Пролетая над «Алтынкой». Рассказ бывшей пациентки психиатрической больницы
После вызвавших большой резонанс статей об условиях труда и лечения в областной психиатрической больнице к нам поступают всё новые и новые истории, которые мы считаем нужным опубликовать. На этот раз в редакцию обратилась женщина, две недели пролежавшая во втором отделении больницы Святой Софии. Ее история — о принуждении к госпитализации, вынужденном увольнении и реалиях оказания психиатрической медпомощи, достойных фильмов ужаса.
По просьбе героини мы сохраняем ее анонимность. Документы, что женщина действительно находилась на лечении в областной психиатрической больнице, есть в распоряжении редакции.
История болезни
«Еще с юности я замечала, что со мной иногда бывает что-то не так: я не спала, было возбужденное состояние — я чувствовала, что я больна. Обострение бывает раз в пять-семь лет, в остальное время я абсолютно обычный человек. Шесть лет назад, в 32 года, я сама решила обратиться за медицинской помощью в областную психиатрическую больницу (услуги психиатров в частных клиниках стоят очень дорого).
Я заметила за нашими психиатрами такой принцип: не обсуждать с пациентом его же диагноз. Мой врач постоянно уходила от ответа, что со мной. Когда я надоела ей одним и тем же вопросом, она выпалила: «Параноидальная шизофрения, вот что!» Это очень серьезный и страшный диагноз! Я изучала психиатрические книги, перерыла весь интернет — но не находила у себя таких симптомов. Только спустя пять лет я узнала от матери свой настоящий диагноз — биполярное расстройство второго типа (матери его сказала врач, по непонятной причине она не говорила мне об этом). Но зачем было вводить меня в заблуждение?
Биполярное расстройство второго типа характеризуется периодически возникающим депрессивным состоянием. Мой диагноз не представляет опасности для общества. Все думают, что раз психиатрия — значит, человек буйный. На самом деле психические заболевания бывают разные; многие больные, как и я, просто спокойные и несчастные люди.
По профессии я артист оркестра, есть неполное высшее юридическое образование. Пять лет после первой госпитализации я проработала в доме культуры. У меня нет противопоказаний к работе. Сообщить мой диагноз психиатрическая больница может только полиции, суду или прокуратуре по запросу. Ежегодно я проходила медосмотр, там было всё нормально. Мой работодатель ничего не знал об этом. О диагнозе знала лишь одна коллега, которую я считала близким другом и однажды доверилась ей и рассказала.
Год назад у меня возник спор с работодателем. Я ж по натуре революционерка — написала вместе с одной коллегой по поводу нарушений финансовой и трудовой дисциплины в нашем учреждении обращения в трудовую инспекцию, прокуратуру района, профсоюз работников образования. Отношения с руководством испортились.
Однажды ко мне в кабинет зашли два врача и два полицейских — в полном обмундировании, с огнестрельным оружием. Их вызвало руководство, сказав, что я веду себя неадекватно, меня, мол, нужно изолировать от общества. Просто сюр какой-то. Сейчас я понимаю, что нужно было позвать свидетелей, обратиться за юридической помощью, чтобы защитить свои права, — а тогда я была так напугана, так растерялась!
Мне сказали, что забирают в психбольницу — а поскольку я очень боюсь насилия, поехала с ними. В больнице никто не интересовался моим самочувствием, не обсуждал со мной лечение. Мне лишь сказали, что нужно лечь сюда и незамедлительно уволиться с работы. «Я представляю, как ты там всем надоела!» — заявила врач.
Меня запугали, что если я не соглашусь на добровольную госпитализацию, то меня оставят здесь принудительно через суд, минимум на полгода. Обрабатывали мужа, маму, чтобы они уговорили меня лечь в больницу добровольно. И я согласилась».
Место не для слабонервных и больных
«Во втором отделении (общем женском) больницы Святой Софии я провела две самые ужасные недели в моей жизни. Это место не для слабонервных и больных. Чтобы там выжить, нужно быть очень сильным и выносливым человеком. И вот почему.
1. Канализация — условна. Не забываем, что зданию 120 лет. Регулярно забивается, то есть перестает нормально функционировать, в связи с чем на всё отделение стоит вонь мочи и кала.
2. Вентиляция — отсутствует. Открывают пару раз в день форточку, что при 50-70 пациентах не очень помогает. Все сидят, дышат пунктом 1 (см. выше).
3. Пища. Многие пациенты принимают сильнодействующие препараты, при которых необходимо усиленное питание. В действительности же это питание состоит из водяных каш, водяных супов и хлеба. Мясо, овощи, фрукты, молочные и кисломолочные продукты, яйца отсутствуют от слова «совсем». Причем вот некоторые официальные цифры с тендеров: «поставка мяса говядины» — 2 913 930 рублей, «поставка овощей» — 1 220 993 рублей, «поставка сыра» — 867 000 рублей. Соответственно, ни разу не наблюдала ни мяса, ни сыра. Зато была полугнилая тушеная капуста.
4. Туалет — стульчаки отломаны, слив сломан. Тут надо добавить про пытку «запертым туалетом». Именно так. Открывают туалет санитары приблизительно раз в два часа по своему усмотрению. Точного графика нет. В остальное время делайте что хотите — хоть в штаны, хоть на пол. Хотя нет, на пол нельзя — это признается «деструктивным поведением» и карается «вязками».
5. Использование труда пациентов. Мытье полов, туалетов, санобработка лежачих бабушек, замена им памперсов — то есть грязную работу санитарок и уборщиц выполняют пациенты. Их не заставляют. Им платят. Платят сигаретами. Помыл полы — держи две сиги, помыл бабушек — на еще две. Сигареты — это больничная валюта. Да, именно как в тюрьмах. Врачи об этом прекрасно знают, но предпочитают широко закрывать глаза на это.
6. Младший медперсонал — ко всем на «ты»: «а ну пошла отсюда», «вали на кровать». «А ну, сука старая, отошла на*** [в сторону мужского полового члена] от бачка»!» — так обращалась самая борзая санитарка к пожилой женщине, которая хотела пить. А воды питьевой там на всех не хватает.
7. Нехватка питьевой воды.
8. Полное отсутствие любых прогулок. Круглые сутки сидишь в четырех стенах. Выпускают только один-два раза в день курильщиков, но это сложно назвать прогулкой.
9. Разделение пациентов на группы — кто «дал на лапу», а кто нет.
Во втором отделении есть три сообщающиеся большие комнаты. Они объединены общим сквозным коридором. Эти комнаты примерно одинаковы по размеру. В двух из них находится абсолютное большинство пациентов (50-70 человек) — там драный линолеум, облупившиеся стены, старые панцирные растянутые кровати рядами и узенькие проходы между ними.
А третья комната — с хорошим ремонтом: чистый новый пол, чистые красивые отремонтированные стены, даже с настенной расписной иконой, новые кровати, фикусы в горшках, электрический чайник, тумбочки с продуктами пациентов, электрические розетки. Все пациенты там с телефонами, у них есть даже отдельный туалет (!). Пациентов там лежало всего три. Сравните — три и семьдесят человек, в одинаковых по площади помещениях. Я по наивности подумала, что это «платные» пациенты, которые официально заплатили денежку через кассу и лежат в более комфортных условиях. И обратилась к врачу, мол, сколько надо заплатить, чтобы перебраться в этот рай на земле. Ответом мне послужил долгий взгляд и слова: «Мы не оказываем платных услуг». О как.
10. Невозможность получить информацию о собственном диагнозе, применяемых лекарственных средствах, прогнозах и прочих важных для пациента вещах. Про права пациента врачи, может, и слышали, конечно, но явно считают эти права неуместными в больнице Святой Софии. При попытках выяснить хотя бы правила внутреннего распорядка (например, режим дня) врачи утомленно закатывают глаза и говорят, что «это тебе не надо».
А теперь расскажу трэш. Во втором отделении есть комната, которую персонал называет «инсулинка». Там стоят панцирные кровати с клеенчатыми матрасами без постельного белья.
На этих кроватях, а на некоторых по два человека, сидят-лежат пожилые, истощенные женщины без одежды. Голые. Писают-какают под себя. Смрад стоит невыносимый. Когда я находилась в отделении, то насчитала пять таких бабушек. Вы бы видели, как они истощены — как на фото из Освенцима, такие тонкие ручки-ножки, как палочки!
Вот не знаю, врачи, наверное, могут найти красивое научно-медицинское оправдание такому нечеловеческому обращению. Для работников Святой Софии такое, наверное, является нормой. Я же в шоке до сих пор. «Инсулинку» в фильмах ужасов можно спокойно снимать.
Наверно, подумается, что это сильно-пресильно сгущенные краски. Что человек, заявивший о таком, обижен и хочет очернить благородное медицинское заведение. Уверяю вас, что я не вру. И мне очень грустно от того, что всё это правда. Лучше бы все это было лишь страшным сном.
Находиться в больнице мне было крайне тяжело. Мне дали понять, что пока я не соглашусь уволиться с работы, меня отсюда не выпустят. Я согласилась уволиться по собственному желанию и, проведя в больнице две недели, вышла оттуда в марте 2018 года.
С тех пор я не работаю. У меня опустились руки бороться за свои права. После психиатрической больницы я очень запугана. Я боюсь, что на новом рабочем месте кто-то узнает о моем диагнозе, и в любой момент приедет полиция и психиатры и увезут меня опять в эту страшную больницу. Я буду бесправна, я не смогу ничего доказать, не смогу себя защитить».
***
«Рассказывал как анекдот»
С просьбой о комментарии мы обратились к главному врачу психиатрической больницы Святой Софии Александру Паращенко, но от права высказать альтернативную точку зрения на изложенные факты он отказался: «Я вашей газете комментировать ничего не буду. Если вам понадобится какая-то информация, вы можете направить свои запросы в прокуратуру, Росздравнадзор — специалисты вам дадут официальные ответы по этим и другим жалобам. Хочется мягче вам как-то сказать… Я недавно был на заседании в Общественной палате — там я то, что вы у себя ранее излагали, рассказывал как анекдот. Комментарий давать я не буду. Вполне достаточно, что ваш главный редактор у нас побывала — она всё сама посмотрела, всё исследовала», — заявил главврач психиатрической больницы Святой Софии.