуда мелкая сотрудница газеты для юношества знала инструктора обкома Назарова, заведующего отделом школ и науки Голяндина, секретаря Сталинского райкома Таболова и председателя облисполкома Барышева? Напомню, Дедкова даже не была журналисткой, она сортировала письма юных корреспондентов.
«Я работаю в редакции областной комсомольской газеты «Молодой сталинец». Мое знакомство с Назаровым выразилось в том, что я летом 1936 г. по срочным заданиям бывшего редактора Ямпольского, ездила в командировки в Балаково и Аткарск вместе с Назаровым на его автомашине.
В дорогах мы ни о чем серьезном не разговаривали. При поездке в Балаково я встретилась с Назаровым впервые, и он как руководитель Крайкома не поинтересовался даже делами и жизнью редакции, зная, что у нас не все в порядке, а я была тогда секретарем комитета ВЛКСМ.
Из пустых, циничных разговоров Назарова на бытовые темы у меня сложилось очень невысокое мнение о нем. Я открыто сказала об этом Ямпольскому, но, несмотря на это, он вскоре послал меня в командировку в Аткарск, опять вместе с Назаровым. В Аткарск с нами ездил друг Назарова С. Евсеев, работавший тогда в СарТАСС’е. На обратном пути мы завтракали в лесу, при этом Назаров, Евсиков и шофер Абрамов выпивали».
Дедкова еще не знает, что Николай Барышев будет расстрелян 30 октября 1937 г., Константин Таболов – 20 января 1938 г., Михаил Назаров – 23 января 1938 г. Редактор Александр Ямпольский попадет в Сталинские списки по второй категории, т.е. будет не расстрелян, а осужден 22 декабря 1937 г. Судьбу Евсеева или Евсикова, а также шофера Абрамова выяснить не удалось.
От идейной связи до интимных отношений
Дедкова продолжает:
«Один раз Назаров вместе с Ямпольским и Макарьянцем заезжали ко мне на квартиру минут на 10. Этот визит меня очень удивил, я тогда лежала больной и, зная грубый и черствый характер Назарова, никак не могла ожидать такой вещи.
Еще я встречалась с Назаровым в деловой обстановке на бюро Обкома ВЛКСМ, когда обсуждался обзор «Комсомольской правды» на нашу газету. На это бюро были приглашены все литературные сотрудники нашей газеты.
Затем я неоднократно присутствовала на активах и конференциях комсомольцев Саратова, где слушала вместе со всеми речи Назарова, иногда даже аплодировала ему. Но мнение о нем у меня не изменилось и никакой близкой идейной связи у меня с Назаровым не было».
Для какой идейной связи заезжали начальники на съемную квартиру подчиненной, можно только догадываться. Добавлю, что у Ямпольского с Назаровым были жены, а редактор газеты «Сталинские ребята» Макарьянц даже состоял в браке с американкой, привезенной в СССР родителями-коммунистами. В том числе и за это Лев Абрамович был расстрелян после 22 декабря 1937 г.
Он высмеял, а я насторожилась
Дедкова продолжала вываливать компромат на высокое начальство:
«С Голяндиным я познакомилась в один из выходных дней летом 1936 г. на теннисном корте. Играла в компании с ним, Таболовым и Мещеряковым.
При второй встрече с Голяндиным наедине у нас разговор шел вокруг темы об отношениях мужчин и женщин, о любви. Он высказывал такие взгляды, которых я не разделяю. Высказав свои возражения, я попыталась перевести разговор на другую тему. Задала ему, как работнику отдела руководящих партийных органов Обкома партии, вопрос о порядке взимания членских взносов в связи с изменениями ставок (меня тогда избрали парторгом редакции). Он высмеял меня за этот вопрос. Я насторожилась.
При следующей случайной встрече на улице (уже зимой) он зашел ко мне домой. Тогда я окончательно убедилась в низкой цели его желания сблизиться со мной и больше с ним не встречалась. На этом закончилось все наше знакомство».
Директор ремонтных мастерских Саркинотреста Алексей Мещеряков был осужден за вредительскую деятельность 27 октября 1938 г. и расстрелян. Заведующего отделом школ и науки Саратовского обкома ВКП (б) Голяндина расстреляли 20 января того же года.
Откровения Дедковой касались и самого близкого ей человека:
«Знакомство с Барышевым выражалось только в том, что я, встречаясь на корте, здоровалась с ним – и только. Ни разу не разговаривала с ним ни при каких обстоятельствах. Но я была в близких отношениях с Мурашовым. Из разговоров с ним я заключаю, что он был в хороших отношениях с мерзавцами Барышевым, Липендиным и Таболовым. Он мне говорил, что с Барышевым они учились вместе в Институте красной профессуры. Об идейной близости Мурашова со всем этим болотом я абсолютно ничего не знаю. Но, несмотря на это, считаю своей политической ошибкой, что я до сих пор не сообщила Вам об этом. Так получилось потому, что меня до некоторой степени усыпил работник Обкома Пантелеев и сам Мурашов».
Из текста следует, что Дедковой покровительствовал второй секретарь обкома Дмитрий Мурашов. Впрочем, чем отличаются «близкие отношения» Мурашова с Дедковой от его «хороших отношений с мерзавцами» – не нам судить. Дмитрия Ивановича расстреляли 20 января 1938 г. за антисоветскую террористическую деятельность. В тот же день был уничтожен и помощник 1-го секретаря обкома Матвей Пантелеев. Их коллега по обкому Павел Липендин покончил с собой в тюрьме в 1937 г.
Мерзкие подонки передового человечества
После ареста высокопоставленных коммунистов Дедкова впала в панику.
«В первых числах июля Пантелеев вызывал меня в Обком по выяснению моей связи с Николаевой, комсомолкой, женой заместителя редактора газеты «Коммунист» – Цмыг. Он сообщил мне о том, что двоюродный брат Николаевой арестован как троцкист. В Обком на имя Криницкого поступило письмо, упрекавшее Мурашова в порочной связи со мной, потому что я ходила к Николаевой, которая лежала в то время тяжело больной.
Для меня сообщение о двоюродном брате Николаевой было ошеломляющей новостью. Я член партии молодой, растерялась и тогда же спросила Пантелеева, как мне быть, сообщать ли куда-нибудь об этом? О существовании этого брата у Николаевой я совсем не знала.
Пантелеев мне сказал: «Пусть этот разговор останется между нами. Знакомство с Николаевой должно послужить вам уроком к тому, что коммунисту нужно интересоваться не только человеком, который тебе близок, но и всеми его знакомыми и родственниками. А как вам себя вести, посоветывайтесь с Мурашовым»…
Через день меня вызывал в Обком Мурашов. В разговоре, который носил характер расспроса меня о моих знакомых, родных и переписке моей же, Мурашов сказал, что о его связях с разоблаченными врагами в ЦК известно и он будет отвечать за нее перед пленумом, который созовется на днях.
О моей связи с Николаевой я рассказала тут же представителю ЦК ВЛКСМ т. Парижер, зайдя к нему прямо от Мурашова. Он спросил меня, знаю ли я этого брата Николаевой лично? Когда я ответила – нет, то сказал мне, чтобы я не волновалась из-за этого и спокойно работала.
Это было 4 или 5 июля. Я прекратила посещения Николаевой и в то же время прекратила всякие сношения с Мурашовым, так как моя уверенность в нем, как в честном преданном партии коммунисте, сложившаяся во время нашего знакомства, заколебалась.
С тех пор я с Мурашовым ни разу не встречалась, не разговаривала. Что с ним теперь, я не знаю. Участник он этой группы троцкистских шпионов, мерзких подонков передового человечества, или нет, для меня не известно. Но то, что он при совместной работе с разоблаченными гадами потерял главное качество большевика – бдительность и непримиримость к врагам – это для меня совершенно ясно».
Круг замыкался. Упомянутый Сергей Цмыг был арестован вслед за своим начальником, главным редактором газеты «Коммунист» Владимиром Касперским. Обоих расстреляли в 1938 году. Еще раньше был уничтожен товарищ Парижер Виктор Семенович – заместитель заведующего отделом руководящих комсомольских органов ЦК ВЛКСМ. Пока не удалось выяснить, как звали жену Цмыга Николаеву. Всего в Саратовской области пострадали от террора 17 Николаевых. Первый секретарь Саратовского крайкома (ныне эта должность соответствует губернаторской) Александр Иванович Криницкий был арестован, этапирован в Москву и казнен 30 октября 1937 года.
Пауки в болоте
Из дальнейшего текста становится понятно, зачем Дедковой понадобилось адресовать донос московскому ревизору. Юной протеже саратовских врагов народа больше некуда было обратиться. Дедкова надеялась покаяться коллегам-журналистам, но от бывшей партийной начальницы уже шарахались:
«Такое же мнение я выразила и на партсобрании своей первичной организации. Но мне, естественно, не верят, обвиняют меня в неискренности и в том, что я не желаю помогать партии разоблачать врагов народа. Это тяжкое обвинение я не могу признать и прошу Вас проверить факты.
С 29/VIII-36 г. я была партийным организатором коммунистов редакций газет «Молодой Сталинец» и «Сталинские ребята».
Вчера, 26 июля решением партсобрания я снята с работы парторга за притупление бдительности и как не справившаяся с работой партийного руководителя.
Я считаю это решение совершенно правильным. Сейчас, когда я узнала из печати и живых фактов партийной жизни, какими приемами пользуются враги при втягивании честных людей в свою подлую работу, и стала на все вещи смотреть иными глазами, то пришла к выводу, что эти мерзавцы – Назаров, Голяндин, а может быть и Мурашов, опутывали меня вражеской паутиной и, очевидно, хотели затащить в свое болото.
Им это не удалось. Но я виновата перед партией в том, что не сумела вовремя разглядеть за их человеческой низостью их полную политическую гниль и не разоблачила их раньше. За это партия может меня наказывать, и я готова отвечать перед ней теперь».
В списках не значится
В последних строках письма в общих чертах проступает биография Дедковой.
«В таком серьезном политическом переплете я очутилась впервые за шестой год моего пребывания в партии. Он останется серьезнейшим уроком на всю дальнейшую жизнь, в которой я постараюсь доказать свою преданность делу партии Ленина-Сталина.
В прошлом я по профессии ватерщица. В партию вступила в 1932 г. на Наро-Фоминской прядильно-ткацкой фабрике (Московская область). Партбилет № 1063246. Мой адрес: Саратов, Панкратьевская ул., д. №38».
Каким образом ткачиха из Подмосковья стала сотрудницей поволжской газеты, мы, скорее всего, не узнаем. Пригласил ее в Саратов партийный чиновник Мурашов, или она попалась ему на глаза уже в редакции «Молодого Сталинца», – в конце концов, не так уж и важно. Жаль только, не сохранились фотографии Дедковой, которая, несомненно, обладала такой внешностью, что вокруг нее стаями увивались тогдашние хозяева жизни, по нынешнему рангу – министры областного правительства.
Жители дома №38 по улице Мичурина не смогли вспомнить, кто в нем обитал до войны, и фамилия Дедковой им ни о чем не говорит. Данные на сотрудников редакции, в которой сортировала письма и писала отчеты в обком товарищ А. Дедкова, поступили в партийный архив, но позже были уничтожены. Поэтому неизвестно, удалось ли безымянной коммунистке после расстрела своих поклонников доказать преданность партии. По крайней мере, в списках жертв политических репрессий она не значится.
Донос Дедковой, отправленный заезжему партийному боссу Андрееву, все-таки попал по месту назначения – на стол к только что назначенному начальнику Управления НКВД по Саратовской области Альберту Стромину. Который тоже будет расстрелян 23 февраля 1939 года.
Почему Дедковой удалось выжить, несмотря на то, что для высшей меры наказания в 1937 году было достаточно шапочного знакомства хотя бы с одним из ее покровителей? Что ее спасло – мелкая должность, искреннее раскаяние, неземная красота? Но машина перемалывала и глухих бухгалтеров, и отрекшихся от родителей, и эстрадных звезд первой величины. Нет ответа.
Ватерщица, как называла себя Дедкова, – это работница текстильной фабрики, а ватерная машина – прядильный станок. Примерно такими станками управляла первая красавица страны Любовь Орлова в культовом фильме «Светлый путь». И пела при этом «Марш энтузиастов» на фоне огромной статуи товарища Сталина.